Игорь Маношин - Июль 1942 года. Падение Севастополя

Читать онлайн «Июль 1942 года. Падение Севастополя». Страница 55

Автор Игорь Маношин

После захвата противником Феодосии снабжение 44-й армии осуществилось через порт Камыш-Бурун. Но накопить в войсках какие-либо запасы не удавалось.

Наступление войск фронта началось 27 февраля. Группировку из четырех дивизий 51-й армии поддерживало всего 170 орудий, а 3 дивизии 44-й армии — 62 орудия. Главный удар наносили войска 51-й армии в районе населенного пункта Кой-Асан. Для прорыва немецкой обороны были использованы танки 39, 40, 55-й танковых бригад, а также 229-го отдельного танкового батальона. Фронт атаки этих соединений не превышал 5 км; таким образом, удавалось достичь плотности 34 танка на 1 км. Советские танковые соединения и части двигались тремя эшелонами. Танковым бригадам и 229-му отдельному танковому батальону придали по роте саперов, которые предполагалось везти за танками на специальных волокушах (металлических или деревянных), но в связи с размоканием грунта от волокуш пришлось отказаться и посадить саперов на танки первого эшелона с задачей разминировать проходы для техники и личного состава советских войск. Несмотря на все эти мероприятия, 7 танков подорвались на минах. Во втором эшелоне двигались танки, буксирующие противотанковые пушки с автоматчиками на броне. Танки командования двигались впереди второго эшелона. В третьем эшелоне шли пехотные подразделения. Несмотря на такую тщательную подготовку, советское наступление потерпело неудачу.

Вследствие сильного дождя грунтовые дороги раскисли и затрудняли движение войск. Танки по целине двигаться не смогли, дороги для автотранспорта оказались непроходимыми, подвоз частям и соединениям прекратился. Тем не менее 27 февраля советским войскам удалось продвинуться вперед, захватить несколько населенных пунктов и несколько десятков артиллерийских орудий. На следующий день противник вновь отбил свои позиции, а также населенный пункт Кой-Асан, превращенный в главный узел обороны.

2 марта командование фронта, потеряв 93 танка, перед лицом явной неудачи приняло решение о приостановке наступления, с целью закрепиться на занятых рубежах и «перейти в наступление, когда подсохнет почва».

Полагая, что многие беды идут от недостаточной партийно-политической работы в частях, Л. З. Мехлис требовал от своего заместителя по ГлавПУ Ф. Ф. Кузнецова непрерывного пополнения. В ответ Крымфронт получил в марте двух военкомов (военных комиссаров. — Прим. авт.) дивизий, одного военкома танковой бригады, 9 — военкомов полков, 25 — военкомов батальонов, 15 — военкомов танковых рот, 500 политруков, 750 замполитруков и 2307 политбойцов. Кроме этого, за первую неделю апреля — еще 400 замполитруков и 2 тысячи политбойцов. Симптоматична приписка Ф. Ф. Кузнецова на последней телеграмме Л. З. Мехлису: «Больше политбойцов нет!»

Пытаясь восполнить огромные потери в минувших боях, Мехлис обязывает командование взяться за «выкачку из тылов». При этом рекомендации армейского комиссара 1-го ранга не лишены трезвой оценки положения дел: «Здесь нужен не приказ, а практическая работа. Надо сократить также заградительный батальон человек на 60–75, сократить всякого рода команды, комендантские… Изъять из тылов все лучшее, зажать сопротивляющихся тыловых бюрократов так, чтобы они и пищать не посмели…»

Как и прежде, Л. З. Мехлиса отличали поистине нечеловеческая энергия и работоспособность. Не зная покоя сам, он не давал такого же покоя и другим. «Много работаю, — пишет он сыну. — Разъезжаю всеми видами транспорта до верховых коней включительно. Война идет вовсю. Полон веры, что разобьем немца».

Однако принятые меры не смогли изменить ситуацию. В ходе возобновившегося 13 марта наступления силами отдельных ударных групп Крымфронта «были достигнуты лишь незначительные тактические успехи в улучшении позиций». Кой-Асанский узел вражеской обороны так и не был преодолен.

В тактике советских войск ничего не изменилось. Начало атаки было назначено на 10.00 13 марта 1942 года. В 9.00 начался дождь и мокрый снег, в результате чего грунт оказался таким же вязким, как и в конце февраля 1942 года. Согласно приказу представителя Ставки Л. З. Мехлиса, танки на этот раз были приданы пехотным соединениям: 229-й отдельный танковый батальон (4 танка KB) был придан 77-й стрелковой дивизии, 39-я танковая бригада (2 KB, 6 Т-34, 11 Т-60) — 236-й стрелковой дивизии, 56-я танковая бригада (90 Т-26) — 12-й стрелковой бригаде, а 40-я танковая бригада (2 KB, 7 Т-34, 21 Т-60) — 398-й стрелковой дивизии. Командиры танковых бригад были подчинены командирам стрелковых дивизий и бригад. При подобном применении танков не достигалось ни компактного массированного удара, ни эшелонирования в глубину. Таким образом, не представлялось возможным создать «наращивания» удара из глубины, а легкие танки Т-26 из 56-й танковой бригады оказались без прикрытия тяжелых. Генерал-инспектор АБТ войск Крымского фронта генерал-майор танковых войск Вольский, узнав о подобном решении, пытался протестовать, созваниваясь с начальником штаба фронта. Однако ничего не изменилось, танки пошли в атаку по первоначальному плану. Размокание грунта еще более ухудшило этот вариант применения бронетанковой техники, так как в последний момент из-за боязни потерять танки KB по причине поломок коробки передач, было отдано распоряжение — «танкам KB в атаку не ходить». Но до 229-го отдельного танкового батальона это приказание не дошло, и он участвовал в наступательной операции в полном объеме.

После начала атаки пехота быстро «залегла», и танки, вышедшие на высоту 26,7, вынуждены были отойти на исходные позиции. В последующие дни (после 13 марта 1942 года. — Прим. авт.) танковые бригады совместно с пехотой вели бои местного значения и серьезного успеха не имели. С 13 по 19 марта 1942 года 56-я танковая бригада потеряла 88 танков (56 было подбито, 26 — сгорело, 6 — подорвались на минах), 55-я танковая бригада потеряла 8 танков, 39-я танковая бригада — 23 танка, 40-я танковая бригада — 18 танков, 24-й танковый полк — 17 танков, 229-й отдельный батальон — 3 танка.

К 25 марта 1942 года от некогда былой бронетанковой мощи оставались жалкие остатки: в 39 тбр было 4 танка (2 KB, 2 Т-60), в 40 тбр — 13 танков (все Т-26), в 56 тбр — 31 танк (все Т-26), в 24 тп — 4 танка (все Т-26), в 229 отб — 2 танка КВ. Зато немецкое командование, ранее обходившееся на ТВД только штурмовыми орудиями, в конце марта начало переброску в Крым 22-й танковой дивизии.

22-я танковая дивизия начала формироваться 25 сентября 1941 года. Ее основная сила — 204-й танковый полк — был сформирован по двухбатальонной схеме, и к началу активных боевых действий (20 марта 1942 года. — Прим. авт.) имел в своем составе 45 танков Pz.Kpfw.II, 77 Pz.Kpfw.38(t), включая командирские танки, а также 20 средних танков Pz.Kpfw.IV[401].

20 марта 1942 года в 7.30 до двух батальонов пехоты противника при поддержке 50 танков 22-й танковой дивизии вермахта перешли в контратаку из района Ново-Михайловка в направлении Корпечь. В результате непродолжительного боя до 15 танков с автоматчиками ворвались в этот населенный пункт, а отдельные машины достигли южных скатов высоты 28,2. Около 13.00 противник силою до батальона пехоты при поддержке 60 танков, действуя из района «три кургана» (2 км северо-восточнее Ново-Михайловки), возобновили атаку в общем направлении на Корпечь. В 15.00 противник из района кладбище и «железнодорожная будка» (2 км западнее Кой-Асан) снова контратаковал в общем направлении на высоту 28,2. На этот раз атаку поддерживало до 70 танков. Все немецкие атаки были отбиты огнем нашей артиллерии и атаками частей 39-й и 40-й танковых бригад. Немцы потеряли до 35 танков, из них 17 осталось на поле боя, после осмотра 8 машин оказалось в полной исправности. Таким образом, ни одной из противоборствующих сторон не удалось одержать вверх. В течение конца марта — начала апреля 1942 года на фронте установилось временное затишье.

За 2 месяца пребывания на Крымском фронте Л. З. Мехлису как представителю Ставки не удалось внести необходимый перелом в ходе боевых действий. Тщательную подготовку наступления (выучку штабов и войск, материальное и боевое обеспечение, разведку и т. п.) подменяли нажим, голый приказ, репрессии, массовая перетасовка командных и политических кадров.

Неудача с наступлением фронта не на шутку ударила по самолюбию заместителя наркома обороны, представителя Ставки. Л. З. Мехлис не мог не понимать, что его кредит доверия у Сталина не может быть вечным.

Думать об этом Мехлису не хотелось. Он давно привык не рефлексировать, а действовать. Руководствовался армейский комиссар привычной для себя логикой: если при всей его активности случилась неудача, значит, надо работать еще больше, выявлять пустозвонов, лодырей, не умеющих провести отданный приказ в жизнь. А то — и скрытых врагов.

Объектом пристального внимания Л. З. Мехлиса стал руководящий состав фронта, в первую очередь, — его командующий. Пользуясь возможностью прямого доклада Верховному Главнокомандующему, эмиссар Москвы неоднократно пытался убедить его в необходимости сменить генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова.