Читать онлайн «Шумер. Вавилон. Ассирия: 5000 лет истории». Страница 13

Почти в те же годы (20-40-е гг. XX в.) француз Андре Парро вел раскопки в Мари (Сирия), американцы – в Ниппуре, Нузи и Тепе-Гавре, англичане – в Ниневии, Убейде, Арпачии и, вместе с американцами, – в Кише и Джемдет-Насре, а немцы продолжали методично изучать центр У рука. Это был «золотой век» месопотамской археологии.

Один за другим большие и малые телли Месопотамии после раскопок открывали людям свои тайны. Фрагмент за фрагментом выявлялись основные этапы богатейшей и длительной месопотамской истории. Постепенно ученые осознали, что за блестящим фасадом шумеро-аккадской культуры скрываются какие-то более ранние и более скромные предшественники.

Илл. 14. Л. Вулли

Еще каких-нибудь 40–50 лет назад почти все солидные научные монографии и статьи по археологии Месопотамии хранили полное молчание о начальных этапах дошумерской, дописьменной истории Ирака и Сирии. Археологические работы традиционно велись главным образом на юге страны, на месопотамской равнине, то есть там, где древнейшие находки, если они имелись, были погребены под толстыми аллювиальными отложениями. Следуя логике рассуждений географов, ботаников и зоологов, истоки ранних культур с земледельческо-скотоводческим хозяйством нужно было искать на севере региона, в горных и предгорных районах.

Археологи долго не обращали внимания на Северную Месопотамию. А ведь именно там, в горах и предгорьях Загроса, Тавра и Синджара, произрастали дикие предки пшеницы и ячменя, а также паслись на привольных лугах дикие козы – предки одомашненных позднее овец и коз. И вот, уже после Второй мировой войны, в 50-е годы, ученые стали изучать и эти забытые края. Прежде всего их привлекли следы обитания человеческих общин, находившихся на стадии перехода от мезолита к неолиту, то есть коллективов с зачатками земледелия и скотоводства, но еще в пределах охотничье-собирательского хозяйства. На севере Ирака, в горах Курдистана, американские археологи Роберт Брейдвуд и Ральф Солецки начали интенсивные обследования наиболее перспективных районов. И вот Солецки после сенсационных открытий неандертальских захоронений в пещере Шанидар обнаружил неподалеку от входа в эту самую пещеру открытую стоянку – Зеви-Чеми-Шанидар. Она относилась, по данным радиоуглеродных анализов, примерно к IX тыс. до н. э. Исследователь обратил внимание на необычайное обилие костей животных в слое стоянки – лабораторный анализ показал, что подавляющее их большинство принадлежит овцам. Причем три пятых всех особей были моложе одного года. Это свидетельствовало о том, что овцы были уже домашними: молодых ягнят забивали, чтобы можно было доить маток. Большой интерес представляют и каменные орудия из Зеви-Чеми-Шанидара: грубые каменные зернотерки, шлифованые топоры, серпы в виде кремневых ножевидных пластин-вкладышей, прикрепленных к костяной рукояти с помощью битума или смолы. Мы не знаем, какие именно злаковые растения жали этими серпами обитатели стоянки. Неизвестно и то, были ли эти злаки дикими или культурными. Тем не менее первые шаги в формировании новой производящей экономики земледельческо-скотоводческого типа представлены здесь достаточно хорошо.

Еще более важными оказались результаты многолетних работ большой археолого-ботанической экспедиции во главе с Робертом Брейдвудом (США) в Иракском Курдистане (так называемый проект «Ирак-Джармо»). Впервые в истории ближневосточной археологии геологи, зоологи, ботаники и климатологи предприняли совместно с археологами комплексное исследование природной среды, окружавшей местного первобытного человека. Их открытия позволили сделать вывод о том, что экология того времени существенно не отличалась от современной. Особо важное значение для дальнейшего развития месопотамской археологии имели раскопки экспедиции Р. Брейдвуда на двух археологических памятниках иракского Курдистана – в Карим-Шахире и Джармо. Древнее поселение Карим-Шахир расположено к северу от городка Чамчамаля в Киркукском губернаторстве. Точно определить его время не удалось. Но судя по аналогиям с находками из самих ранних слоев Иерихона (Палестина) Карим-Шахир относится к мезолитическому периоду (IX тыс. до н. э.) и представляет собой хотя и открытую, но временную, сезонную стоянку. Главными источниками питания местных жителей были охота, собирательство и рыбная ловля. Наличие серпов с кремневыми вкладышами и грубых зернотерок в слое стоянки не может служить решающим аргументом в пользу появления земледелия. Присутствие таких орудий свидетельствует лишь о переработке злаков, но не об их возделывании.

Илл. 15. Бригадир иракских рабочих Халаф Джасим с найденной им статуэткой

Илл. 16. Статуэтка-флакон богини плодородия. Халафская культура, Ярым-тепе 2. V тыс. до н. э.

К числу новых технических достижений обитателей Карим-Шахира нужно отнести появление шлифованных каменных топоров и грубых глиняных статуэток. Этот памятник – порог, с которого и начиналась в Месопотамии «неолитическая революция», то есть переход к земледелию и скотоводству как основе хозяйства. А явственные следы более высокой ее стадии демонстрирует нам уже другое поселение – Джармо в Курдистане, относящееся к началу VII тыс. до н. э. Исследовал его Р. Брейдвуд в 1949–1952 гг. По его словам, Джармо целиком подпадает уже под категорию «первичных, подлинно оседлых земледельческих общин Загроса». Само поселение занимает площадь около 1,2 га, состоит из глинобитных наземных домов и расположено на выступе горного плато, нависающем над глубоким ущельем. Толщина культурного слоя достигает 7,6 м. Обломки керамики встречаются лишь в верхней трети почти восьмиметровой толщи холма. Предположение о существовании в Джармо развитого земледелия основывается не столько на находках каменных орудий для жатвы и размалывания злаков, сколько на открытии там зерен культурных растений, в том числе – пшеницы Эммера и двухрядного ячменя.

Илл. 17. Женская статуэтка («богиня плодородия»). Телль-Халаф, Сирия. V тыс. до н. э.

Новые способы получения продуктов питания оставляли довольно много свободного времени у жителей Джармо и для других дел. Показательно появление именно в это время каменных и глиняных фишек для какой-то игры, а также культовых глиняных фигурок женщин и различных животных, что указывает на начало расцвета искусства неолитических племен Северной Месопотамии.

Илл. 18. Керамические печи после расчистки. Халафская культура, Ярым-тепе 2. V тыс. до н. э.

«Решающий рубеж, – отмечает И.М. Дьяконов, – в создании экономики воспроизводства продукта был пройден, и хотя еще медленно, но начинается процесс всестороннего использования открывшихся перспектив». И одним из наиболее ярких его проявлений стал широкий выход горцев Загроса и Синджара на просторы месопотамской равнины. Началось интенсивное освоение новых плодородных земель, заметно ускорившее весь ход культурного развития местных земледельческо-скотоводческих общин и вплотную приблизившее их к порогу цивилизации.

И совсем не случайно, что только после того, как ученые осознали всю значимость северных областей Месопотамии для понимания истоков местной цивилизации, там, на севере, начались серьезные полевые исследования и тут же последовали важнейшие открытия.

В 1942–1945 гг. английский археолог Сетон Ллойд и иракский археолог Фуад Сафар раскопали в 25 км к югу от Мосула телль Хассуна, скрывавший внутри остатки поселка земледельцев и скотоводов VI тыс. до н. э. Этот первый исследованный памятник дал название всей оседлой раннеземледельческой культуре Северной Месопотамии – хассунская. Ее создатели изготовляли грубую, но практичную керамику, стилизованные женские статуэтки (культ плодородия), строили прямоугольные наземные жилища из блоков глины с примесью соломы. «Образ жизни первых поселенцев Хассуны, – пишет немецкий ученый Б. Брентьес, – делает понятным, почему их культура быстро распространилась на сотни километров. Вероятно, в результате многовековой обработки почва в горах истощилась или население увеличилось настолько, что люди были вынуждены покинуть свою страну и отправиться на поиски новых земель. Там, где им нравились пастбища и пахотные земли и где не было врагов, они оставались жить. В противном случае, собрав урожай, двигались дальше…»

Итак, широкое освоение месопотамской равнины начали именно хассунские племена. Но по мере продвижения к югу богарное (неполивное) земледелие стало давать серьезные сбои. И вот в Телль эс-Савване («Кремневый холм»), расположенном на правом берегу Тигра в 11 км к югу от Самарры, в 60-е годы XX в. археологи из Иракского департамента древностей открыли большое поселение площадью 2,5 га, укрепленное глубоким рвом и глинобитной высокой стеной, возникшее в 5600 г. до н. э. Внутри стен было раскопано два здания: одно («Дом № 1») имело два этажа и 14 комнат, второе – еще больше. Часть «Дома № 1» занимал храм из четырех помещений. Среди самых многочисленных находок – фигурки мужчин и женщин из глины и алебастра. Но самое главное – среди найденных хлебных злаков есть такие виды пшеницы и ячменя, возделывание которых возможно лишь при искусственном орошении. А это значит, что простейшие формы ирригации появились в Месопотамии уже в VI тыс. до н. э. Важные результаты принесли также многолетние исследования хассунского поселка Ярым-тепе 1 в Синджарской долине российскими археологами (1969–1976 гг.).