Читать онлайн «Зарубежные клондайки России». Страница 32

Тон задавал сам вождь: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира». Ему вторили теоретики рангом пониже. Председатель Коминтерна Г.Е. Зиновьев патетически восклицал в 1920 г.: «Мы идем навстречу тому, чтобы уничтожить всякие деньги».

Нет! На такое ни немцы, ни французы, ни японцы пойти не могли. Так куда же делись два «ленинских» и один «колчаковский» эшелоны с ценными бумагами общей стоимостью в 303 млн. 635 тыс. зол. руб.?

История с утечкой золотого запаса России на Запад будет неполной, если не установить, сколько золота в 1918-1920 гг. из Советской России ушло через прибалтийское «окно».

Это тем более интересно, что проблема «долгов» России независимым Балтийским республикам в 1991-1992 гг. и позднее родилась как бы заново, причем в наше время – в экстремальном националистическом варианте – как требование компенсации за «оккупацию» Эстляндии, Курляндии и Лифляндии чуть ли не со времен Петра I.

История отношений Советской России с лимитрофами, к которым в межвоенный период в НКИД СССР относили Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву и Польшу (все – «осколки» бывшей Российской империи) и долго, целых 20 лет, третировали как страны «ближнего» зарубежья (вот откуда пришло сегодня знаменитое козыревское деление на «ближнее» и «дальнее» зарубежье!), все еще объективно так и не написана. Между тем в самые тяжелые для большевиков годы военной, финансовой и экономической блокады, иностранной интервенции и Гражданской войны Финляндия и Прибалтика (особенно Эстония и ее порт Ревель/Таллин) сыграли исключительную роль «отдушины», через которую Москва могла покупать на Западе товары – от продовольствия до оружия, а с марта 1919 г. еще и помогать валютой братским секциям Коминтерна.

Сразу после подписания Брест-Литовского мира 3 марта 1918 г. в балтийских столицах Ревеле, Риге и Вильно (Вильнюсе), все еще оккупированных германскими войсками, объявляются большевистские торговые эмиссары: наркомфин, затем полпред в Эстонии И.Э. Гуковский, наркомвнешторг Л.Б. Красин, все те же неутомимые Ганецкий с Козловским. И не с пустыми руками – сумками везут золото и бриллианты и пока ищут (и находят) контрабандные пути проникновения на Запад, прежде всего в Швецию. Помогают старые довоенные и военные связи в Дании, Норвегии, Германии, Польше.

В качестве политического прикрытия используются большевистские декреты об отказе от «проклятого прошлого»: от 29 ноября 1917 г. о возврате художественно-исторических реликвий украинскому народу, от 25 января 1918 г. – польскому и т.д. На практике речь шла о возврате эвакуированных в связи с угрозой германского вторжения в 1914-1916 гг. из «русской» Польши, Белоруссии, Литвы, Латвии в глубь России (преимущественно, как и золото, в Поволжье) художественных ценностей. Например, пяти тысяч колоколов, снятых с польских костелов и отправленных в Саратов, или «драгметаллов» (скажем, 500 ящиков из частных банков Риги, привезенных в Нижний Новгород).

«Золотой поток» от большевиков особенно возрос с января 1920 г. когда Верховный совет Антанты, опираясь на Версальский мирный договор, официально отменил финансово-экономическую блокаду Советской России. И вскоре, 16 и 20 марта 1920 г. большевистский Совнарком принимает постановление – максимально использовать балтийское «окно» для импорта промышленных изделий (знаменитая сделка со Швецией 15 мая 1920 г. о ввозе одной тысячи паровозов и запчастей к ним, на что из «нижегородского кармана» было выделено 300 млн. «золотом в виде слитков и золотой монеты») и продовольствия, главным образом через Ревельский морской порт.

И «желтый дьявол» снова потек на Запад. Только в марте-апреле 1920 г. из Нижнего Новгорода в Ревель и в Вильно было отправлено восемь «золотых посылок» из 2200 ящиков с золотой монетой и 665 слитками чистого золота.

При этом большевики даже не стали предлагать шведам часть тех знаменитых паровозов оплатить из золота на сумму в 4 млн. 850 зол. руб. (или 2,5 млн. долл. США, или 13 млн. зол. франц. фр.), что в день штурма большевиками Зимнего дворца прибыло в Стокгольм из Петрограда на основе секретной (Швеция считалась нейтральной в Первой мировой войне) конвенции Временного правительства о поставках оружия (снарядов, патронов, броневиков и т.д.), но так никогда больше и не вернулось в Россию и по сию пору лежит в подвалах шведского Риксбанка.

Безусловно, в 1920 г. балтийское «окно» стало главным для ввоза в Советскую Россию продовольственных и промышленных товаров. К концу того года через эстонскую, литовскую и финскую границы удалось провезти товаров на 105 млн. зол. руб.

«Окно» обходилось большевикам дорого: во всех дипломатических договорах с лимитрофами о «замирении» (Эстонией, Литвой, Латвией, Финляндией и Польшей Мирные договоры 1920 г. с Эстонией (2 февраля), Литвой (12 июля), Латвией (11 августа), Финляндией (14 октября) и Польшей 1921 г. (18 марта). Подробнее см.: Сироткин В.Г. Рижский мир // Международная жизнь. – 1988. – № 8) в 1920-1921 гг. фигурировали обязательства РСФСР поделиться частью золотого запаса бывшей Российской империи. В итоге из «нижегородского кармана» уплыло в Ревель 15 млн. зол. руб. в Вильнюс – 3 млн. в Варшаву – целых 30 млн. (правда, половину внесла Украина); всего же лимитрофам большевикам пришлось уплатить 48 млн. золотом.

И тем не менее остатки золотого запаса (включая и возвращенное в Казань «золото Колчака») гнали и гнали эшелонами в Ревель и Вильно, только из одного «нижегородского кармана», и только в 1920 г. его «добыли» 148 т, а всего – на 274 млн. зол. руб.

В Нижний едут и едут комиссия за комиссией, и комиссары вскрывают подряд все «места» (ящики, сумки, баулы, коробки и т.п.) «на предмет извлечения из них золота в монете, слитках и изделиях» (из инструкции «поисковикам» Наркомфина и Гохрана РСФСР, январь 1921 г.). Похоже, к началу 1921 г. «нижегородский Клондайк» оскудел.

10 февраля 1921 г. из Нижнего в Москву отправляется очередной «золотой эшелон». Но везут уже не чистое золото в слитках или «рыжиках», а семь мешков с Георгиевскими крестами (золотыми, бронзовыми и солдатскими медными), шкатулку с конфискованными у некоей мадам М. Бубновой фамильными драгоценностями, 192 ящика залоговых ценностей петроградского ломбарда. Не брезгуют и иностранной золотой и серебряной разменной монетой (200 ящиков персидских кранов).

4 июля 1921 г. забирают серебро (153 ящика) и более 1000 пудов чистой электролитической меди (уже тогда Эстония нуждалась в этом цветном металле). 5 марта 1922 г. грузят в вагоны остатки серебра (375 ящиков 10– и 20-копеечных серебряных монет) и еще 363 ящика разной «мелочовки»: столовое серебро на 200 кувертов с бывшей царской яхты на Волге, золотой кубок с крейсера «Рюрик», чарки и подносы из серебра, конфискованные в «домике Петра» в Петергофе, и т.п. 8 июля и 9 августа 1922 г. «нижегородский карман» очищают окончательно – вывозят ордена, медали, церковную утварь, не щадят и нижегородский художественный музей.

И тем не менее 17 сентября В.И. Ленин пишет записку замнаркому финансов М.К. Владимирову историю ВКП(б) Мирон Владимиров («товарищ Лёва») вошел как первый большевик, прах которого в 1925 г. был захоронен в Кремлевской стене. Вторым стал Л.Б. Красин (1926 г.) (Аргументы и факты. – 1997. – № 3): «Будьте любезны сообщить: 1) сколько у нас осталось золота?. 2) сколько других ценностей?.» Ничего не осталось, дорогой Владимир Ильич, по крайней мере в Нижнем Новгороде – 9 августа 1922 г. вывезли последние ценности.

Почистили и все остальные «золотые кладовые» – в Казани и в Перми. И это несмотря на то, что в этих трех «кладовых» на май 1920 г. находилось помимо отбитых в Иркутске остатков «клада Колчака» еще 2 т 739 кг золота (успели вывезти из Омска до мятежа белочехов), на 408 млн. «рыжиков», припрятанных рабочими Нижнеудинска, и 32 т 800 кг золота в Иркутске, которое пришло ранее с сибирских приисков и не было обнаружено ни чехами, ни союзниками, ни Политцентром.

Куда же все это несметное богатство ушло? За границу через Ревель, главным образом в Швецию и Англию (с ней 16 марта 1921 г. заключили торговое соглашение, предусматривавшее свободную продажу русского золота на британской бирже «драгметаллов»). До этого соглашения большевики продавали золото в Лондоне по цене на 15-20% ниже мировой (кстати, аналогичным образом поступали в 1919 г. представители Колчака во Владивостоке), а после заключения англо-советского торгового договора 16 марта – лишь на 6%.

По подсчетам В. Новицкого, только через эстонскую границу большевики вывезли золота на продажу на гигантскую сумму в 451 млн. зол. руб. (1 млрд. 202 млн. 660 тыс. зол. фр.), да через другие границы (в Иран и Турцию) еще на 74 млн. (192 млн. зол. фр.).

По мнению этого информированного царского финансиста, к концу 1921 г. большевики уже утратили 2/3 имевшегося у них золотого запаса при резком снижении добычи золота (в 1921 г. было добыто всего 2,5 т) и к моменту введения нэпа остались с пустой казной.