Читать онлайн «История шифровального дела в России». Страница 5

Виды древнерусской тайнописи

Наиболее ранней из известных по древнерусским памятникам письменности систем тайнописи является система «иных письмен». В этом виде тайнописи буквы кирилловского алфавита заменяются буквами других алфавитов: глаголицы, греческого, латинского, пермской азбуки.

В употреблении глаголицы в качестве тайнописи хронологически следует различать два периода: древнейший (XI—XIII вв.), когда глаголицей в кириллическом тексте пишут только отдельные буквы и слова, и позднейший (XV—XVI вв.), когда глаголицей пишутся целые фразы. Однако относительно первого периода возникают некоторые сомнения в том, что глаголица использовалась именно как тайнопись.

Письменные источники повествуют о том, что «устроенное» славянское письмо создали около 863 г. просветители братья Кирилл–Константин и Мефодий, греки, родом из Болгарии. Предназначали они новую письменность для принявшего христианство славянского княжества Моравии.

В самой Болгарии (а как известно, Первое Болгарское царство, где официальным был греческий язык, но основную массу населения составляли славяне, возникло в Подунавье в VII в.) христианства еще не было, оно там было введено около 865 г. Официальный греческий язык стал после этого и церковным. На нем велась церковная служба по греческим книгам.

После смерти Мефодия (885 г.) славянское богослужение в Моравии было запрещено (Кирилл–Константин умер еще раньше, в 869 г.). Последователи славянских первоучителей нашли приют в Болгарии. Не прошло и десяти лет, как в 893—894 гг. в Первом Болгарском царстве произошло событие большого политического и культурного значения: в качестве официального и церковного языка был объявлен славянский. Использовавшаяся в богослужении греческая литература заменялась славянской.

Подлинники славянских книг от указанного времени не сохранились. Правда, сохранились позднейшие копии книг, которые, по мнению ученых, были написаны на славянском языке в конце IX — начале X в. Вокруг них ведутся споры о виде славянского письма, каким они были первоначально написаны, — глаголице или кириллице. Например, по мнению болгарского ученого академика Ив. Гошева, в конце IX — начале Х в. еще не существовало сложившегося письма типа кириллицы. Он считает, что применительно к этому времени можно говорить лишь о «первокириллице», состоявшей из 24 греческих букв, дополненных 14 глаголическими для передачи славянских звуков. Впоследствии эти глаголические буквы приобрели «кириллический» облик. По мнению Ив. Гошева, процесс складывания кириллицы еще полностью не завершился в Х в., негреческие буквы сохраняли известную графическую связь со своими глаголическими прообразами.

Глаголицу древнерусские писцы хорошо знали, они ее умели читать и копировали в своих текстах, чему есть множество примеров. Поэтому в древнейший период глаголица не была на Руси чем–то особенным, и употребление ее в кириллических памятниках, вероятно, лишь отражает стремление писца обратить особое внимание на какое–то место в тексте. Но к концу XV в. глаголица была уже на русской почве основательно забыта и в рукописях использовалась исключительно как тайнопись. Возможно, этот новый интерес к глаголице объясняется вторым южно–славянским влиянием. Мы приводим пример тайнописи глаголицей в сборнике № 95 Собраний Большой Патриаршей библиотеки, на листе 2 в Слове, приписанном Иоанну Златоусту.

Чтение этого места на кириллице таково: «Си глаголана бываху даже не создано(=ъ) бысть адамо(=ъ) перьвиА(=е) вообразися плоть христова и апостоли тогда адамо(=ъ) создано(=ъ) бысть».

К XV—XVI вв. относится употребление в русских рукописях греческого алфавита в целях тайнописи. При этом все писцы обнаруживают знание произношения греческих букв и буквосочетаний и даже иногда пытаются изобразить греческими буквами русские звуки, отсутствующие в греческом языке (ч, ж, ц, ю, я). В этом случае они или ставят греческую букву, приблизительно выражающую русский звук, или сочиняют какое–то особое начертание. Примером для второго случая может являться запись на Царственном Летописце из собрания Государственного исторического музея (2291), где внизу по л. 1—25 читается:

Интересно, что раскрытие этой тайнописи дано в самой рукописи на верхних полях страниц параллельно самой тайнописи.

Употребление греческой тайнописи связывают с определенной модой, которая прошла к концу XVI в. Появление же этого способа тайнописи было обусловлено, с одной стороны, вторым южно–славянским влиянием, несшим кое–какие навыки и греческого письма, более близкого югу славянства, чем Руси, а с другой — оживлением начавшихся с конца XIV в. сношений Московской Руси с греками.

Употребление латинской азбуки в качестве тайнописи относится к более позднему времени и обусловлено усилившимся западноевропейским влиянием. В распространении этого вида тайнописи, встречающегося в рукописях XVI и XVII вв., вероятно, известную роль играла школа с ее латинским языком преподавания.

Несколько обособленное место среди других алфавитов в применении к тайнописи занимает пермская азбука. Изобретенная, по преданию, просветителем зырян епископом пермским Стефаном, создавшим ее на основах современного кирилловского и греческого алфавитов, азбука эта не привилась на практике и уже в XV в., как малоизвестная, получила значение тайнописи. Но и в этом качестве она не была широко распространена. М. Н. Сперанский по разным источникам составил сводную таблицу пермской азбуки, которую мы и приводим.

Второй после системы «иных письмен» системой тайнописи, известной по русским рукописным памятникам, является система «измененных знаков», зафиксированная уже в XIV в. Выделяют две ее разновидности:

а) систему знаков, измененных «путем прибавок» к обычным начертаниям,

б) построенную на принципе, сходном с греческой тахиграфией, когда вместо буквы пишется лишь часть ее.

Первую разновидность такой тайнописи М. Н. Сперанский открыл в замечательной, по его выражению, Смоленской Псалтыри 1395 г. По свидетельству ученого, эта Псалтырь Онежского Крестного монастыря хранилась в свое время в Архангельском местном отделении Церковно–Археологического комитета. Ее писец, смолянин инок Лука, прекрасно владевший искусством письма, любил, видимо, и тайнопись. В этой рукописи он применил три вида тайнописи: одна — измененных начертаний, вторая — цифирь счетная, третья — система вязи (о двух последних мы скажем ниже).

Присматриваясь к манере изменения обычных письменных знаков, можно выделить такие приемы у писца: одни начертания он переворачивает вниз головой или в обратную сторону, прибавляя к ним черточки, другие он деформирует, затушевывая таким образом обычный облик букв или избирая для букв совершенно особые начертания. Мы приводим тайнопись, содержащуюся на л. 72 об. этой рукописи, которая расшифровывается так. «Господи, помози рабу своему Луце».

Ярко выраженный принцип изменения начертаний обычных букв, притом с примесью греческого алфавита, представляет запись в Евангелии 1527 г., писанном под Вязьмой (рукопись ГПБ им. М. Е. Салтыкова–Щедрина, Q. 1. № 21). Читается она (в переводе на современный язык) так: «Владыко–человеколюбец, слава тебе, что сподобил меня, раба своего Сидора, написать сию книгу…»

Использовали писцы древних рукописей и систему условных алфавитов. Как правило, в их основе лежали уже известные: греческий, глаголический, кирилловский, в которые привносились какие–то изменения или дополнения. Однако встречаются в рукописях и оригинальные условные алфавиты, построенные либо по какому–то определенному принципу, либо совершенно произвольных начертаний.

Для первой группы условных алфавитов характерен пример из рукописного собрания Н. П. Никофорова, № 3801 (ГИМ), где тайнопись читается так: «А сию книгоу писа многогръщный рабъ бжеи в(?)орошня лъта 7098 (1590) бже щедрыи». 

М. Н. Сперанский извлек из этой записи условный алфавит, использованный писцом. Для него характерны такие принципы затемнения обычных начертаний: деформация (е, л, п, ш и др.), переворачивание (р), специально придуманные знаки, а кроме того использован принцип замены: для некоторых букв (г, н) взято начертание, заимствованное из греческого алфавита (см. рис. на с. 30).

Образцом алфавита, придуманного специально для тайнописи, притом по особому принципу, может служить ключ к тайнописи, изображенный на отдельном листе второй половины XVII в. (Собрание Большой Патриаршей библиотеки, № 93). Он весьма прост, как это видно из снимка самой тайнописи и ключа к ней.