Читать онлайн «Черное солнце Третьего рейха. Битва за «оружие возмездия»». Страница 27

Объемы передачи даже обычных военных технологий из Германии в Японию весьма впечатляющие. В 1944 году японцы запросили и получили действующие образцы или полную технологическую документацию на следующие виды вооружения:

• германские технологии для производства оружейной стали для орудийных стволов большого калибра;

• готовые образцы артиллерийских орудий;

• зенитные орудия калибра 105 и 128 мм;

• полевые и противотанковые орудия калибра 75 и

88 ММ;

• радиолокационную систему «Вюрцбург»;

• прочные корпуса подводных лодок водоизмещением 750 тонн;

• танки от T-IV до «Тигр-1»;

• истребитель «Фокке-Вульф-190»;

• штурмовик-истребитель танков «Хеншель-129»[159];

• тяжелый бомбардировщик «Хейнкель-177»;

• дальний бомбардировщик «Мессершмитт-264»;

• реактивный истребитель «Мессершмитт-262»;

• истребитель «Мессершмитт-163» с ракетным ускорителем;

• бомбовый прицел «Лоренц-7Х2»;

• авиационные радары Б/3 и ФУГ-10; и, вероятно, самое примечательное,

• двадцать пять фунтов «взрывателей для бомб»[160].

К счастью для вооруженных сил Америки и Британского содружества на Тихоокеанском театре военных действий, японцы так и не наладили полномасштабное производство этих видов вооружения. Особый интерес вызывает последний пункт. Зачем японцам понадобились взрыватели для бомб? Уж, конечно, они, обрушивая бомбовый ливень на Китай, Индокитай, Бирму и острова Тихого океана, знали, как взорвать обычную бомбу. Этот запрос позволяет предположить, что речь шла о чем-то более совершенном, выходящем за рамки возможностей японской промышленности. И зачем просить в самом конце войны тяжелые бомбардировщики, из которых по крайней мере один предположительно был способен совершать сверхдальние перелеты со значительной полезной нагрузкой?

А. Странные слухи

Как и окончание войны в Европе, окончание войны на Тихом океане сопровождалось странными слухами, некоторые из которых успели появиться в виде коротких заметок в западной прессе, прежде чем опустившийся занавес «легенды союзников» не отрезал доступ к ним. Роберт К. Уилкокс в своей работе «Тайная война Японии», которую во многих отношениях можно считать первой попыткой пересмотра взглядов на германскую программу создания атомной бомбы, возвратил к жизни эти слухи и донесения:

Вскоре после окончания Второй мировой войны американская разведка на Тихом океане получила потрясающее донесение: японцы перед самой капитуляцией построили и успешно испытали атомную бомбу. Работы велись в городе Конан или в его окрестностях (японское название города Хыннам) на севере Корейского полуострова. Война завершилась прежде, чем это оружие увидело боевое применение, а производство, где его изготавливали, теперь находится в руках русских.

Летом 1946 года эти сведения были преданы широкой огласке. Дэвид Снелл, сотрудник двадцать четвертого следственного отдела, работавшего в Корее… после своего увольнения написал об этом в газете «Атланта конститьюшн»[161].

Заявление Снелла основывалось на голословных утверждениях японского офицера, возвращавшегося в Японию. Этот офицер сообщил Снеллу, что ему было поручено обеспечение безопасности данного объекта. Снелл, излагая своими словами в газетной статье показания японского офицера, утверждал:

В пещере в горах неподалеку от Конана работали люди, ведя гонку со временем, завершая работы по сборке «гендзай бакудан» — так по-японски называлась атомная бомба. Это было 10 августа 1945 года (по японскому времени), всего через четыре дня после того, как атомный взрыв разорвал небо над Хиросимой и за пять дней до капитуляции Японии.

С севера приближались орды русских, наступавшие через Маньчжурию. Вскоре после полуночи из входа в пещеру мимо бдительных часовых проехала колонна японских военных грузовиков. Колонна долго петляла по долинам мимо спящих деревень… В прохладном предрассветном воздухе японские ученые и инженеры загрузили гендзай бакудан на корабль, стоявший в порту Конана.

Когда корабль вышел в море и приблизился к небольшому островку в Японском море, последовали последние приготовления. На протяжении всего дня до наступления темноты вокруг вставали на якорь старые суда, джонки и рыболовецкие баркасы.

12 августа перед рассветом управляемый дистанционно катер прошел мимо стоявших на якоре судов и причалил к островку. Его единственным пассажиром была гендзай бакудан. Часовой механизм вел отсчет времени.

Наблюдатели находились на удалении двадцати миль. Этим людям, так долго шедшим к цели и понимавшим, что работа завершена слишком поздно, было очень тяжело.

На востоке, со стороны Японии, небо начинало светлеть. В то мгновение, когда край солнца показался над морем, среди стоящих на якоре судов сверкнула яркая вспышка, ослепившая наблюдателей, даже несмотря на то, что те были в защитных очках, какими пользуются сварщики. Огненный шар имел в диаметре предположительно тысячу ярдов. Разноцветное облако клубящегося пара взметнулось к небесам, принимая в атмосфере грибовидную форму.

Дым и бурлящая вода полностью скрыли суда, находившиеся непосредственно под местом взрыва. Те корабли и джонки, что находились с краю, вспыхнули огнем. Когда воздух чуть прояснился, наблюдатели увидели, что несколько кораблей бесследно исчезло.

В этот момент гендзай бакудан по яркости была сравнима с поднимающимся на востоке солнцем.

Япония довела до совершенства и успешно испытала атомную бомбу, такую же разрушительную, как и те, что стерли с лица земли Хиросиму и Нагасаки[162].

В этом рассказе есть несколько моментов, на которые следует обратить внимание.

Как смогла Япония, которой недоставало даже обычных военных технологий, совершить такой прорыв и осуществить испытание атомной бомбы приблизительно такой же мощности, как и те, что были сброшены на Хиросиму и Нагасаки? Откуда взялся обогащенный уран, необходимый для создания бомбы? Более того, японцы испытали свою бомбу всего через три дня после того, как плутониевый «Толстяк» упал на Нагасаки и стер его с лица земли. В таком случае нет ничего удивительного в том, что японский кабинет министров вел ожесточенные дебаты по поводу того, капитулировать или нет. Это важное обстоятельство в сочетании с поразительными разоблачениями Уилкокса станут фундаментом для новых исследований, которыми мы займемся ниже. И, наконец, характер испытания говорит о том, что японцы рассчитывали применять атомное оружие против морских целей. Какие соображения двигали членами кабинета министров Японии, ведущими дебаты относительно капитуляции? Возможно, ответ на это кроется в самом характере японской ядерной программы и в том, насколько значительно она зависела от получения германских технологий.

Главным физиком, принимавшим участие в японском атомном проекте, был Йосио Нисина, «соратник Нильса Бора»[163]. Именно Нисина возглавлял группу военных специалистов, которая обследовала Хиросиму после ядерной бомбардировки города[164]. Сообщение об испытании японской атомной бомбы под Конаном было источником беспокойства и недоумения американской разведки в оккупированной Японии, поскольку разведка союзников, одержимая страхом перед германской атомной программой, при этом не сомневалась в значительном отставании японцев, находившихся еще на этапе теоретических исследований, утверждая, что у них «нет ни ума, ни ресурсов, чтобы создать бомбу»[165]. Возможно, ресурсы у Японии действительно отсутствовали, но талантливых физиков, понимавших процессы, происходящие в атомной бомбе, было достаточно. В любом случае, эти сообщения вызвали такую тревогу, что оккупационные силы направили несколько групп во все концы Японии, чтобы уничтожить циклотроны, которых оказалось не меньше пяти, а то и больше[166]! Этот любопытный факт поднимает один вопрос. Зачем японцам было нужно такое количество циклотронов? А что, если немцы поделились с ними секретами барона Манфреда фон Арденна, открыв метод масс-спектрографического деления изотопов и обогащения урана-235? Или же японские физики сами, подобно своим германским и американским коллегам, пришли к выводу, что циклотрон открывает возможности обогащения изотопов? Возможны оба объяснения, но наиболее вероятным кажется второе.

Б. Странные промышленные комплексы: снова Каммлер, но только уже в духе Ногучи

Пытаясь найти дальнейшие подтверждения факта испытания японской атомной бомбы, Уилкокс обнаружил связь Нисины с неким японским промышленником по имени Ногучи. Изучая рассекреченные американские архивы, Уилкокс быстро установил, что «в одной коробке хранилось несколько директив, датированных 1947 и 1948 годами, с приказом провести новый анализ японской программы атомных исследований, проводившейся во время войны. Это указывало на то, что (у американской разведки) до сих пор не было достоверных сведений о случившемся. Более того, (она) еще несколько раз возвращалась к этой проблеме по крайней мере до 1949 года, находя все новые факты, о чем свидетельствуют дополнительные документы, обнаруженные мной»[167]. Наконец Уилкокс наткнулся на очень богатую жилу: