Читать онлайн «Битва двух империй. 1805–1812». Страница 39

Наконец, парижская биржа, мало склонная к эмоциям и эфемерным восторгам, по-своему отреагировала на заключение франко-русского мира. Курс государственной ренты достиг своего апогея.

Мнение самого императора о важности союза и надежду на то, что он будет прочен, можно найти во всех письмах Наполеона, обращенных как к его ближайшим помощникам, так и к его родственникам и монархам иностранных держав. В частности, в послании императору Францу от 18 июля 1807 г. Наполеон писал: «Мир, заключённый между императором России, Прусским королём и мной, обещает долгие дни спокойствия всему континенту»6. Не случайно через много лет после описываемых событий, когда Наполеону задали вопрос, в какой момент он был наиболее счастлив, он ответил: «Быть может, в Тильзите».

Французский император послал своего адъютанта генерала Савари в Петербург в качестве временного дипломатического представителя буквально на следующий день после прощания с Александром. Наполеон напутствовал генерала такими словами: «Избегайте в разговорах всего, что могло бы быть воспринято как насмешка. Например, никогда не говорите о войне, не осуждайте местные обычаи, не обращайте внимания ни на что смешное. У каждого народа свои правила, а в привычке французов всё сравнивать со своими и выставлять себя в качестве образца… Наконец, если возможно укрепить мой союз с этой страной (Россией), не пренебрегайте ничем, что могло бы этому способствовать. Меня обманули австрийцы и пруссаки, но я полностью доверяю императору России, и не существует ничего, что могло бы помешать сближению наших народов. Отправляйтесь же и сделайте всё для этого»7.

Генерал-адъютант Савари получил своё задание 10 июля 1807 г. в Кёнигсберге, а 23 июля в 15 часов он уже был в Петербурге. Насколько русские воспринимали Тильзитский мир иначе, чем французы, Савари мог констатировать с первых шагов по территории Российской империи.

Посланник Наполеона столкнулся с враждебностью уже на границе, где его встретили угрюмые и недоброжелательные лица чиновников. Когда он приехал в Петербург, его не хотели селить ни в одной из гостиниц, и, согласно рассказам генерала, ему удалось расположиться в отеле «Лондон», причём только потому, что собственник отеля оказался земляком Савари.

Действительно, Тильзитский мир вызвал далеко не восторженную реакцию в России. Так, бывший посол в Лондоне Семён Воронцов заявил, что сановникам, подписавшим Тильзитский договор, следовало бы въехать в столицу на ослах. Но если бы это было лишь мнением знаменитого англофила! Мир с Францией встретила недоброжелательно вся аристократическая верхушка Петербурга. Савари докладывал, что его целых полтора месяца не принимали ни в одном из знатных домов столицы, и это притом, что царь принял посланца своего союзника вечером того же дня, когда тот прибыл в Петербург! А на следующий день Савари ужинал с Александром в Каменноостровском дворце.

Нужно заметить, что Наполеон не самым лучшим образом подобрал кандидатуру посланца. Разумеется, Савари был человеком умным, преданным, умеющим хорошо говорить, а ещё лучше — слушать. Но у него было два недостатка: во-первых, он происходил из незнатной семьи, а во-вторых, принимал самое активное участие в деле герцога Энгиенского, которое наделало столько шума всего за три года до Тильзита.

Конечно, неудачный выбор посланца отчасти послужил причиной холодному приёму, который аристократический Петербург оказал ему, но куда важнее было то, что российская элита встретила Тильзитское соглашение в штыки. Первой очевидной причиной этой реакции было то, что мир был подписан после сокрушительного поражения. Позор относился не к самому факту подписания мира, не к его статьям, которые большая часть общества и не знала, а к тому, что мир был заключён спустя несколько дней после разгрома под Фридландом. Наконец, если учитывать, что после войны 1805 г. мир так и не был подписан, Тильзит венчал собой не только поражение в Восточной Пруссии, но и Аустерлицкую катастрофу.

Савари очень точно доложил по этому поводу императору: «Меня только что предупредили, что во всём обществе позволяют себе открыто высказываться против настоящего положения вещей. В особенности горячатся офицеры, они краснеют от того, что мир был заключён после поражения, и желают отомстить за позор. Эти настроения требуют бдительности, но не представляют опасности»8.

Второй причиной была также очевидная классовая неприязнь российской аристократии к французским «безродным выскочкам», к армии и обществу, едва только вышедшим из горнила революции. Подобное отношение существовало, разумеется, и раньше, но тогда французы были далеко, а сейчас оказались прямо под носом, а один из них вообще приехал в Петербург и чуть не каждый день ужинал у царя.

Не следует сбрасывать со счетов ещё одну причину — вполне реальные опасения по поводу распространения социальных потрясений. После Тильзитского мира кодекс Наполеона и общество, где было декларировано гражданское равенство, оказались буквально на границах Российской империи. Оренбургский помещик М. В. Веригин писал: «В новой конституции герцогства Варшавского говорится, что никто не имеет права владеть крепостными. И вот одним росчерком пера дворяне почти лишены собственности. Можно опасаться, что эта эпидемия распространится и у нас. Это станет страшным ударом для России»9.

Наконец одной из самых главных причин враждебного отношения русской знати к Тильзитскому миру стал польский вопрос. И это была далеко не только моральная, но и вполне материальная проблема. О том, насколько материальные интересы российской элиты были привязаны к обладанию польскими провинциями, говорят цифры. Вот, например, часть документа, где указаны фамилии русских вельмож и количество крепостных, которые были переданы им в результате конфискаций 1793–1795 гг., произведенных у представителей польской знати, участвовавших в борьбе против разделов Речи Посполитой:

«Генерал порутчику Голенищеву Кутузову[33]. Конфискованные у судьи Андрея Дубравского, в Волынской губернии разные фольварки с принадлежащими к ним селениями 2531 (душ)

Местечко Райгородок 136

И того 2667.

Генерал фельцейхмейстеру Графу Зубову. В Литовской губернии из бывших королевских столовых имений Економию Шавельскую 13 662…

Генерал аншефу графу Николаю Салтыкову. Из секвестрованных у подскарбия Литовского Михайлы Огинского в Минской губернии местечко Равок и двор Поморовщизну, фольварок Левков с деревнями 964

Местечко Илия с фольварками 1005

Да в части отделённой от Минской губернии к Могилёвской село Цецержин с деревнями 2732

Итого 4701…

Действительному тайному советнику и обер гофмейстеру графу Безбородке в Брацлавской губернии староство Хмельницкое 4981…

Действительному тайному советнику Сиверсу.

В Минской губернии

Из секвестированных у стражника литовского Яна Оскирки, местечко Барбаров с деревнями 1396

В той же губернии из принадлежавших Бискуну Виленскому село Уборцы с деревнями 1412

Итого 2808…

Генерал фельдмаршалу Графу Петру Александровичу Румянцеву Задунайскому в Литовской губернии из экономии Бржестской бывшей в числе королевских столовых имений 5700.

Да в Брацлавской губернии из секвестрованных у Подчашаго короннаго Михайлы Чацкого село Серебринец с деревнями 1399

Итого 7099.

Генерал аншефу Князю Репнину.

В Минской губернии экономия Пинская 3995

В Подольской губернии, части той же экономии фольварок Сварицевский с деревнями 390

Итого 4385.

Генерал порутчику Графу Ферзену в Волынской губернии из секвестрованных у старосты Новгородского Тадеуша Чацкого ключ Острогский, за исключением из него по случаю устрояемаго тут окружного города из числа поселян 188 душ 2367

Да в той же губернии староство Просятковское 754

Итого 3121…

Генерал фельдмаршалу Графу Суворову Рымникскому в Литовской губернии из экономии Бржестской бывший в числе королевских столовых имений ключ Кобринскийс прочими ключами, фольварками и имениями составлявшими бывшую губернию Кобринскую 6922.

Генерал порутчику Денисову. Из того же местечка (Полянок Минской губ.) 1200.

Генерал майору Бенигсену

В минской губернии принадлежавших бискупу Виленскому село Козлов Берег 180

Село долгинов 138

Местечко Медведичи с деревнями 769.

Итого 1087…

Генерал порутчику Коновницыну в Волынской губернии принадлежавшие капитуле Олыцкой, селы Тинка и Забора и деревня Чабель 470»10.

Это лишь небольшая часть тех секвестров и конфискаций, которые были проведены после разделов Речи Посполитой и послужили огромному обогащению верхушки русской знати. Так, например, только на территориях белорусских губерний за 1772–1800 гг. в собственность русским помещикам было роздано 208 505 «душ мужеского пола»11.