Читать онлайн «Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны». Страница 25

Однако действительность оказалась гораздо более сложной. Из Хабаровска, Владивостока и Николаевска-на-Амуре биржевые комитеты сообщили, что ликвидация фирмы поставит все население Дальнего Востока в затруднительное положение и обострит существующую нехватку потребительских товаров и инфляцию{254}. Старшие русские служащие «Кунст и Альберс» написали коллективное письмо в защиту компании, в котором указали, что практически все руководящие должности в ней занимают русские подданные, 200 из 750 служащих находятся в рядах действующей армии и продолжают получать полное жалованье, а 85% товаров, продаваемых компанией, производилось в России и что Дальнему Востоку совсем не нужен рост цен на товары первой необходимости и новый виток инфляции{255}. Они также подали иск против «Вечернего времени» за клевету и предупредили, что весь сибирский рынок розничной торговли поделен между «Компанией Чурина» и «Кунст и Альберс» и, следовательно, ликвидация последней сделает Чурина монополистом. Жесткая конкуренция между двумя фирмами была выгодна потребителям, поскольку не позволяла ценам расти. В «Кунст и Альберс» утверждали, что за всей этой ликвидационной кампанией стоял Чурин, инспирировавший анонимные доносы и подкупавший прессу для публикации скандальных статей{256}.

Поскольку фирмой целиком владели и управляли российские подданные, власти не могли просто применить один из ликвидационных законов, поэтому сначала они наложили арест на имущество компании, а потом назначили правительственных инспекторов для контроля над ее деятельностью. Комитет по борьбе с немецким засильем рассмотрел этот вопрос в декабре 1916 г. и постановил, что фирма должна быть ликвидирована. Совет министров утвердил это решение в январе 1917 г., но прежде чем оно могло быть выполнено, произошла Февральская революция{257}.[76] Временное правительство пересмотрело данное дело и отложило процедуру ликвидации.

Совладелец компании А. Даттан, уже 30 лет бывший российским подданным, провел большую часть войны в сибирском лагере для интернированных. Вскоре после Февральской революции он получил свободу на несколько недель, но вновь был арестован и интернирован 7 апреля 1917 г. Его космополитический стиль жизни и связи с Германией были слишком подозрительны для военного времени. Будучи полноправным российским подданным, удостоенным потомственного дворянства, два сына которого служили в русской армии, он при этом поддерживал связи с Германией, часто ездил в Берлин, где сохранял отделение своей компании. Никаких доказательств того, что он или кто-либо из его служащих занимались шпионской деятельностью во время войны, найдено не было. Контрразведка действительно сталкивалась с серьезными трудностями в Сибири, как и по всей империи, а военная контрразведка была особенно озабочена свидетельствами того, что Германия использует базы в Китае, чтобы вести шпионскую и подрывную деятельность в Сибири{258}. Но «Кунст и Альберс», конечно же, не была единственной фирмой принадлежавшей российским подданным и все же попавшей под жесткое давление во время войны. Много других, особенно мелких фирм, не избежали той же участи. Однако полемика вокруг компании показала, как пропагандистская кампания может легко выйти за положенные рамки агитации против именно вражеских подданных и перекинуться на давно натурализовавшихся российских подданных и их предприятия[77]. Стала довольно типичной ситуация, когда стоявшие на первом месте проблемы безопасности при более внимательном рассмотрении лишь прикрывали попытки передачи рычагов экономического влияния в руки «истинно русских» владельцев.

Другим крупным и чрезвычайно спорным делом военного времени стала ликвидация компании «Зингер». Оно также показывает, как кампания против вражеских подданных могла распространиться на широкие категории предприятий в пределах империи. С акционерным капиталом в 50 млн. руб., с 27 тыс. рабочих и служащих, обладая сетью из сотен магазинов по всей стране, «Зингер» была одной из крупнейших торгово-промышленных компаний в Российской империи{259}. Как ни в каком другом случае, дело компании «Зингер» было раскручено именно военными властями на основании обвинений сотрудников фирмы в шпионаже. Толчком к началу кампании против «Зингер» послужило перехваченное открытое письмо из Германии, адресованное в главное управление компании, в котором было обещано денежное вознаграждение за информацию о внутреннем положении в России, о ходе мобилизации и передвижениях войск{260}. Это побудило Ставку в декабре 1914 г. разослать всем местным воинским начальникам циркуляр, в котором утверждалось, что «Зингер» — германская компания, а ее сотрудники и представители — шпионы{261}. Началось расследование, которое вели контрразведка и МВД. Основу обвинения в шпионаже составляло обнаруженное контрразведкой свидетельство, что главное управление фирмы запрашивало у всех своих отделений подробные отчеты по следующим параметрам: состояние экономики на местах, изменения в настроении населения, детальная характеристика состава населения, сроки и успешность прохождения призывов в армию и т.п.[78] Военные и полиция увидели в этом «несомненное подтверждение шпионской деятельности» фирмы. Однако образцы подобных отчетов, сохранившиеся в делах Департамента полиции, показывают, что они были всего лишь частью стандартного применения «системы Зингера» в маркетинговых исследованиях — одной из самых современных маркетинговых систем в мире на тот момент, по мнению Фреда Карстенсена{262}.

Преисполненные решимости найти доказательства шпионской деятельности компании, военные власти в июне 1915 г. перевели расследование из секретной в более чем открытую для общества форму. Генерал М.Д. Бонч-Бруевич приказал провести 6 июня 1915 г. ночные обыски в 500 отделениях и магазинах фирмы, расположенных в подведомственном его 6-й армии Петроградском районе. Обыск сразу стал сенсацией. Пресса подхватила эту историю и обвинила фирму в создании прикрытия для немецких шпионов. В течение следующего месяца командование Петроградского, Киевского, Двинского и Кавказского военных округов провело согласованные ночные обыски в магазинах и на складах фирмы «Зингер». 31 июля 1915 г. Бонч-Бруевич приказал немедленно закрыть более 500 магазинов компании и арестовать их имущество и счета. В результате этой акции было уволено 6 тыс. рабочих и арестовано товаров на 12 млн. руб.{263}

МВД закрыло отделения «Зингер» и в других регионах по всей империи, включая 94 отделения в Тифлисской губернии и 119 — в районе Ростова-на-Дону. Пресса продолжала свои нападки на «германскую фирму “Зингер”» и требовала ее немедленного секвестра или ликвидации. Губернаторы по всей империи, ссылаясь на статьи из «Нового времени», требовали дать им право закрывать, секвестровать или ликвидировать отделения «Зингер» на подчиненной им территории{264}.[79] Казанский губернатор предупреждал, что, если «Зингер» не закроют, возможны массовые беспорядки{265}. Чтобы защититься от атаки властей, компания провела чистку рядов своих служащих от вражеских подданных и от российских подданных немецкого и еврейского происхождения{266}.[80] Местные власти также не дремали и в ускоренном порядке выслали многих местных служащих фирмы — немцев и евреев{267}.

Вскоре общественность узнала, что широко распространенная аксиома о германской принадлежности компании «Зингер» оказалась ложной. Вмешательство возмущенного американского посла, крупного финансиста Дж. П. Моргана и других известных лиц заставило князя Г.Е. Львова, главу объединенного Союза земств и городов (Земгора), провести серьезное неофициальное расследование вопроса{268}. Результаты были опубликованы в августе 1915 г. в специальном отчете, отмечавшем, что из 30 328 служащих компании до войны только 131 были подданными враждебных государств и совсем малое число работников были гражданами союзных или нейтральных стран. В отчете содержалось заключение о том, что компания, основанная в 1897 г. как российская, была изначально американской и получала все руководящие указания из Нью-Йорка, а не из Берлина. Один из трех основателей русской компании был германским подданным, но только до 1902 г. Более того, «Зингер» уже имела 82 оборонных заказа на 3,6 млн. руб., а расследования, закрытия и секвестры грозили их невыполнением. Американская головная компания приказала кораблям, на борту которых находились основные компоненты для производства авиамоторов на Подольском заводе, развернуться, возвратиться в Нью-Йорк и оставаться там до тех пор, пока не прекратятся закрытия и секвестры, а также не будет снят запрет на перевод денег из России в Нью-Йорк. Секвестры и запрет на выплаты за рубеж не только угрожали объемам производства в России, но и привели к образованию 120 млн. руб. долга фирмы «Зингер-Россия» перед головной компанией в Нью-Йорке. Это в свою очередь угрожало экономическим отношениям с США, которые и так уже были натянутыми из-за массовых депортаций евреев и гражданских лиц как враждебных подданных{269}. Продолжавшиеся газетная травля и официальная кампания еще более обостряли проблему, поскольку многие клиенты и фирмы отказывались погашать свои долги перед «Зингер». Текущие долги по расчетам стремительно росли, еще более угрожая способности компании выполнять оборонные заказы и продолжать производство товаров для потребительского рынка{270}.[81]