Читать онлайн «Дипломатия Франклина Рузвельта». Страница 6

Изменилась - в пользу наиболее популярного национального стереотипа и точка зрения Рузвельта на проблему долгов. Ранее он был более благосклонен к должникам и стремился доказать, что американский национализм уменьшал способности союзников вернуть долги. Отныне он стал говорить, что европейские страны, тратящие огромные средства на военные приготовления, вполне способны - а потому обязаны - выплатить свои военные долги Штатам.

Итак, в политике пришлось выбирать. "Корректировка" Рузвельтом своих взглядов, как и ожидалось, ожесточила старую гвардию вильсонизма в его партии. Но она привела к сближению с Херстом, которое дало результаты в решающий момент. На апогее напряжения борьбы во время конвента демократической партии Рэндольф Херст благожелательно посмотрел на переход двух крупнейших штатов - Калифорнии и Техаса под знамена Рузвельта. Биографы не щадят за это Рузвельта. "Рузвельт в прахе простерся перед Херстом.

Это унижение было существенным шагом на пути к конечному триумфу". Прежний вильсоновский интернационализм Рузвельт сохранил лишь в отношении условий международной торговли, здесь он был однозначно против установления новых тарифных ограничений и создания прочих препятствий. Ничто не вызывало у него такой ярости, как принятый в националистическом ослеплении закон Смута - Хоули, поднявший внешний таможенный тариф примерно до 60 процентов. В упоминавшейся речи 2 февраля 1932 года он охарактеризовал его как удар по мировой торговле, как удар по американскому экспорту, а, следовательно, по главным рычагам американского влияния. Рузвельт страстно призывал оставить дело возведения стен между торговыми блоками. Самая мощная индустриальная машина мира - США - страдала от этого в первую очередь. Хладнокровная калькуляция летом - осенью 1932 года заставила Рузвельта смягчить свою позицию и в данном вопросе. Он видел, что обходит своего противника из республиканской партии Гувера и боялся обращением к жгучим вопросам вызвать нежелательный кризис. Стали звучать ноты, что тариф обеспечивает защиту американской промышленности. Раздраженный Гувер именно по этому поводу назвал Рузвельта политическим хамелеоном. Но в представлении претендента-демократа "Париж стоил обедни". Прежний интернационализм, как говорил здравый смысл, не мог обеспечить большинства у избирательных урн, и Рузвельт предпочел ухватиться за более популярные воззрения.

Впрочем, не внешнюю, а внутреннюю политику сделал ФДР, как все чаще звали Рузвельта, основой своего национального мандата в 1932 году. Но те, кто знали претендента ближе, понимали, что президентом страны становится человек, обладающий необычным для американских президентов международным опытом и, главное, полагающим, что назрело время вводить корабль американского государства во все воды мировой политики. Американский капитализм обрел исключительно умелого вождя, занятого пока ликвидацией внутреннего кризиса капиталистической экономики, но, как знали его друзья, готового возглавить новую, вторую после президента Вильсона, попытку создать мир под американским руководством. Помимо прочего 28

ФДР считал, что материальная мощь Америки зависит не от высоты тарифного "забора", а от степени ее вовлечения во внешний мир, где, верил он, никто не сможет противостоять ей в прямой конкурентной борьбе.

Наблюдая и стараясь оценить Франклина Рузвельта на его пути к президентству, мы убеждаемся, что сфера внешней политики интересовала и привлекала его чрезвычайно. С сочувствием и подлинной страстью воспринимал он "дело жизни" Вудро Вильсона - попытку вклиниться в строй европейской политики, расколоть этот строй, подняться над Европой, регионом, который предшествующие пять столетий определял мировые судьбы.

Однако Рузвельт пришел в Белый дом обреченным волею обстоятельств сосредоточить свое внимание на внутренних делах. Величайшая в истории США депрессия требовала концентрации всех усилий государства. Отражая страх американской буржуазии за судьбы страны, надеясь на минимум - стабилизацию внутренней обстановки, американский конгресс выступил в 30-е годы противником вовлечения Соединенных Штатов в политические процессы за пределами своего полушария. Несмотря на то, что на Дальнем Востоке и в Европе возникали два очага мировой войны, конгресс сдерживал попытки исполнительной власти выйти всей мощью на международную арену.

Но что бы ни говорили исследователи о сверхвключенности президента Ф. Рузвельта во внутренние дела, им никогда не удастся нарисовать портрет президента-изоляциониста. Рузвельт не был таковым ни по воспитанию, ни по образованию, ни по убеждениям. И, главное, в нем всегда жил политик вильсоновской эпохи. Тогда, в 1917 - 1919 годы Америке не удалось возглавить мировое сообщество: определенные материальные предпосылки для этого существовали, но подвела, полагал Рузвельт, дипломатия. Она не была гибкой, она не предусмотрела англо-французского сближения после войны, она не сумела расколоть союзников, не смогла сыграть на противоречиях победителей и побежденных, не использовала фактор общности западных держав перед Октябрьской революцией в России. Возможность для Америки взойти на командные высоты была "отодвинута" изоляционистской буржуазией, боящейся в погоне за большим потерять имеющееся - зону влияния в Западном полушарии. Нового шанса попытаться возглавить мировое развитие на горизонте видно не было. Но этот шанс, полагал неистребимый оптимист Рузвельт, появится, и пока следовало исподволь готовиться к его приходу. Нужно было начинать с урегулирования отношений с недавними союзниками - Англией и Францией. Сохранение противоречий грозило увековечить изоляцию США. Для Франклина Рузвельта, как и для его идейного предшественника - Вудро Вильсона, путь к мировому возвышению пролегал уже в самом своем начале через укрепление связей с Англией. Метрополия крупнейшей в мире колониальной империи явно распыляла силы. Одновременно укреплять свои позиции в Африке, Индии, на границе Индийского и Тихого океанов и в Австралии Лондон уже не мог. Рах Britannica отживал уже в силу падения индустриального могущества метрополии, роста национально-освободительной борьбы колоний, укрепления доминионов, ожесточения соперников. Помочь Британии и одновременно начать процесс ее замещения на всех континентах - вот дорога, которой пошел Ф. Рузвельт еще тогда, когда разворачивалась предвыборная президентская баталия. Летом 1932 года он демонстративно заявил в интервью английскому журналисту, что, если Британия и Соединенные Штаты смогут достичь "полной идентичности своих политических и экономических интересов, они завладеют полным руководством в мире". ФДР сказал, что он готов вступить в личные контакты с английскими лидерами. И это были не просто слова. В октябре того же года, за месяц до выборов, он проинформировал английского премьер-министра Р. Макдональда, что готов встретиться с ним в период между избранием и принятием присяги. Всеобщее ожесточение, охватившее капиталистический мир в ходе кризиса 1929 - 1933 годов, стремление соперников отгородить тарифами свою зону влияния в поисках выхода из всемирной депрессии осложнило задачу Рузвельта. Он не поехал, как предполагал, в Европу между ноябрем 1932 и мартом 1933 года. Напомним, что в этот зловещий промежуток Гитлер стал канцлером Германского рейха, и ситуация в Европе приобрела новое измерение. Да и глубина американского кризиса пока связывала руки президенту.

Через четыре дня после победы на выборах Ф. Рузвельт был приглашен в Белый дом к побежденному президенту Гуверу. Проблемы военных долгов и экономического урегулирования возглавляли список наиболее неотложных международных проблем. К этому времени уже определились два главных советника нового президента в международных вопросах. Это были молодые и новые для высшего политического эшелона лица, два профессора сорокашестилетний Реймонд Моли и сорокадвухлетний Рексфорд Тагвел. Оба представляли интеллектуальную опору прежнего губернатора Нью-Йорка Колумбийский университет, оба олицетворяли опору нового президента на цвет интеллигенции. Р. Моли был специалистом в политических науках, а Р. Тагвел - авторитетом в экономике.

Приглашение на беседу с президентом Гувером, с одной стороны, было лестным. Предстояло сразу же окунуться в гущу мировой политики, воспользоваться уже проделанной подготовительной работой. Но, с другой стороны, молодая команда Рузвельта не хотела привязывать свои планы и в целом судьбу выдвинутого Рузвельтом "нового курса" к известной и уже во многом дискредитировавшей себя политике. Сам Рузвельт более всего ценил следующее достоинство руководителя - вдохновлять; ассоциировать себя с впавшей в мрачное уныние республиканской администрацией ему не хотелось. Потому-то Рузвельт и отверг приглашение своего предшественника в Белом доме принять участие в начинающейся в январе 1933 года Мировой экономической конференции совместно с гуверовскими представителями. Но получить оценку текущей политики Америки из первых уст стоило, и Рузвельт после колебаний согласился встретиться с Гувером. Беседа двух президентов состоялась 22 ноября 193.2 года. Как оказалось, негативная позиция Рузвельта в отношении международной конференции предопределила и холодный прием президента Гувера. Тот не знал, что перед ним еще более сильная личность. Рузвельт постарался соблюсти декор, но в его тоне слышался металл. Преемственности, даже по внешним признакам, у двух администраций не получилось.