Читать онлайн «Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала…». Страница 95

Возвращаясь к рабочим, напомню, что более половины из них (квалифицированные, со стажем) не ждали муниципального жилья, а сами арендовали подходящие квартиры — одно-, двух-, иногда и трехкомнатные. Летом многие отправляли семьи на дачи или в деревню к родичам. Более всего в Москве и Петербурге было четырехкомнатных квартир. Их аренда стоила около 90 рублей в месяц, и только немногие рабочие могли себе это позволить. Но однокомнатная квартира обходилась менее 10 рублей в месяц, двухкомнатная — гораздо меньше 20 рублей, а в «дешевых домах», о которых написано выше, и того менее. Как мы отмечали ранее, отдельные квартиры арендовали до 40 % рабочих семей, и еще 45–50 % арендовали одну-две комнаты в относительно благоустроенных (по тем временам) и небольших коммунальных квартирах.

Конечно, были подвалы и чердаки, и коечно-каморочные общежития (там платили 2–5 коп. в месяц) и жилье типа больших коммуналок в фабричных строениях казарменного типа, но там ютились сезонные рабочие или только что приехавшие из деревни и не имеющие покровителей в землячествах или спивающиеся бессемейные. Таких среди рабочих до 1917 года было не более 10–15 % (но не меньше их было и после 1917-го). Конечно, существовали и ночлежки, и приюты — как во всех крупных городах мира того времени.

Как известно, после Октябрьского переворота 1917 года большевики развернули в городах политику «уплотнения». В господские отдельные квартиры подселяли те самые 15–20 % беднейших рабочих. И не только их, но и осевших в городах революционных солдат и матросов, а также прочих своих новых функционеров и сторонников.

Расскажу здесь один одновременно забавный и грустный эпизод. В 1918 году в квартиру Александра Блока в порядке «уплотнения» вселили революционного матросика. Он пил водочку сотоварищи, баб водил, песни пьяные пел, безобразничал, сортир загадил. Блок долго терпел, но как-то сказал своей матушке, что больше мочи нет, и он матросику морду набьет. Матушка ему ответила: «Не надо Саша, — когда он поет, видно, что душа-то у него хорошая…». Зинаида Гиппиус (жила в то время в Париже), когда узнала о том, что в квартиру к Блоку вселили матроса, сказала: «Жаль, что не двенадцать…» [64].

Волны бежавших в города разоренных продразверсткой и Гражданской войной крестьян заселяли в те подвалы и каморки, из которых подселялись «на уплотнение» беднейшие рабочие и революционеры. А поскольку дома с 1917 года не строились, и вплоть до конца 1950-х массового жилищного строительства в СССР не было, ситуация с жильем в СССР с каждым годом становилась все хуже, все катастрофичнее.

Особенно резкое ухудшение пошло с 1929 года, с началом коллективизации. В города хлынули миллионы крестьян, не желавших вступать в колхозы. Они искали любую работу. Далее цитирую из «Истории рабочих Ленинграда» [46]:

Если в январе 1930 года менее 4 кв. метров на члена семьи имело 19,1 % рабочих, то к январю 1932 число таких рабочих семей составляло до 38,1 % (48,2 % рабочих имело от 4 до 8 кв. метров и лишь 13,7 % более 8 кв. метров на одного члена семьи). В промышленных районах города увеличилась теснота, средняя обеспеченность населения жильем падала. Это было вызвано тем, что с 1928 по 1932 год население города возросло более чем в 1,5 раза (на 163 %), а увеличение жилого фонда составило за все это время лишь 7,2 % от уровня 1928 года. Такой прирост даже не покрывал потерь жилья за период разрухи и Гражданской войны (около 3 миллионов квадратных метров). Как уже отмечалось, увеличение городского населения в годы первой пятилетки происходило в значительной мере благодаря большому притоку новых кадров в промышленность.

Может быть, так плохо с жильем к 1930-м гг. было только в Ленинграде и в Москве? Увы, так было во всех промышленных центрах СССР, в том числе и в сибирских городах. Немецкий архитектор Рудольф Волтерс проработал год в Новосибирске (с весны 1932 по весну 1933) в качестве иностранного специалиста. Вот что писал о житье-бытье в Новосибирске [27]:

Самыми роскошными жилищами Новосибирска были две современные трехкомнатные квартиры, которые занимали генерал, командующий Сибирской армией, и шеф ГПУ. Отдельные двухкомнатные квартиры занимали только высшие чиновники и партийцы, так же как немногие женатые иностранные специалисты. Русские инженеры, если они были женаты, имели одну комнату, с очень большой семьей — две. Две или больше таких семьи делили между собой одну кухню. Неженатый не имел никакой возможности получить комнату для себя одного. Как живут мелкие служащие и рабочие, я не хочу описывать. Мне никто не поверит, если я скажу, что холостые рабочие живут по 20–30 человек в одной комнате в казармах или бараках, многие семьи делят одну комнату и тому подобное. Я это видел сам, и я видел, что иначе не могло быть; но я всегда поражался тому, с какой невероятной наглостью русская пропаганда работает за границей, и как ей удается пару новых поселков в Москве и Ленинграде сравнить с берлинскими дачными колониями. В России пропаганда грохочет уже 15 лет так сильно и непрерывно, что товарищи действительно верят, будто по сравнению с немецкими рабочими они живут в раю [27].

Посмотрим теперь, какими были жилищные условия рабочих Ленинграда в разгар сталинской индустриализации и после нее. Статистические данные по уровню жизни и по жилью в СССР с 1934 года не публиковались в открытой печати, но кое-что все же известно.

В 1936 году в Ленинграде в старом фонде 10,8 % рабочих семей жили в отдельной квартире или в нескольких комнатах, 46,5 % — в отдельной комнате, 25,6 % занимали часть комнаты, 5,2 % — жили в кухнях и других подсобных помещениях, 11,9 % — в домах коридорного типа. В новом фонде 16,2 % — в отдельных квартирах или нескольких комнатах, 69,5 % — в комнате, 14,3 % в части комнаты. Обеспеченность рабочих жилплощадью оставалась на самом низком уровне среди других слоев населения [65].

Поскольку нового жилья в Ленинграде к 1936 году было построено не более 10 % от всего жилого фонда, то можно принять, что лишь около 11 % рабочих семей жили в отдельных квартирах или в нескольких комнатах в коммуналках.

Сколько семей жили именно в отдельных квартирах, неизвестно — по Ленинграду в открытой печати эти данные не публиковались до 1988 года! Можно предположить, что лишь до 5 % рабочих семей Ленинграда в 1936 году жили в отдельных квартирах.

Вряд ли больше их было и в 1953 году, т. к. жилой фонд Ленинграда после Великой Отечественной войны был почти восстановлен только к 1956 году.

Наиболее вероятно, что еще и в 1956 году в Ленинграде в отдельных квартирах жили не более 5—10 % рабочих семей. Если у петербургского рабочего в 1913 году (до 1917 года) со средней и высшей оплатой труда (таких было не менее 80–85 %) был выбор — семья могла арендовать или одно-, двух- или даже трехкомнатную отдельную квартиру, или несколько комнат, или комнату (если хотели сэкономить деньги на жилье), причем рабочая семья могла этот выбор делать в любое время, то в СССР, в Ленинграде в 1956 году, те 90–95 % рабочих семей, которые жили в коммуналках, должны были ждать еще минимум 15–20 лет, чтобы получить отдельную квартиру. И в 1988 году в Ленинграде еще 60 % семей жили в коммуналках!

По данным на 1960 год, старый фонд составлял большую часть жилищного фонда Ленинграда (65–70 %), и большинство квартир в нем были заселены коммунально. До 1959 года в новостройках только 10 % ленинградских семей получили квартиры, остальным давали по 1–2 комнаты.

По результатам социологического опроса ИСАН СССР (1988), в коммунальных квартирах жили 59,2 % рабочих, 37,4 % служащих со средним и высшим образованием, 23,6 % руководителей [66].

По данным на 1990 год, в условиях коммунального расселения проживало 45 % семей или 34 % населения, а в центральных районах Ленинграда 80 % и 72 % соответственно. Это больше, чем в любом другом городе СССР, что давало повод называть Ленинград «городом коммуналок».

Итак, еще и в 1988 году (!) в коммунальных квартирах проживало почти 60 % рабочих! Таким образом, по жилищным условиям (по типу жилья) уровень жизни 1913 года был достигнут в Ленинграде только через… 75 лет (!), к концу 1980-х гг! В других городах СССР ситуация с жильем к этому времени была не так плоха, но улучшаться она стала только с началом массового жилищного строительства при Хрущеве, с конца 1950-х гг. А до этого и по жилью, и по уровню жизни все было гораздо хуже, чем до 1917 года.

К 1914 году право на государственную пенсию за выслугу лет («за долговременную беспорочную службу») имели все «бюджетники», т. е.: