Читать онлайн «Война в Средние века». Страница 51

«Распри» с англичанами и последовавшая вскоре английская агрессия снова вынудили Валуа прибегнуть к помощи войск. После 1418-1419 гг. отряды и капитаны «арманьяков», несмотря на распад военных институтов, оказывают постоянное сопротивление действиям Генриха V, а потом регента Бедфорда. Даже Аррасский мир 1435 г. не вынудил их исчезнуть – многие превратились в «живодеров»; став вопреки своему желанию «маргиналами» военного дела, они надеялись рано или поздно вновь обрести покровительство короля или вельмож.

Чтобы положить конец беспорядку, дошедшему до крайности, Карл VII развил многостороннюю деятельность. Во-первых, он попытался отучить этих воинов от привычки бесконтрольно бродить по стране, поселив их в приграничных гарнизонах, в непосредственной близости от территорий королевства, еще подчиненных иностранной власти. Во-вторых, поскольку большинство воинов фактически и даже юридически зависело от принцев и магнатов, король попытался уничтожить эту исключительную лояльность, чтобы право вести любую войну и власть над всеми воинами королевства принадлежали ему одному. «Война короля» и «война королевства» должны были в конечном счете стать синонимами. В-третьих, в 1445-1446 гг. Карл VII начал вовсе не набор постоянной армии, как иногда говорили, а операцию сортировки, отбора зерна от плевел среди всей массы имеющихся воинов, придавая официальный статус лишь определенным людям и одинаковым по составу отрядам. Это были ордонансные роты, состоящие из 1800 комплектных «копий», т. е. из 1800 кавалеристов, 3600 лучников, 1800 кутилье (7200 бойцов). Используя Турское перемирие 1444 г., – поскольку необходимый для их оплаты налог собирать в масштабах всего королевства тогда было сложно, – он расквартировал эти несколько тысяч кавалеристов в разных провинциях, или округах, возложив на население обязанность содержать их за счет выплат отчасти натурой, отчасти деньгами. Расселенные таким образом ордонансные роты собирали потом для освобождения Нормандии (1449-1450 гг.), а затем для первого и второго завоеваний Гиени (1451 и 1453 гг.). По завершении этих походов англичане сохранили на континенте только Кале – крепость, окруженную бургундскими владениями.

После этого мог встать вопрос о полном роспуске ордонансных рот, включая даже размещенные в гарнизонах, охранявших две недавно воссоединенных провинции. Многие склонялись к такому решению. Епископ Тома Базен, например, считал постоянную армию, как и постоянный налог, формой тирании – тирании тем более бесполезной, добавлял он, что король может по своему усмотрению располагать огромной массой дворян и ленников (50 000 бойцов, по его собственной оценке). Столь пламенный и бдительный патриот, как Робер Блондель, не предлагает в конечном счете ничего другого и высказывает пожелание: пусть в будущем «во время мира детей дворян и прочих зажиточных людей городов и селений обучают обращаться с оружием, чтобы, когда настанет надобность, мы не призывали их, начиная все сызнова, а были бы всегда готовы и способны встретить противников наших и отразить их от наших очагов, и дабы небеспричинный страх лишил оных смелости впредь нападать на нас, и не было бы нам нужды посылать за шотландцами либо иными иноземцами ради защиты наших земель во Франции, как делали мы прежде, бесконечно растрачивая наши богатства»[385]. Иначе говоря, чтобы избежать как использования иностранных наемников, которых, следуя гуманистической традиции, восходящей к Вегецию[386], порицали все благонамеренные умы, так и постоянной армии, не лучшим ли средством была бы организация резервной армии – арьербана или вольных лучников?

Эти советы не были приняты во внимание ни в последние годы царствования Карла VII, ни при восшествии на престол Людовика XI, когда эта проблема возникла вновь. Приблизительно до 1470 г. численность постоянных войск всеми правдами и неправдами сохраняли на уровне времен Карла VII. Потом начался ее рост, особенно быстрый и ощутимый после 1475 г. В конце своего царствования, сокрушается Тома Базен, Людовик XI «увеличил до 4000 копий численность своей конницы, набрал в Нормандии вместо вольных лучников <...> 4000 пеших воинов, именуемых алебардщиками, и во всем королевстве соразмерно произвел то же; многим же, коих оставил в покое по домам, назначил постоянное жалованье – пять франков в месяц. Кроме того, он выписал из Германии от 6000 до 8000 пеших воинов, швейцарцев, каковых держал без дела в королевстве многие годы и до своей смерти, ибо, хотя им регулярно платили жалованье, часто они не использовались ни в какой кампании»[387]. Итак, одним из нововведений Людовика XI было создание постоянной пехоты, что вызывало еще большее возмущение, чем создание постоянной кавалерии, набиравшейся в основном из дворян.

Примечательно, что реакция, последовавшая за смертью Людовика XI в 1483 г., отнюдь не привела к уничтожению постоянной армии. Все шло так, словно депутаты Генеральных штатов в Туре (1484 г.) и не выразили стремления вернуть страну к положению, существовавшему до 1445 г.: уступив требованиям депутатов, демобилизовали лишь некоторые пехотные части (в лагере короля) и сократили численность ордонансных рот и старых гарнизонных солдат. Идеалом же считалось возвращение армии к уровню 1450-1460 гг., считавшемуся допустимым.

В целом в последней четверти XV в. из года в год французская монархия содержала постоянные войска численностью от 20 000 до 25 000 человек, т. е. – если принять число подданных за десять миллионов – около 1% взрослых мужчин при сроке службы от 18 до 25 лет.

Бургундский дом, доходы которого были менее высокими и, прежде всего, менее регулярными, а положение – гораздо более надежным, в течение долгого времени прибегал к традиционным методам набора войск: городские контингента плюс ополчение феодалов, которым платили в зависимости от длительности кампании. При этом результат был удовлетворительным: Филипп Добрый без труда укрепил свое господство за счет королевства; его вооруженные силы считались достаточно большими, чтобы он мог вести активную дипломатию в отношениях с Империей; городские восстания в Нидерландах были подавлены; в битве при Монлери (1465 г.) бургундский арьербан оказал сопротивление регулярным частям Людовика XI. Но честолюбие нового герцога не могло удовлетвориться столь архаичными структурами. Карлу Смелому была необходима такая военная машина, которая бы включала в себя и учитывала все лучшее из новшеств и традиций военного дела в великих державах Запада. В частности, во Франции была позаимствована организационная модель – и после переходного варианта с «домашним жалованьем» (нечто вроде половинного жалованья для резервистов) с конца 1470 г. стали набирать ордонансные роты. Абвильский ордонанс от 31 июля 1471 г. узаконил эмпирически развивавшийся процесс, создав армию в 1250 «копий» (почти 10 000 бойцов), разделенную на дюжину рот. Ордонанс, изданный в Боэне-ан-Вермандуа 13 ноября 1472 г., немного изменил ее структуру: предполагалось, что она будет состоять из 1200 «копий» по 3 всадника, 3000 конных лучников и 600 конных арбалетчиков, вооруженных арбалетами с воротом, 2000 копейщиков, 1000 пеших лучников и 600 кулевринеров – приблизительно те же 10 000 бойцов. Последующие ордонансы (Санкт-Максимин в Трире, 1473 г.; Лозанна, 1476 г.) внесли значительные изменения в организацию войск, иерархию командования, оснащение, проведение индивидуальных и коллективных учений, но они не предусматривали существенного превышения общей численности в 10 000 бойцов. Конечно, гибель Карла Смелого в 1477 г. и политическая нестабильность, последовавшая за ней, привели к практическому уничтожению бургундских ордонансных рот; но через несколько лет, с укреплением власти эрцгерцога Филиппа Красивого, они в довольно скромных масштабах возникают вновь, одновременно с воскрешением административных и государственных механизмов, созданных герцогами Бургундскими из династии Валуа.

Испания в самом конце XV в. тоже сочла необходимым создать постоянную армию, которую, например, Антуан де Лален в своем рассказе о путешествии Филиппа Красивого в Испанию (1501-1502 гг.) описывает следующим образом: у Изабеллы Кастильской «было три тысячи ордонансных воинов на ее жалованьи и четыре тысячи воинов, пребывающих в своих домах и получающих половинное жалованье, которые готовы, как только она их призовет, служить на войне за полное жалованье».

Наконец, можно было бы предполагать, что итальянские государства, сила которых состояла в отработанной системе кондотты, не испытывали необходимости в создании постоянной армии. Однако реальность была иной: с одной стороны, какие бы предосторожности ни предпринимались, никогда нельзя было совершенно полагаться на верность и надежность кондотьеров, с другой – нужно было надежно обеспечить безопасность и охрану крепостей. «Наша политика – всегда иметь достойных людей как во время мира, так и во время войны», – заявляет сенат Венеции в 1421 г. Действительно, особенно с середины XV в., некоторые итальянские государства (Светлейшая республика, Милан и Неаполитанское королевство) постоянно держали в крепостях части, находящиеся под контролем правительства.