Читать онлайн «Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).». Страница 6

Как показал В. Б. Кобрин, сохранившиеся акты (преимущественно из монастырских фондов) достаточно репрезентативны для изучения основных черт феодального землевладения. Этого нельзя сказать о писцовых книгах. Сохранились только новгородские писцовые книги, составленные вскоре после присоединения Новгорода к Москве. Чем объясняется подобная сохранность, не вполне еще ясно. Источниковедческое изучение писцовых книг, в последние годы успешно проводившееся Г. В. Абрамовичем, не завершено. Для истории складывания поместного землевладения в Новгороде весьма существенна так называемая «Поганая книга» Дмитрия Китаева, содержащая перечень послужильцев, испомещенных в Новгородской земле. Время и обстоятельства ее создания до конца еще не установлены.[84]

Делопроизводственные материалы рубежа XV–XVI вв. почти не сохранились. Только некоторые из них упоминаются в позднейшей (70-е годы XVI в.) описи Государственного архива.[85]

Из материалов, непосредственно относящихся к строительству государственного аппарата и объединению русских земель в единое государство, выделяется небольшой, но первостепенный по значению комплекс княжеских духовных и договорных грамот. Его исследовал Л. В. Черепнин.[86] Известны также две крестоцеловальные (присяжные) грамоты 1474 г.[87] Местнические документы почти не сохранились. Одна грамота (1504 г.) имеется в составе позднейшего дела (1567 г.).[88] Разрядные книги дошли до нас лишь в редакции середины 50-х годов XVI в., но разрядные записи о походах, военных назначениях велись уже с конца XV в.[89] Родословные книги также представлены только поздней редакцией (40—50-е годы XVI в.), хотя первые опыты составления родословных росписей относятся к концу XV в. и помещены в Типографской летописи.[90] Сведения родословных книг основаны на источниках, достоверно отражающих генеалогические связи представителей знати XV в. (главным образом на семейных преданиях).[91]

Важнейшим памятником законодательного характера является Судебник 1497 г. — первый общерусский законодательный кодекс. Как исторический источник он обстоятельно исследован Л. В. Черепниным, в правовом аспекте — С. И. Штамм и А. Г. Поляком. Высказывалось предположение, что к концу XV в. следует отнести составление такого сложного памятника, как «Правосудие митрополичье». Однако большинство ученых датируют его более ранним временем. Уставные грамоты представлены только Белозерской уставной наместничьей грамотой 1488 г. и таможенной Белозерской грамотой 1497 г.[92] Есть еще несколько кормленых грамот и доходных списков наместников.

Образование единого государства сопровождалось ростом его внешнеполитических связей. Посольские книги, посвященные сношениям России с рядом государств Запада и Востока, сохранились с 80-х годов XV в. Они включают наказы, отчеты послов (статейные списки), переписку между главами государств, договоры и другие дипломатические документы. Русские посольские книги существенно дополняются материалами архива Великого княжества Литовского (Литовской метрики), так как в то время наиболее интенсивно переговоры велись с Великим княжеством Литовским и Польским королевством. Изданы статейные списки сношений с Крымом, Ногаями и Турцией. Известны посольские дела, относящиеся к русско-имперским сношениям.[93]

Целостные комплексы материалов о дипломатических сношениях России с другими странами (в том числе Молдавией, Казанским ханством, Данией, Швецией и др.) отсутствуют. Об их содержании дают представление летописные записи, а также позднейшие описи Посольского архива (1614 и 1626 гг.). Дополнительные сведения о внешнеполитических связях России можно почерпнуть в архивах тех стран, с которыми велись дипломатические отношения. В итальянских и русских архивах обнаружен ряд грамот, касающихся отношений России с папой и итальянскими городами. Ценные сведения о политической борьбе в России конца XV — начала XVI в. дают ганзейские и ливонские источники, переведенные Н. А. Казаковой.[94]

К сожалению, почти нет записок иностранцев о России на рубеже XV–XVI вв. (Барбаро и Контарини путешествовали в 70-е годы XV в.). Некоторые сведения о событиях изучаемого периода сообщает С. Герберштейн, посетивший Москву при Василии III. Русско-литовские войны конца XV — начала XVI в. привлекли внимание литовских (белорусских) летописцев.[95]

Советские ученые обнаружили целый ряд новых памятников общественной мысли и выпустили в свет несколько капитальных публикаций произведений писателей-публицистов, живших на рубеже XV–XVI вв. Изданы важнейшие памятники, касающиеся реформационного движения, и в том числе произведения русских вольнодумцев. Опубликованы собрание посланий Иосифа Волоцкого, новые произведения Нила Сорского, «Повесть о Дракуле», связанная с творчеством видного вольнодумца и политического деятеля Федора Курицына, повести о Дмитрии Басарге, о споре Жизни и Смерти, а также «Сказание о князьях владимирских», своими корнями уходящее в политическую борьбу конца XV в.[96] Все это позволяет изучать развитие основных течений русской общественной мысли и литературы на солидном фундаменте источников, изданных с учетом современных требований археографии.

Когда в 1462 г. на престол вступил Иван III, Великое княжество Московское было сравнительно небольшим государством. Его территория ограничивалась примерно 430 тыс. кв. км. К 30-м годам XVI в. она выросла более чем в шесть раз,[97] и Русь стала одним из крупнейших европейских государств. В единое Русское государство к началу XVI столетия были включены в основном все земли, населенные русским народом. На севере страны жили карелы, саами, коми, ханты и манси, на юго-востоке — мордва, удмурты. Единое Русское государство с самого начала складывалось как многонациональное.

Основную массу населения страны составляли жители сел и деревень. Их главным занятием продолжало оставаться земледелие. В результате упорного каждодневного труда крестьян по расчистке лесов и кустарников под пашню к рубежу XVI в. основные земли страны были освоены, но, конечно, в той мере, в какой позволял уровень сельскохозяйственной техники и трудовых навыков земледельцев. Орудия земледельческого производства изменялись очень медленно. Основным орудием обработки земли оставалась двузубая соха, удобная для обработки недавно освоенной земли. Она все чаще применялась с отвалом (полицей), позволявшим глубже взрыхлять почву. Реже употреблялся плуг, который в лесной полосе применять было сложнее. Сохой определились и основные окладные единицы при взимании прямых налогов. Так, в 1477 г. летописец отмечал, что новгородская обжа — это «один человек на одной лошади ореть», а соха — это кто «на 3-х лошадех и сам третей ореть».[98]

Основным типом сельского поселения была деревня. Название это по происхождению связано с лесистой Северо-Восточной Русью. В Новгороде, где поселения назывались селами, оно появилось только в XV в., а во Пскове — и того позднее. Деревни, как правило, были малодворными (один — три двора). Деревни, покинутые жителями, становились пустошами. Новооснованные поселения назывались починками. Центром группы поселений было село, где находилась владельческая или княжеская администрация (посельские и пр.), а также обычно церковь.

Дремучие, часто заболоченные леса севера и даже центра Руси осваивались с огромным трудом, первоначально путем применения подсеки. Эта система земледелия носила экстенсивный характер. Ее использование могло давать эффект только при условии частых переходов с истощенных земель на новые. В литературе долгое время держался вывод о повсеместном распространении трехполья на Руси в XV в. А. Д. Горский писал о «широком распространении паровой зерновой системы земледелия с господством на старопахотных землях трехпольного севооборота» (особенно к концу XV в.). Однако он допускал, что упоминания об озимых хлебах, яровых и паре (главным образом в конце XV в.) «могли означать и элементы двухпольного севооборота». Выводы А. Д. Горского принял Л. В. Черепнин.[99]

Решающим аргументом были бы указания источников на разделение земли на три поля, но до 60-х годов XV в. таких свидетельств нет.[100] В актах за XIV в. нет и упоминаний о яри, а за первую половину XV в. их всего два-три. Горский пытается расширить хронологические рамки источников. На основании двух документов 90-х годов XV в., в которых говорится о третьем поле и о земле, обрабатываемой крестьянами во всяком случае за 50–70 лет до составления актов, он делает вывод, что указанные участки земли фигурировали в качестве третьего поля в начале XV в. С ним согласиться трудно, ибо не ясно, были ли тогда данные земли «третьими полями», не применялась ли ранее на них подсека. Известен еще один документ — приписка 1462–1492 гг., в которой речь идет о том, что пустоши «изстарины за 60 лет потягли к Каринскому селу третие поле».[101] Из этой приписки можно сделать вывод о существовании трехполья во второй половине XV в., но она не позволяет отнести «существование» третьего поля (как элемента трехполья) к 1402–1432 гг.