Читать онлайн «История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I». Страница 44

По мере усиления гнёта со стороны государства и одновременного продвижения территории Московии на юг и восток (и захвата татарских ханств), массы непокорных крестьян бежали в Дикое Поле, на границы Московии и Литвы. Так возникло (в XV–XVI веках) казачество: Донское, Днепровское (Запорожское), а чуть позднее – Яицкое. Казаки пользовались автономией, решали все вопросы на общем «кругу», выбирали своих предводителей-атаманов. Они непрерывно воевали с татарами, турками, царскими воеводами, грабили купцов. В попытках «усмирить», «приручить» и подчинить казаков московское правительство то посылало против них войска, то брало их на денежное содержание и отправляло им хлеб, свинец и порох (ибо казакам по их обычаям строго запрещалось заниматься землепашеством).

В XVI и в XVII веках действовал неписанный, но священный и нерушимый принцип: «С Дона выдачи нет!» Человек, сумевший убежать на Дон от московских чиновников и налогов, не мог быть возвращён прежнему владельцу и становился вольным казакам – свободолюбивые авантюристом, бродягой и бунтарем. По словам современного экономиста Г. Гловели: «На Руси свободными беглых крепостных людей мог сделать не воздух городов, как на Западе, а разгульный воздух южных степных «украйн», где в низовьях Дона, Волги и Яика сложился особенный уклад жизни – казачество». В XVII–XVIII веках казакам выпадет важнейшая роль в русской истории: миссия застрельщиков громадных и героических народных восстаний, миссия зачинателей сопротивления государственному гнёту. А в XIX веке государство сломает-таки хребет казачеству, «купит» его и превратит (репрессиями и привилегиями) из независимой и бунтарской силы в покорный оплот своей власти. Однако в XV–XVI веках казаки лишь начали оформляться, как особая категория и уникальная «субкультура» населения Руси, в чём-то похожая на ушкуйников Новгорода.

Как ни парадоксально и ни удивительно, если чернозёмная Киевская Русь в основном занималась не земледелием, а посреднической торговлей, то Московия (с её скудной, неплодородной, заболоченной, суглинистой почвой, непроходимыми дебрями лесов и суровым северным климатом) стала усиленно развивать с начала XVI века зерновое хозяйство. Это было связано с ростом международного спроса на зерно к началу XVI века. По замечанию Б. Кагарлицкого: «По мере того, как зерно становится мировым товаром, Россия, вслед за Польшей, превращается в мирового экспортёра». Впрочем, своего пика международная торговля зерном из России достигнет чуть позже – в XVII–XX веках, когда Россия, уничтожив Речь Посполитую, станет полуколонией, сырьевым придатком и житницей Европы. Но уже к началу XVI века из Москвы на запад продаётся во всё возрастающих количествах зерно, а также лён и пенька – сырьё для бурно растущей кораблестроительной промышленности Европы. Однако, по Б. Кагарлицкому, к началу XVI века, «парадокс в том, что экономический подъём сопровождался и усилением отставания России от Запада. Это кажущееся противоречие вызвано тем, что, будучи вовлечённой в общий процесс развития и социально-экономического преобразования, Россия оказывается на его периферии» – и, чем дальше, тем больше, несёт на себе его издержки (подобно другим окраинам, колониям и полуколониям формирующегося мирового индустриально-буржуазного центра).

Эпоха Ивана III – время активного формирования дворянства и боярства, поместной и вотчинной системы землевладения на Руси. Как отмечает В.Я. Хуторской: «Не имея денег для содержания профессиональней армии и бюрократического аппарата, государство было вынуждено платить жалованье деревнями и сёлами». Возвышая по своей воле «служилых людей» («детей боярских»), московские владыки подчиняли им прежде свободных крестьян, селили их на оккупированных землях соседей. А, по словам В.Д. Назарова: «Мы вправе говорить о государственно-корпоративной собственности ассоциаций бояр и вольных слуг во главе с монархами-князьями на все тяглые земли в городах и сельской местности, а в определённом смысле – и на самих тяглецов, горожан и крестьян». (Тяглыми людьми назывались все те, кто платил подати и дани государству и его людям).

Иваном III широко использовались поместья – участки княжеской земли с крестьянами, розданные служилым людям не в собственность, но лишь во владение на время службы. Понятно, что именно дворяне – государевы холопы, получавшие поместья – становились наиболее преданными слугами великого князя и связывали с ростом его власти свой успех и благополучие. А складывание самодержавия и крепостной системы на Руси – не просто параллельно идущие процессы, а, в сущности, две стороны одного и того же процесса порабощения населения государством. Как отмечают С.Т. Жуковский и И.Г. Жуковская: «В руках московских государей сконцентрировалась гигантская земельная собственность, и материальное благополучие знатных родов всё больше зависело от царских пожалований». Подобно тому, как некогда утеря русскими князьями независимости под властью ханов Орды компенсировалась ростом их могущества в отношении своих подданных, также и теперь порабощение бояр и дворян московскими правителями компенсировалось таким же ростом их власти над крестьянством. Начинается резкое ужесточение гнёта над крестьянами, раздачи дворянам поместий и усиление личной зависимости крестьян от помещиков. Московские князья давали боярам и дворянам новые пожалования, взамен отбирая старые вольности и права.

Иван III «испомещал» захваченные земли своим служилым людям, которые за это исполняли военные, посольские или административные обязанности. Дворянство (наряду с церковью) становится мощной опорой великокняжеской власти, вытесняющей старое боярство, представляющее региональные интересы, местные княжеские династии, приходящие в упадок, и «обременённое» аристократическими представлениями о своей личной и родовой «чести» и «свободе». Дворянское ополчение составляло основу московского войска.

Так начинается неуклонный, зловещий и роковой процесс закрепощения крестьян (в то время как в Западной Европе XIV–XV веков происходит обратное: отмена личной зависимости крестьян). Княжеские холопы и слуги, эмигранты из Орды и Литовской Руси становились московскими дворянами, получая либо «кормления» (право на сбор податей в свою пользу с определённой местности), либо «государево денежное жалование». По словам В.Д. Назарова, складывается «сознание, что только несущие ратную службу… имеют право на земельное владение с крестьянами». К началу XVI века на Руси дворян (с семьями) было уже свыше ста тысяч человек или около двух процентов от численности всего населения Московии. В функции дворян и бояр входила защита государства и управление «тяглецами», то есть зависимыми от государства крестьянами.

Особое место в Московии Ивана III занимало боярство, существенно меняющееся в это время по своему составу, происхождению и функциям. К началу XVI века «боярин» – это уже не обязательно аристократ-вотчинник, но – член Боярской Думы, чин, который жалует великий государь. Те бояре, которые постоянно находились при особе государя, именовались «государевым Двором». Московские бояре из вотчинников-аристократов, владеющих своими сёлами и землями, понемногу превращаются в «холопов» великого князя – верховного собственника всей земли, а значит, всецело зависят от его милостей и пожалований. По мере того, как удельные князья становилась служилыми князьями, теряя свои вотчины по воле государя Москвы и отправляясь на службу, «куда пошлёт князь великий», складывается корпорация высшего боярства – и Великий князь теперь строит с ним отношения не на индивидуальной, но на корпоративно-групповой основе. В XV веке вновь приехавшие в Москву князья: Гедиминовичи, Рюриковичи, Чингисиды вытеснили старую московскую знать с её позиций и составили большинство в Боярской думе. Отношение московского государя к подданным (включая и бояр) строилось отныне не на договоре, не на традициях, не на «старине», но на их безусловном подчинении его всевластию.

Формируясь из бывших удельных князей и вельмож, боярство в конце XV – начале XVI века всё же отчасти сохранило аристократический дух и, в то же время, подверглось систематическому ущемлению и ограничению своих прав (права совета – участвовать в принятии князем решений, и права отъезда к другому князю) со стороны Великого князья, смотрящего на бояр, как на своих слуг. Если Дмитрий Донской в своей духовной грамоте завещал детям: «бояр своих любите, честь им достойную воздавайте по их службе, без воли их ничего не делайте», то уже Иван III смотрел на бояр, как на собственных «холопов» (в то время как многие из бояр всё ещё воспринимали князя, как первого среди равных). По мнению бояр, московский государь, управляя всей Русью, должен был опираться на них – тех, чьи предки некогда владели частями этой земли. Это неизбежно вело к конфликтам, придворным интригам, опалам и казням. Великий князь всё более был склонен опираться на своих дворян и на незнатных чиновников-дьяков, из которых формировался административный аппарат управления. В.О. Ключевский отмечал: «Теперь, когда потомки прежних владетельных князей собрались в Москве, их прежняя власть, унаследованная от отцов, из одиночной, личной и местной превратилась в собирательную, сословную и всеземскую».