Читать онлайн «История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I». Страница 3

В русском хозяйстве веками существовал заколдованный круг, так описанный Ричардом Пайпсом: «Неблагоприятные природные условия привели к низким урожаям; низкие урожаи породили нищету; из-за нищеты не было покупателей на сельскохозяйственные продукты; нехватка покупателей не позволяла поднять урожайность».

Важным географическим фактором русской истории было обилие рек, пронизывающих Русь с севера на юг (а их притоки порой текли с востока на запад). Именно реки, снабжая поля водой, а жителей – рыбой, стали главными торговыми артериями страны и в условиях бездорожья связывали различные регионы воедино. Именно вокруг пути «из варягов в греки» возникло древнерусское государство. Именно вдоль рек росли города и посёлки. Днепр, Ока, Волга заменяли на Руси развитую сеть дорог, а речной транспорт до середины XIX века оставался главным. По словам Р. Пайпса: «Россия обладает единственной в своём роде сетью судоходных водных путей, состоящую из больших рек с их многочисленными притоками, соединяющихся между собой удобными волоками. Пользуясь даже примитивным средствами транспорта, можно проплыть через Россию от Балтийского моря до Каспийского». При этом отдаленность от морей и морской торговли сыграла свою решающую роль в культурной и социально-экономической отсталости и обособленности страны. В ХV–XVI веках, когда начала формироваться мировая экономическая система, Русь была задвинута на задворки евразийского континента и не имела доступа ни к Чёрному, ни к Балтийскому морям.

Равнинность, отсутствие гор, ограждающих страну от внешних вторжений, привели к тому, что Русь было трудно защищать, но на нее было легко нападать. Когда же Русь объединилась, на содержание мощного государства и армии, способной защищать такую огромную (и малонаселенную) территорию от внешних врагов, приходилось тратить все ресурсы страны в условиях сурового климата и невысокой урожайности. А это, в свою очередь, способствовало становлению чудовищно авторитарного политического режима и крепостного права, формированию империи, начавшей ожесточенную многовековую борьбу за выход к морям и преодоление экономической и культурной отсталости. Теперь отсутствие внешних природных границ способствовало неограниченной военной экспансии империи, в итоге ставшей крупнейшим государством в мире.

Наконец, положение Руси между Востоком и Западом, между исламским и христианским миром, между феодальной Европой и режимами азиатского деспотизма, обусловило своеобразие её исторического пути, его зигзагообразный, циклический и «пёстрый» характер. Анализируя роль природных факторов и их влияние на русскую историю, современный исследователь Л.В. Милов пишет: «В течение, по крайней мере, четырех столетий русский крестьянин находился в ситуации, когда худородные почвы требовали тщательной обработки, а времени на неё у него просто не хватало, как и на заготовку кормов для скота… Находясь в столь жёстком цейтноте, пользуясь довольно примитивными орудиями, крестьянин мог лишь с минимальной интенсивностью обработать свою пашню, и его жизнь чаще всего напрямую зависела от плодородия почвы и капризов погоды. Реально же при данном бюджете рабочего времени качество его земледелия было таким, что он не всегда мог вернуть в урожае даже семена… Практически это означало для крестьянина неизбежность труда буквально без сна и отдыха, труда днем и ночью, с использованием всех резервов семьи (труда детей и стариков, на мужских работах женщин и т. д.). Крестьянину на западе Европы ни в средневековье, ни в новом времени такого напряжения сил не требовалось, ибо сезон работ был там гораздо дольше…» По словам Л.В. Милова, из-за низкого объема совокупного продукта в обществе господствующий класс создавал «жёсткие рычаги государственного механизма, направленные на изъятие той доли совокупного прибавочного продукта, которая шла на потребности самого государства, господствующего класса, общества в целом. Именно отсюда идет московская традиция деспотической власти российского самодержца, отсюда идут в конечном счете и истоки режима крепостного права в России… Многовековой опыт общинного сожительства крестьян-земледельцев помимо чисто производственных функций выработал целый комплекс мер для подъёма хозяйств, по тем или иным причинам впавших в разорение. Земельные переделы и поравнение, различного рода крестьянские «помочи» сохранились в России… вплоть до коллективизации… Фундаментальные особенности ведения крестьянского хозяйства в конечном счете наложили неизгладимый отпечаток на русский национальный характер. Прежде всего речь идет о способности русского человека к крайнему напряжению сил, концентрации на сравнительно продолжительный период времени всей своей физической и духовной потенции. Вместе с тем вечный дефицит времени, веками отсутствующая корреляция между качеством земледельческих работ и урожайностью хлеба не выработали в нём ярко выраженную привычку к тщательности, аккуратности в работе и т. п. Экстенсивный характер земледелия, его рискованность сыграли немалую роль в выработке в русском человеке лёгкости к перемене мест, извечной тяге к «подрайской землице», к «беловодью» и т. п., чему не в последнюю очередь обязана Россия её огромной территорией, и в то же время умножали в нем тягу к традиционализму, укоренению привычек… С другой стороны, тяжкие условия труда, сила общинных традиций… дали почву для развития у русского человека необыкновенного чувства доброты, коллективизма, готовности к помощи, вплоть до самопожертвования. Именно эта ситуация во многом способствовала становлению в среде «слуг общества», того типа работника умственного труда, который известен как тип «русского интеллигента»».

А Р. Пайпс так подытоживает влияние географических факторов на социальную историю России и психологию русских людей: «В России вся идея была в том, чтобы выжать из земли как можно больше, вложив в неё как можно меньше времени, труда и средств. Всякий россиянин стремился отвязаться от земли: крестьянину больше всего хотелось бросить пашню и сделаться коробейником, ремесленником или ростовщиком; деревенскому купцу – пробиться в дворяне; дворянину – перебраться в город или сделать карьеру на правительственной службе. Общеизвестная «безродность» русских, отсутствие у них корней, их «бродяжьи» наклонности, в основном проистекали из скверного состояния русского земледелия, то есть неспособности главного источника национального богатства – земли – обеспечить приличное существование».

Как только в России стала складываться историческая наука, в центре ее внимания оказался вопрос о происхождении древнерусского государства. Как сообщала летопись, важнейшую роль в этом процессе сыграли «варяги». Именно варяжская дружина, захватившая сначала Новгород, а потом и Киев, стала основой правящей элиты в возникшем территориальном объединении, привнесла в его развитие динамизм и стала организатором ряда военных походов и торговых караванов в Византию. Именно варягом был легендарный Рюрик, чьи потомки семь столетий правили Русью. Но кто такие варяги?

Едва этот вопрос о происхождении государства, его правящего слоя и династии, был поставлен, в русской исторической науке начались ожесточённые и горячие споры, которые продолжаются и по сей день – уже почти три столетия, и конца которым не видно. Эта дискуссионная тема получила название «норманнской проблемы», и почти все крупные историки России XVIII–XX веков так или иначе вынуждены были определять свое отношение к ней. Причем следует подчеркнуть, что споры по этой проблеме – как всё, что касается проблемы этногенеза (очень деликатной и задевающей национальные чувства), никогда не носили чисто академического характера, но всегда были напрямую связаны с политической ситуацией и «злобой дня». Оппоненты, не ограничиваясь научными доводами, нередко навешивали на своих противников «ярлычки», например, «антипатриотов» (в СССР – «антисоветчиков») и т. д.

Первыми историками, поднявшими «норманнскую проблему», были немецкие историки, приехавшие в Россию в эпоху Петра I и вскоре после неё: Готлиб Зигфрид Байер (1694–1738), Герард Фридрих Миллер (1705–1783) и Август Людвиг Шлёцер (1735–1809). Добросовестно и основательно исследовав русские летописи, они пришли к выводу, что варяги, основавшие древнерусское государство, были не кем иным, как викингами (норманнами, скандинавами) – отсюда и «норманнская теория», «норманнская проблема», «норманнский вопрос». Однако против подобной точки зрения выступил Михаил Васильевич Ломоносов, обвинив оппонентов в нелюбви к России и в «непатриотизме» (что же это, славяне сами не могли создать своё государство без помощи каких-то иноземцев?!). Его страстное выступление против «норманистов» совпало с эпохой императрицы Елизаветы Петровны, когда было принято ругать все «немецкое» (свежа в памяти ещё была «бироновщина» времён Анны Иоанновны). Так началась знаменитая дискуссия между «норманистами» и «антинорманистами».