Читать онлайн «О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»». Страница 67

Позже, после Первой мировой войны, Турецкую империю европейцы лихо и без всяких либеральничаний и угрызений совести разделят между победителями… но уже без участия России. Они добились своей цели.

Как мы видим, стоит обратиться от идеологических штампов к историческим фактам, и камня на камне не остается от тезиса о России, стремящейся к завоеваниям. Россия сама всегда была желанным полем для завоеваний: слишком большая и богатая. Уже Древняя Русь была ареной агрессии кочевников-степняков, варягов и католических орденов крестоносцев.

Московия и Российская империя не раз должны были отстаивать свою национальную независимость и отбиваться от западных держав, стремившихся «отгрызть» от нее те или иные территории. Реализуйся план Штадена — и России бы не стало. Стань реальностью план Палмерстона — и Россия лишилась бы огромной части своей земли.

Победа поляков, шведов, французов времен Наполеона означала бы конец национального и государственного бытия России и русских.

Притом победы России над Польшей, Швецией и империей Наполеона вовсе не означали гибели государственности побежденных. Россия вовсе не стремилась к уничтожению и порабощению других народов, захвату и расчленению других стран, даже когда имела для этого бесспорные возможности.

Миф о вечной угрозе миру со стороны России последовательно создавался западными державами: причем как раз теми, кто в «текущий исторический момент» имел основания бояться российского могущества.

Весь XVI и XVII века европейцы последовательно считали войны Московии и Речи Посполитой внутренним делом славян.

«Оршанская пропаганда» оставалась во многом внутренним делом Речи Посполитой и никак не воспринималась могущественными народами и государствами Запада.

В XVIII веке европейские державы вместе с Россией увлеченно делили Польшу. Они вовсе не признавали за Польшей прав воюющей стороны. Они согласились с присоединением к Российской империи Герцогства Варшавского и признали корону Королевства Польского на гербе Российской империи.

Русофобскую пропаганду вел Наполеон — именно потому, что воевал с Россией. Информационная война «большими типографиями и тиражами» была важной составной частью его настоящей войны — с помощью «больших гвардейских батальонов».

Но и тогда западные державы относились без особого увлечения к «завещанию Петра Великого» и прочим фальшивкам о «русской угрозе миру».

Все изменилось как раз после войн с Наполеоном.

Логика проста. После 1812–1815 годов Россия стала сильнейшим государством Европы. Не одним из сильнейших, а сильнейшим. Не подельником, не «младшим партнером», а «большим старшим братом» и грозным конкурентом. Тем, кого позднее со страхом назовут «жандармом Европы». Поэтому европейские державы круто поменяли логику своего поведения.

Провозглашение России агрессором, задушившим суверенную Польшу, в середине XIX века нужно было только для одного — для ведения пропагандистской войны. Нежная любовь к Польше? Бог с вами! Великие державы Европы ради нее не послали войска, не погубили ни единого своего солдата и не потратили ни одного патрона.

В сущности, к судьбе Польши и поляков они оставались совершенно равнодушны. Можно привести много примеров того, как Польша делалась для европейцев разменной монетой в политике. Одна из функций этой монеты — доказывать агрессивность и жестокость русской внешней политики.

С 1830-х годов Запад буквально захлебывается от воплей про агрессивную политику русских. Британия и Франция делят мир, стремятся не пустить Россию к Средиземному морю, поддерживают мусульманскую Турцию против христианской России, пытаются оторвать от России то Крым, то Камчатку, то Северный Кавказ. Английские и французские пушки грохочут на территории России, возникает реальная угроза столице, Петербургу… А Запад упорно вопит о русской агрессии и об опасности России для мира.

В XIX веке Англия больше всех шумела о «русской угрозе», потому что от Русской политики больше всех теряла.

Действительно, над Британской империей никогда не заходит солнце, и «где соленая вода — там и Англия». А тут какие-то противные русские мешают то сделать Тихий океан внутренним морем англосаксов, то оттяпать Среднюю Азию и Тибет. Как тут не возмутиться их захватнической политикой?!

В дальнейшем миф об агрессивности России и «русской угрозе» больше всех поднимался той страной Запада, которая в данный момент соперничала с Россией.

Так же точно, как Британия, будут поступать немцы во время обеих мировых войн XX века. В годы Первой и Второй мировых войн о «русской угрозе» охотно разглагольствовала германская пропаганда.

«Помогайте нам, а то русские скоро всю землю завоюют», — всерьез говорил своим спонсорам Степан Бандера.

После Второй мировой войны о «русской угрозе» и агрессии СССР больше всех писали американцы. Вот только американцам ли об этом рассуждать… Даже старую и многократно битую польскую карту американцы ухитрялись разыграть. В американской прессе и даже в книгах по истории мне довелось читать потрясающее утверждение: что 20–30 миллионов погибших во Второй мировой войне — это миф, сочиненный в СССР. А сочинен он для того, чтобы… оправдать оккупацию Польши. Почему именно Польши?! Только потому, что о «бедной Польше, столетиями стонущей под игом России» писалось давно и много. Западному читателю эта тема близка, он легко готов поверить и в такое.

Иногда кажется, что наши враги ухитряются поверить в собственные измышления и запугать сами себя. Как та маленькая Мура у Корнея Чуковского, которая нарисовала страшную Бяку-Закаляку с десятью рогами, десятью ногами.

В период маккартизма в США знаменитый ястреб генерал Макартур призывал к «профилактическим» ядерным бомбардировкам Китая (многие в Америке путают, приписывая это сенатору Маккарти, ведь фамилии и правда похожи). И это под вопли о «русской агрессии во всем мире!».

Самого же Джозефа Маккарти называли «бесноватым из Висконсина». Дергаясь, как в падучей, злобно обвиняя в происках против Америки весь мир, он уверял: в самих США очень многие — сознательно или нет — «работают» на внешнего врага. Возглавленная им «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» получила права своего рода политической инквизиции: проверять, не связан ли с врагами Америки тот или иной профессор, сенатор или предприниматель.

Маккарти всерьез уверял, что если не принять самых неотложных мер, скоро русские покорят Америку и присоединят ее к Советскому Союзу.

Годы маккартизма вспоминают в Америке с содроганием. В эти же годы «прославился» генерал Джеймс Форрестол. Он так стал бояться русских, что страшно запил. Видимо, неумеренное потребление виски как-то помогало отважному генералу бороться с призраками русских.

Так вот, борьба с русской угрозой закончилась для него печально — в пылу ее храбрый генерал выпал из окна. Подробности этой истории передают по-разному, одни говорят, что из окна Форрестол прыгнул в приступе белой горячки. Другие, что прыгнул уже после окончания принудительного лечения. По одним данным, прыгал он с 17 этажа своей квартиры. По другим — с 7 этажа психиатрической клиники. Даже последний отчаянный крик генерала передают по-разному. Кто говорит, что он кричал «Русские идут!» Кто — «Танки! Русские танки!» Во всяком случае, точно лишь известно, что бедный генерал сиганул из окна с последней мыслью — о русской угрозе. На чем и закончился его боевой и жизненный путь.

Во время «перестройки» и в эпоху правления Ельцина Россия вдруг сделалась «хорошей». О ее вечной враждебности цивилизованному миру и о ее природной агрессивности перестали кричать на всех углах. Эти клише возникали в речах Бжезинского, в книгах Пайпса (выходцев, как ни «удивительно», из Польши), но официальная пропаганда и пресса ими почти не пользовались. О том, что Россия невероятно агрессивна, враждебна цивилизации, что это рабская и авторитарная страна, «вспомнили» уже при Путине.

Тому, кто внимательно читал книгу, это не покажется странным. Хорошо видно, каким закономерностям подчиняется распространение мифа. Пока Россия слаба и никому не угрожает, миф не используется, его «кладут на полку».

Окидывая взглядом нашу историю, историю роста державы, мы видим, что действительно, территориальная экспансия доминировала в русском взгляде на освоение мира.

Но это отнюдь не повод посыпать голову пеплом.

Великое государство, которое построили наши предки, ничуть не меньший повод для гордости, чем швейцарские часы, французская кухня или итальянское искусство Ренессанса.