Читать онлайн «Все танки Первой Мировой. Том II». Страница 36

Машина должна была иметь электрическое освещение, вентиляцию. Расчетная масса «башни» — 46 т, экипаж — 6 человек, длина — 8,1 м, ширина — 3,8 м, высота — 3,4 м, удельная мощность силовой установки — 7,8 л.с./т, скорость хода — до 12 верст в час, удельное давление на грунт — 0,5 кг/см2.

Проект был подробно рассмотрен в Военной автомобильной школе. Начальник Школы указал на общую сложность конструкции, неразработанность трансмиссии и механизма управления, ненадежность пневматических систем, предложил обеспечить движение при работе как обоих, так и одного двигателя. В июле 1917 г. проект передан в ГАУ. Интересно, что при его рассмотрении специалисты Артиллерийского комитета сравнивали его с танками союзников (Журнал III, IV и VII отделов Арткома № 2472). Было указано, что «главное назначение броневых автомобилей, как легких, так и тяжелых (типа танков), заключается в содействии своей пехоте в открытом бою», а значит, огневой бой должен вестись «на дистанции не более 2–3 верст», на которой «недопустим другой род ведения огня, как прямой наводкой». Предложение же самоходной бронированной гаубицы «не имеет практического интереса», поскольку тяжелой артиллерии более соответствует тракторная тяга, нежели «закрытые башни». IV отдел представил данные: «Ни на одном французском или английском танке, ни на германских танках не устанавливалось до сих пор орудий выше 3-дм калибра».

Ход обсуждения проекта свидетельствует о внимательном изучении русскими специалистами опыта применения танков, четком понимании задач и способов действий боевых машин. Как видим, военное ведомство отнюдь не оставалось безразлично к идее «танка». Оценивались собственные проекты, изучался опыт союзников.

Среди попыток реальной постройки вездеходных боевых машин в России была и так называемая «колесница Лебеденко». Километрах в 80 от Москвы, к северу от Дмитрова, а точнее — за железнодорожной площадкой Орудиево справа от полотна железной дороги есть участок леса, именуемый «Танка» или «Танга». Кто-нибудь из местных жителей расскажет, что столь странное название дано этому месту потому, то «там первый русский танк строили». Хотя к танкам эту машину отнести трудно, интересна сама попытка решения проблемы за счет колес большого диаметра.

Инициатором и руководителем постройки был инженер Н.Н. Лебеденко (иногда его называют «капитаном», но носил ли он реально такое звание, неизвестно), возглавлявший т. н. «военно-техническую лабораторию». «Лаборатория инженера Лебеденко» размещалась в Москве и занималась различными заказами, в частности, смогла получить заказ ГВТУ на бомбардировочные прицелы. Предлагал Лебеденко и свой метод «определения позиции стреляющего орудия», так что военному ведомству был знаком. В разработке «боевой колесницы» Лебеденко принимали участие Б.С. Стечкин и А.А. Микулин. Позже первый станет выдающимся ученым в области гидроаэродинамики и теплотехники, второй знаменитым конструктором авиадвигателей. Пока будущие академики — только начинающие инженеры. Микулину иногда приписывали и идею машины, но вот как он сам вспоминал о начале работы: «Однажды меня пригласил к себе Лебеденко, запер дверь в кабинет и на ухо сказал:

— Мне рекомендовал вас профессор Николай Егорович Жуковский как способного конструктора. Согласны ли вы разработать чертежи изобретенной мною машины? При помощи таких машин в одну ночь будет совершен прорыв всего германского фронта, и Россия выиграет войну…»

Кстати, рекомендация, данная профессором Жуковским Стечкину и Микулину, не была случайной — он хорошо знал их способности. Оба были не только его студентами в Императорском Московском техническом училище (впоследствии — МВТУ им. Баумана, легендарная кузница кадров инженеров-танкостроителей), но и приходились ему племянниками (друг другу они были троюродными братьями). Н.Е. Жуковский помог выполнить для проекта часть расчетов. Лебеденко смог заинтересовать своей идеей не только молодых инженеров, но и военное ведомство.

Машина Лебеденко на поляне под Дмитровом, 1917 г. Вооружение на машину так и не установили.

Была изготовлена движущаяся (от заводной пружины) модель машины в масштабе 1.30. Эту модель Лебеденко якобы даже демонстрировал Николаю II, а в качестве препятствий на этом показе будто бы использовались разбросанные по полу объемистые тома «Свода законов Российской Империи» (эта аллегоричная картина, возможно, возникла много позже уже в устных преданиях). Как бы то ни было, проект получил одобрение. Микулин стал «главным конструктором» проекта, Стечкин — главным расчетчиком.

Средства на постройку опытного образца выделили Всероссийский союз городов и Главное военно-техническое управление. Работы обошлись в солидную сумму — 210 000 рублей. Хотя значительная часть этой суммой выделялась именно Союзом городов, стоит вспомнить, что сами средства Союза во многом складывались из государственных субсидий и авансов, не слишком тщательно контролировавшихся.

Работы развернулись с середины 1915 г. Особой заботой Лебеденко стала секретность, которая у него, судя по воспоминаниям Микулина и Стечкина, приобретала почти театральный характер. Хотя изготовление узлов деталей машины на разных предприятиях, скорее, можно объяснить ограниченными возможностями промышленности — немногочисленные машиностроительные заводы, способные изготавливать крупногабаритные узлы, уже были загружены работой. Корпус и башню для машины Лебеденко собирали в крытом манеже возле Хамовнических казарм, колеса — на заводе в Люберцах (ныне Люберецкий завод мостостроительного оборудования), привлекли и Сормовский завод. Сборку непосредственно машины начали на большой поляне близ площадки Орудиево — среди выросшего с той поры леса и сейчас можно найти остатки двойного вала, когда-то опоясывавшего поляну. Вдоль вала, видимо, стоял забор или частокол.

Машина действительно выглядела внушительно. К ее корпусу на передних решетчатых фермах крепились два 9-метровых ведущих колеса со стальными ободами таврового сечения и тангенциальными спицами (благодаря этому они напоминали велосипедные), а на наклонной задней ферме — поворотная тележка со строенным хвостовым катком значительно меньшего диаметра. На машине установили два бензиновых двигателя «Майбах» по 250 л.с., снятых в исправности с германского «цеппелина», упавшего на русской территории. Двигатель давал 2000 об/мин, скорость вращения колеса должна была быть примерно 10 оборотов в минуту. В 1916–1917 гг. Микулин и Стечкин пытались разработать собственный двухтактный двигатель АМБеС (упоминается также как АМБС-1) мощностью 300 л.с., который мог быть использован и для «колесницы». Однако из-за низкого качества изготовления двигателя его испытания прошли неудачно, а вскоре эта работа была остановлена (хотя этот опыт пригодился Микулину и Стечкину в их последующих работах над авиационными двигателями). Зато для «колесницы» был разработан оригинальный привод ведущих колес: вращение на каждое из них передавалось от своего двигателя двумя обычными колесами автомобильного типа, прижатыми с двух сторон к ободу ведущего колеса железнодорожной рессорой и вращавшихся от двигателя в противоположных направлениях — сокращалась длина трансмиссии, колеса разного диаметра образовывали своего рода фрикционный вариатор с передаточным отношением 250:1. Расчеты обещали весьма приличную скорость хода — до 17 км/ч.

Масса собранной машины составила около 40 т, высота — 9, длина — 17, ширина — 12 метров. Из-за стремления поставить побольше вооружения корпус с башнями и боковыми спонсонами сильно отнесли назад. За необычный и неуклюжий вид Стечкин и Микулин прозвали машину «Нетопырем» — якобы ее модель при демонстрации переносилась в руках за задний каток и в таком положении напоминала летучую мышь. Вооружение должны были составить две 37-мм пушки в боковых спонсонах и два 7,62-мм пулемета в верхней и нижней вращающихся цилиндрических башнях. Но вооружение так и не установили — Главное артиллерийское управление вынуждено было поштучно считать артиллерийские стволы и пулеметы для поставки на фронт и выделяло их только на проекты, которые считало реальными и готовыми к практическому использованию. Бронирование — противопульное, листы катаной стальной брони крепились к каркасу корпуса с помощью заклепок и болтов.

На испытаниях в августе 1917 г. машина двинулась с места, сломала передней осью большую старую березу, прошла несколько метров по подготовленной гати, но, едва сойдя с нее, увязла хвостовым катком в грунте. Сказалось непродуманное распределение веса. Ведущие колеса пробуксовывали, оригинальный привод Микулина на ведущие колеса требовал доводки. В сложной лихорадочной обстановке тех дней новых средств выделить не могли. Еще раз машину пытались заставить двинуться своим ходом в 1918 г. и столь же неудачно.