Читать онлайн «Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации». Страница 58

Интересно отметить: в настоящее время западноевропейские страны также переживают тяжелый экономический кризис, некоторые (например, Греция, Испания, Италия, Португалия) — даже острее, чем Россия. Однако дискурс кризиса там ведется в формате легального протеста, обсуждения мер по выходу из кризиса, легальной мирной передачи власти, а не революции. В этом как раз и проявляется зрелость политической культуры в европейских демократиях и ее незрелость в России.

В России после отмены крепостного права произошло настоящее экономическое чудо. Экономика стала рыночной. Темпы экономического роста являлись самыми высокими в Европе, при этом индустриализация сопровождалась ростом уровня жизни крестьянства и, значит, происходила не за его счет, как общепринято думать.

В пореформенный период был достигнут значительный прогресс не только в экономике, но во всех сферах жизни. В частности, кардинальные изменения претерпел политический процесс: исполнение его важнейших функций (социализации, рекрутирования элиты, коммуникации, артикуляции и агрегации интересов, определения и осуществления политического курса, вынесения судебных решений) перешло от разного рода коронных учреждений, традиционных институтов и органов сословного управления к средствам массовой информации, добровольным ассоциациям, парламенту, политическим партиям, школе всех уровней и литературе. В пореформенное время быстрыми темпами развивалось гражданское общество.

Достигнутые в пореформенной России успехи позволяют сделать три важных вывода: (1) самодержавие (монархия), или авторитарная власть, совместимо с прогрессом, по крайней мере на определенном этапе развития страны; (2) дискурс кризиса с его акцентом на негативных результатах развития, порожденных неправильной политикой верховной власти, не соответствует исторической реальности; (3) успехи и прогресс не исключают революции.

Революции начала XX в. произошли не потому, что Россия после Великих реформ 1860-х гг. вступила в состояние глобального перманентного кризиса, а потому, что общество не справилось с процессом модернизации, или перехода от традиционного к современному обществу. Как и в других странах второго эшелона модернизации, ее ускоренное, а в некоторых случаях и преждевременное, проведение потребовало больших издержек и даже жертв — например, со стороны помещиков, у которых государство принудительно экспроприировало землю, хотя и за компенсацию. Это привело к лишениям и испытаниям для отдельных групп населения и не принесло равномерного благополучия сразу и всем. Велики оказались и побочные негативные последствия модернизации — увеличение социальной и межэтнической напряженности, конфликтности, насилия, девиантности во всех ее проявлениях — от самоубийства до социального и политического протеста. Необыкновенный рост всякого рода протестных движений явился, с одной стороны, порождением дезориентации, дезорганизации и повышенной напряженности в обществе, с другой — результатом получения свободы, ослабления социального контроля и увеличения социальной мобильности, с третьей — следствием роста потребностей, превышающих возможности экономики и общества их удовлетворить. Конфликт традиции и современности можно назвать системным кризисом. Однако такой кризис не имеет ничего общего с тем пониманием системного кризиса, которое доминировало в советской историографии и до сих пор широко бытует в современной литературе, — как всеобщего и перманентного кризиса, превратившего российский социум в несостоятельную и нежизнеспособную систему, не способную развиваться и приспосабливаться к изменяющимся условиям жизни и обеспечивать благосостояние населения. «Упадок старого, вызванный ростом нового и молодого, — это признак здоровья», — справедливо полагал Хосе Ортега-и-Гассет. Кризис российского социума следует считать проявлением роста и развития. Он не вел фатально к революции, а лишь создавал для нее предпосылки, только возможность, ставшую реальностью в силу особых обстоятельств — военных поражений, трудностей военного времени и непримиримой и ожесточенной борьбы за власть между оппозиционной общественностью и монархией.

Если на человека нападают, он отбивается, если с ним вступают в диалог — размышляет. Владимир Георгиевич Хорос вступил со мной в доброжелательный диалог и дал замечательный образец конструктивной критики в лучших академических традициях. Под ее влиянием мне пришлось еще раз вернуться к теории модернизации, а заодно и к другим социологическим теориям революции, существенно развить аргументы и лучше обосновать мои выводы. Критика быстрее достигает цели, если справедлива, еще быстрее — если согрета любовью к истине, еще быстрее — если согрета также и уважением к автору.

Я — русский патриот, и мне не нравятся те, кто извращает историю России, работая за американские гранты — такие, как Вы. <… > Поскольку, я не могу терпеть ложь, то я иногда защищаю Вашего врага — Нефедова. Он, конечно, тоже не патриот, но в данном случае прав он.

Самым активным критиком моей концепции истории имперской России является С.А. Нефедов (далее — С.Н.). Он написал, наверное, уже (я сбился со счета) около дюжины критических статей, в которых в основном повторяет одни и те же замечания с небольшими дополнениями. Оппонент — многогранный человек, как говорили в старину — всесторонне развитая личность. На своем сайте он представляется как «историк и писатель, доктор исторических наук и кандидат физико-математических наук». Есть у него еще и четвертая ипостась — блогер. С.Н. можно считать героем нашего времени — он олицетворяет собой новый тип научного работника в век компьютерных информационных технологий, которые он активно использует для пропаганды своих идей и дискредитации своих оппонентов. Меня заинтересовало, как родился этот феномен. Пришлось поработать детективом. И вот что я обнаружил.

Научная карьера С.Н. — извилиста. Он начал ее как математик: закончил математико-механический факультет Уральского государственного университета им. А.М. Горького, подготовил на кафедре вычислительной математики ив 1981 г. защитил диссертацию «Об управляемости линейных бесконечных систем»{456}. Некоторое время работал по специальности. Потом стал преподавать историю в колледже и, наконец, занялся научной работой. Кандидатскую диссертацию по истории «Метод демографических циклов в изучении социально-экономической истории допромышленного общества»[50], защитил в 1999 г. и докторскую почти на ту же тему «Демографически-структурная теория и ее применение в изучении социально-экономической истории России» — в 2007 г.

После защиты кандидатской одна за другой публикуются объемистые книги и статьи на самые разнообразные исторические сюжеты. К настоящему времени он опубликовал 9 книг, некоторые по 750 стр.{457}, и более 180 статей[51]. Он пишет обо всем: об истории древнего мира, средних веков и нового времени, по истории оружия, экономической истории и революциях, о демографических циклах на Востоке, Западе и России за много столетий. Его тянет к глобальным темам. Вот темы его статей: монгольские завоевания и формирование российской цивилизации; реформы Ивана III и Ивана IV; модернизация до модернизации: средневековая история России в контексте теории диффузии; первые шаги российской модернизации: реформы середины XVII века; о причинах демографической стагнации в России накануне отмены крепостного права; об экономических предпосылках русской революции; технологическая интерпретация истории Второй мировой войны; гибель Советского Союза в контексте истории мирового социализма. Даже если учесть, что из книги в книгу переходят целые главы, а книгам предшествуют статьи, которые затем включаются в книги, все равно плодовитость С.Н. как историка во много раз больше, чем как математика.

Исторические работы С.Н. несут на себе печать его базового образования, поэтому приходится об этом сказать несколько слов. Мне часто приходилось сталкиваться с математиками, физиками и кибернетиками, желающими работать в исторической науке, и все они, за редкими исключениями, стремятся открыть математические законы истории. Как правило, они находят один-два фактора, управляющих, как им кажется, историческим процессом и предопределяющих ритм исторического развития в форме регулярно повторяющихся многовековых циклов. Факторы выдвигаются самые разные — колебания климата и солнечной активности, поворот земной оси, изменение численности населения, какая-нибудь теорема геополитики. При этом они фанатично верят в открытый ими «закон» и плохо слушают возражения. Может быть, только после десяти подобных конфликтов мне стало понятно, что дело в типе мышления.