Читать онлайн «Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.». Страница 8

Но и до и после войны число депутатов объединенной социалистической партии в палате депутатов было не настолько значительно (1/10, 1/9, 1/8, 1/7, 1/6 общего числа), чтобы они могли оказывать решающее влияние на направление внешней политики. С другой стороны, приверженцы «прямого действия» на самом деле не имели сил и возможностей организовать всеобщую забастовку в случае мобилизации. Это понимали их враги, это понимали и они сами, и угрозы всеобщей забастовкой не оказывали действия. Об успехах антимилитаризма во Франции перед войной больше всего говорила именно пресса, обслуживавшая крупнокапиталистические круги и близкая к министерству иностранных дел, и делала она это с прямой и ничуть не скрываемой целью вызвать правительство на возможно более широкие репрессии. Фактически французское правительство в своей внешней политике перед войной нисколько с существованием антимилитаризма не считалось. Конечно, стачечное движение в последние 10–12 лет пред войной принимало иногда громадные, непривычные для Франции размеры. Особенно это явление стало учащаться после русской революции 1905 г. Забастовки углекопов, портовых рабочих, матросов и служащих торгового флота, рабочих электротехников следовали в 1906–1913 гг. одна за другой. Раздражали и тревожили представителей правящего класса в особенности быстрое синдицирование и забастовки чиновничьего пролетариата, вроде почтово-телеграфных служащих. Стачка железнодорожников в 1910 г., хотя и неудавшаяся, все же произвела сильное впечатление. Правда, она была воспринята рабочими как поражение, и по позднейшему свидетельству коммунистической «La vie uovriere» (№ 65, 20 juillet 1920) число членов федерации железнодорожников, равное до стачки 1910 г. 57 тысячам человек, упало тотчас после стачки до 14 тысяч человек (вскоре — к 1913 г. — оно повысилось до 23 тысяч). Но это стачечное движение не успело вообще стать пред войной фактором решающим.

Можно сказать так: революционные элементы и революционное настроение во французском рабочем классе были пред войной налицо, но не были настолько сильны, чтобы сколько-нибудь резко повлиять на внешнюю политику Франции.

В эпоху, когда Клемансо впервые стал во главе французского правительства, все вопросы внутренней французской политики стали все больше и больше отходить на задний план перед проблемами политики внешней. О министерстве Клемансо нам придется еще говорить, теперь же обратимся к краткому обзору главных течений в области внешней политики Франции за то же первое тридцатилетие существования республики, — от Франкфуртского мира 1871 г. до начала англо-французского сближения в 1902–1903 гг.

Первые годы после поражения 1870–1871 гг. Франция была всецело занята залечиванием своих ран, возрождением армии, уплатой 5 миллиардов контрибуции, внутренними делами, спорами о форме правления. 5 сентября 1873 г. последний миллиард был уплачен победителям, и спустя 11 дней — 16 сентября 1873 г. — последние германские отряды очистили французскую территорию. В 1875 г. Бисмарк некоторое время носился с мыслью о новом нападении на Францию, с тем чтобы уж окончательно разгромить ее и лишить места среди великих держав. Но на этот раз Англия и Россия явно встревожились и дали понять в Берлине о своем неудовольствии. Бисмарк вовремя отступил. Это не только не заставило Францию прекратить реорганизацию и перевооружение армии, но, напротив, побудило ее ускорить военные реформы, и уже к началу 80-х годов Франция снова считалась одной из главных военных держав Европы. Однако союзников у нее не было, и думать о борьбе с Германией она не могла. Со своей стороны Бисмарк, потеряв надежду на возможность нового быстрого разгрома Франции, повел политику, направленную к тому, чтобы отвлечь французов от европейских дел, занять их умы далекими колониальными предприятиями. Еще в 1878 г., во время Берлинского конгресса, он заговаривал с французским представителем о своем сочувствии идее завоевания Туниса французами. Тунисская экспедиция вскоре после этого была решена в Париже, и в 1881 г. Тунис был завоеван и объявлен под французским протекторатом. Помимо отвлечения французов от Европы Бисмарк мог рассчитывать также, что колониальные предприятия неминуемо должны поссорить Францию с другими колониальными державами. Действительно, завоевание Туниса сильно раздражило Италию, которая тоже питала надежду на Тунис, и Бисмарку легко было в 1882 г. привлечь Италию к союзу с Германией и Австрией (к так называемому с тех пор «Тройственному союзу»). Дальнейшие колониальные предприятия Франции (завоевание Индокитая в 1885–1886 гг., постепенное завоевание Центральной Африки с конца 1880-х годов, завоевание громадного острова Мадагаскара в 1894 г.) неоднократно и очень резко ухудшали отношения между Францией и Англией. С этой точки зрения расчеты Бисмарка оказались верными. Но, с другой стороны, империалистически настроенные круги в Германии были не очень довольны тем, что Французской республике удалось в какие-нибудь 15–20 лет составить себе колоссальную колониальную империю, которая почти в семнадцать раз превосходила своими размерами всю Францию, тогда как за это время Германия приобрела колонии, далеко уступавшие французским и по размерам, и по ценности.

В самой Франции эта кипучая колониальная политика вызывала немало протестов и нареканий. В 1885 г. министерство Жюля Ферри, решительного сторонника колониальных предприятий, пало вследствие яростных нападений со стороны Клемансо, вождя радикальной оппозиции. Клемансо выражал тогда в этом вопросе мнения очень сильных и многочисленных во Франции мелкобуржуазных элементов, которые смотрели на далекие колониальные войны как на нечто им совсем ненужное и даже опасное (напротив, крупный капитал всецело поддерживал Жюля Ферри). Клемансо, нападая на политику колониальных расширений, не переставал указывать, что Франция должна сосредоточивать все свои силы в Европе для охраны своей вечно угрожаемой восточной границы (со стороны Германии). Несмотря на оппозицию со стороны Клемансо, колониальные завоевания Франции продолжались почти без перерывов. Достаточно сказать, что почти 85 % всех французских колониальных владений, бывших налицо к 1914 г., завоевано французами именно за время с 1880 до 1914 г. и всего менее 15 % существовало до времен Третьей республики. Франция создала себе колоссальные новые владения и заняла второе (после Англии) место среди великих колониальных держав.

Колониальная политика Франции развивалась кипуче еще до 1891 г., когда был заключен союз с Россией.

Франко-русский союз был дипломатической комбинацией, которая стала почти неизбежной после заключения в 1879 г. союза между Австрией и Германией, а в особенности с 1882 г., когда к австро-германскому соглашению примкнула Италия и таким образом возник Тройственный союз. Тройственный союз был явно обращен враждебным острием как против Франции, так и против России и, конечно, был сильнее, чем Франция и Россия в отдельности. Положение Франции и России было тем более критическим, что как раз в 80-х годах обе эти державы были в самых натянутых отношениях с Англией: французы из года в год медленно, но неуклонно проникали в Центральную Африку, двигаясь с запада на восток и держа явно курс на верховья Нила, и с каждым годом становилось яснее, что рано или поздно они туда явятся и обострится вопрос об английском владычестве в Египте, а русские войска стояли перед границей Афганистана, и угроза Индии казалась возможной, если не сейчас, то в будущем. При этих обстоятельствах английская пресса, как консервативная, так и либеральная, в общем приветствовала образование Тройственного союза как узды для Франции и России. К тому же английскому правительству стало известно, что Италия, вступая в союз, сделала оговорку: она не обязана воевать, если Тройственный союз выступит против Англии. Самое вступление Италии в Тройственный союз диктовалось двумя соображениями: во-первых, стремлением создать противовес против Франции, только что захватившей Тунис, и, во-вторых, желанием создать терпимые отношения с Австрией, которую Италия не переставала бояться.

Криспи — министр-президент Италии, Кальпоки — министр иностранных дел Австро-Венгрии, Бисмарк — канцлер Германской империи, — вот деятели, много поработавшие над укреплением Тройственного союза. К концу 80-х годов этот союз казался не только мощным по своим силам, но и крайне прочно сколоченным дипломатическим сооружением. Для Бисмарка этот союз был нужен с точки зрения охраны существующего положения вещей в Европе, охраны от вечной угрозы со стороны Франции, не мирившейся с потерей Эльзас-Лотарингии; для завоевательно настроенных кругов крупнокапиталистического класса Германии тесное сотрудничество с Австрией было необходимо для проникновения германских товаров и капиталов на Балканы и в азиатскую Турцию. Для Австрии этот союз был охраной от возможного нападения со стороны России. Об Италии и мотивах, побудивших ее вступить в союз, сказано выше; нужно только прибавить, что германский торгово-промышленный капитал в 80-х, 90-х и 900-х годах прочно обосновался на Апеннинском полуострове и связал Италию с Германией очень сложными и крепкими узами. Франция и Россия оказались изолированными и разобщенными на разных концах европейского континента, лицом к лицу с могущественным Тройственным союзом и с еще более враждебной им и еще более могущественной Англией. Все эти условия привели французское правительство к мысли о сближении и союзе с Россией, а Александра III заставили с большой готовностью в конце 80-х годов на это откликнуться. Собственно, еще в 1881–1882 гг. Гамбетта, с одной стороны, генерал Скобелев, с другой стороны, вели агитацию в пользу франко-русского союза. Но некоторое время Александр III опасался раздражать Германию и старался, одновременно с попытками сблизиться с Францией, не порывать также отношений с Германией, и в 1887 г. согласился заключить по мысли Бисмарка договор с Германией о том, что в случае войны какой-либо державы против Германии Россия обязуется соблюдать нейтралитет, и такое же обязательство берет на себя Германия относительно России. Казалось бы, отныне франко-русский союз становился ненужным для Франции. Но на самом деле агитация в пользу этого союза не прекращалась. На этом сходились самые разнородные направления[7]. Кроме соображений политических, в пользу союза говорили и интересы влиятельнейших в экономическом отношении классов обеих стран. С одной стороны, французские свободные капиталы уже с конца 60-х годов (еще при империи) искали себе выгодного помещения за границей, а к концу 80-х годов эта потребность в выгодном заграничном помещении стала так настоятельна, что сплошь и рядом французские капиталисты и банки вкладывали значительные суммы в довольно рискованные порой предприятия, лишь бы был обещан высокий процент. Россия же представляла огромные в этом смысле выгоды. Во-первых, она могла дать очень хороший процент на вложенные капиталы, и, во-вторых, все же Российская империя представляла собой гораздо более надежное и устойчивое государство, чем какие-нибудь мелкие республики Центральной Америки, Балканские страны или Турция, куда тоже шел французский капитал. В особенности кредитоспособность России в глазах не только крупных, но и очень влиятельных во Франции мелких держателей банковских бумаг могла подняться при гарантии русских займов со стороны французского правительства, а французское правительство могло (и желало) дать такую гарантию, если Россия пойдет на союз с Францией. Для России же получить в свое распоряжение колоссальные свободные фонды означало получить возможность широко развить как фабрично-заводскую деятельность, так и строительство новых железных дорог. Вся покровительственная таможенная политика Александра III была направлена на усиление производства в России, но это усиление было бы крайне затруднено без непрерывных и широких потоков французского золота. Индустриализация России при Алексапдре III и Николае II была очень сильно двинута вперед французскими капиталами. В общем Франция вложила в Россию более 13 миллиардов франков золотом (к 1912 г.). А в 1890 г. отпало и последнее препятствие к заключению союза: договор 1887 г. между Россией и Германией (который был назван его творцом Бисмарком «договором о взаимном перестраховании») не был возобновлен. Как раз в средних числах марта 1890 г., когда граф Шувалов прибыл в Берлин из Петербурга, чтобы возобновить договор 1887 г., Бисмарк вышел в отставку (17 марта 1890 г.), и договор прекратил свое действие. После этого состоялись демонстративные путешествия французской эскадры в Кронштадт, а русской — в Тулон, и заключение в 1891 г. оборонительного и наступательного союза между Российской империей и Французской республикой. Обе державы обязывались в случае войны с Германией одной из них — немедленно выступить со всеми своими силами на помощь союзнице.