Читать онлайн «Внешнеполитическая доктрина Сталина». Страница 10

революционности западного пролетариата, выразил скептицизм по поводу перспектив социалистической революции на Западе. Как видим, он оказался прав и на этот раз. Выступления коммунистов в Германии были поддержаны ли ь незначительной частью немецкого рабочего класса, что и обрекло их на сокрушительное поражение.

Октябрьские события в Германии стали последним всплеском революционной волны в послевоенной Европе. Наступал этап политической стабилизации. Смерть Ленина 21 января 1924 года как бы подвела своеобразную черту под революционной эпохой, устранив из жизни ее главный символ — вождя и организатора мировой пролетарской революции.

Революционный период явился для Сталина важной школой постижения основ политической науки. Надо признать, что он оказался неплохим учеником, проявив шим задатки политического реализма уже на ранних этапах своей государственной карьеры. Этому способствовали некоторые особенности его внешнеполитического мышления, вытекавшие из всего предшествующего жизненного и политического опыта. Очень важную роль сыграло происхождение Сталина. Он родился и вырос в Закавказье — районе переплетения всех и всяческих национальных, конфессиональных, клановых и прочих противоречий. Он знал всю сложность этих противоречий не понаслышке. Это выгодно отличало его от других лидеров, происходив их из центральных районов России, где подобные противоречия либо вообще отсутствовали, либо были менее значительными. К тому же, он сам принадлежал к национальному меньшинству и имел представление о взгляде на мир через призму психологии малого народа.

С ранних лет Сталин смог на практике познакомиться с тем, какую мощную энергию таит в себе этнический национализм. Тифлисская духовная семинария, куда он поступил после окончания церковно–приходской колы была одним из центров радикального грузинского национализма. Студенты постоянно организовывали различные демарши и акции протеста на национальной почве. Не останавливались они и перед актами прямого физического насилия. Так, например, в 1885 году студент Джибладзе был приговорен к сибирской ссылке за избиение ректора семинарии Чудетского. На следующий год Чудетский был все–таки убит студентом Лагиаш вили 46. Видимо, эта атмосфера сильно повлияла на дальнейшую эволюцию взглядов Сталина. Влияние это было двоякого рода. Во–первых, именно тогда он проникся глубоким пониманием природы национализма и того гигантского политического потенциала, который заложен в национальном движении. Это в свою очередь могло послужить первоосновой последующего скептицизма Сталина относительно реалистичности концепции пролетарского интернационализма. Во–вторых, и сам Сталин не мог не оказаться под воздействием идеологии национализма. Это заставляло его искать выход из создав шейся ситуации, и он наш ел его в программе РСДРП, провозглашав шей равенство всех наций и народностей, устранение всех и всяческих форм национальной дискриминации. Именно привлекательность национальной платформы российских социал–демократов привела Сталина в их ряды. Он пришел в революцию не столько как социальный, сколько как национальный революционер. В его сознании социалистическая революция сливалась воедино с революцией национально-освободительной, с революцией за национальное равноправие. Показательны в этой связи замечания, сделанные Сталиным в 1934 году по поводу конспекта учебника по истории СССР. Он, в частности, писал:

«В конспекте не даны условия и истоки национально–освободительного движения покоренных царизмом народов России и, таким образом, октябрьская революция, как революция, освободившая эти народы от национального гнета, остается немотивированной, равно как немотивированным остается создание Союза ССР»47.

Приоритет, который Сталин отдавал национально–освободительному аспекту в русской революции, предопределил повышенное внимание с его сторошы к борьбе колониальных и зависимых стран и народов за свое освобождение, ставя ее намного выше революционного движения в промышленно развитых странах Запада. Но сказать, что Сталин был просто националист было бы явным упрощением. Более того, это означало бы сказать только половину правды, а следовательно — не сказать правды вообще. Национализм был только одной стороной сознания Сталина. Другая сторона формировалась и развивалась в ходе его практической революционной работы. Важно то, что став националистом, Сталин не стал этническим националистом. Более того, он оказался одним из самых рьяных противников грузинского национализма и был за это обвинен в великорусском шовинизме. Причиной такой эволюции личности Сталина был тот простой факт, что он не варился всю жизнь в своем собственном национальном соку. С самого детства он начал приобщаться к ценностям русской культуры. В восемь лет он выучил русский язык, чтобы иметь возможность поступить в церковно–приходскую ш колу, где преподавание велось на русском, хотя в Гори были и другие учебные заведения. В семинарии Сталин имел отличную успеваемость по русской литературе и истории. С тех пор русский язык и русская культура стали неотъемлемым спутником его жизни, интегральной частью его сознания.

Свою революционную деятельность Сталин начал среди рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса, где преобладали русские. Интересное замечание содержится по этому поводу в дневниках Литвинова:

«Ни один лидер нашей партии, даже Ильич, не понимал массы лучше, чем Коба … Лев Борисович (Каменев) рассказывал мне, что во время их подпольной работы в Тифлисе в 1906–9 годах Коба иногда исчезал на две–три недели … Он имел обыкновение жить на окраинах с некоторыми весьма сомнительными типами … Он обедал в дешевых забегаловках, часто посещал рынки, фабрики, и железнодорожные мастерские, выпивал с рабочими…».

Ни в Тифлисе, ни позднее в Баку, где Сталину также приходилось много работать среди русских, он не почувствовал с их стороны ни надменности, ни национального чванства. Напротив, его встречали вполне радушно. Он даже пользовался у рабочих Тифлиса особым авторитетом, так как многим импонировала простая и доходчивая манера, в которой он излагал сложные политические вопросы. Такое отно ш ение встретило отклик и со стороны Сталина. На съездах партии он стабильно примыкал к большевистской фракции, где преобладали русские. Весьма показательна с этой точки зрения его статья с заметками о Лондонском съезде РСДРП, опубликованная в газете «Бакинский рабочий» 20 июня 1907 года. Рассматривая национальный состав делегатов съезда, Сталин писал:

«Статистика показала, что большинство меньшевистской фракции составляют евреи (не считая, конечно, бундовцев), далее идут грузины, потом русские. Зато громадное большинство большевистской фракции составляют русские, далее идут евреи (не считая, конечно, поляков и латышей), затем грузины и т. д.

По этому поводу кто–то из большевиков заметил шутя (кажется тов. Алексинский), что меньшевики — еврейская фракция, большевики — истинно русская, стало быть, не мешало бы нам большевикам, устроить в партии погром».

Троцкий был возмущен этой статьей Сталина. Он обнаружил в ней антисемитизм. Позднее он писал по этому поводу:

«Нельзя и сейчас не поразиться тому, что в статье, предназначенной для рабочих Кавказа, где атмосфера была отравлена национальной рознью, Сталин счел возможным цитировать проникнутую подозрительным ароматом шутку. Дело было при этом вовсе не о случайной бестактности, а о сознательном расчете …

Можно предположить, что меньшевистская фракция в Баку возглавлялась в то время евреями и что своей шуткой насчет по рома автор хотел скомпрометировать фракционных противников в глазах остальных рабочих … Прибавим, что «шутка»

Алексинского тоже не возникла случайно: этот ультралевый большевик стал впоследствии отъявленным реакционером и антисемитом».

Примечательно, что позднее, в середине 20‑х годов во время борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией Сталин вновь прибегнул к этому приему. На собраниях в первичных партийных организациях на заводах и фабриках его сторонники отчетливо проводили мысль о том, что оппозиция — «еврейская» фракция в ВКП(б), в то время как сталинцы — русская фракция 51. Означает ли это, что Сталин действительно был антисемитом, как его пытается изобразить Троцкий? Если обратиться к фактам, то получается довольно противоречивая картина. Сталин выдвигал и «задвигал», сажал и выпускал, казнил и миловал и евреев, и неевреев. Он не чурался евреев, готовых верно служить ему. Достаточно сослаться на примеры Литвинова, Кагановича и Мехлиса. Сталин активно использовал евреев и советских и зарубежных в период второй мировой войны. Для этого даже был специально создан Еврейский антифашистский комитет. Когда же война закончилась и международная обстановка изменилась, этот комитет был распущен. Подходить к оценке того, являлся Сталин антисемитом или нет следует именно в этом ключе. Думается, что ему не был присущ какой–то психологический иррациональный антисемитизм. Эмоции и чувства вообще были чужды Сталину. Он действовал как автомат, как компьютер на основании холодного политического расчета. Если интересам его политики отвечало использование евреев, он без колебаний прибегал к этому. Если ему был выгоден антисемитизм, он не останавливался перед антисемитизмом.