Читать онлайн «Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)». Страница 30

Являясь неотъемлемой частью дворцового аппарата, великокняжеская канцелярия — казна одновременно выполняла ряд общегосударственных функций. Она была центральным финансовым ведомством, государственным архивом, а также принимала самое деятельное участие в организации дипломатической службы. Казна ведала также делами, связанными с организацией вооруженных сил и обеспечением землею дворян-помещиков[717].

Видную роль в организации всей текущей работы казны играл казначей[718]. Казначеями назначались не представители княжеско-боярской знати, а лица, близкие великим князьям и хорошо знавшие финансовые вопросы и вопросы внешнеполитических сношений Русского государства. Должность казначея в первой половине XVI в. наследовалась представителями двух семей — Траханиотовых и Головиных (Третьяковых), тесными узами связанных с великокняжеским двором. Многие из Головиных и Траханиотовых были большими специалистами в области внешней политики и финансов[719]. Впрочем, постепенно благодаря родственным и иным связям Головины и Траханиотовы включились в состав московского боярства,[720] а в годы боярского правления принимали самое активное участие в феодальных усобицах. Дальнейшее сохранение должности казначеев в их руках уже служило препятствием задаче укрепления централизованного аппарата.

Уже в начале XVI в. помощником казначея был печатник, ведавший государевой печатью[721]. Печатник принимал самое деятельное участие во внешнеполитических сношениях[722]. Он же, очевидно, скреплял печатью важнейшие документы (в том числе жалованные грамоты).

Особенное значение в казне имел дьяческий аппарат, из состава которого уже к середине XVI в. начали формироваться будущие приказы. В литературе до недавнего времени не было сколько-нибудь полного и верного освещения начальной истории приказной системы. Долгое время общепринятой являлась точка зрения, согласно которой уже к началу XVI в. на Руси существовало «около десяти центральных приказов» с определенным составом и определенной областью управления[723].

На самом деле говорить о существовании приказов как учреждений можно лишь с середины XVI в., что связано с усилением Экономической и политической роли дворянства[724].

В первой половине XVI в. происходило еще только зарождение системы приказов внутри великокняжеской канцелярии. Этот процесс шел за счет формирования дьяческого аппарата казны и размежевания дел, подведомственных ему, по функциональному принципу.

Уже с конца XV в. дьяки государевой казны постепенно все более и более берут в свои руки участие во всех переговорах с иностранными державами. Такие дьяки, как Федор Курицын, Федор Мишурин, Меньшой Путятин и Елизар Цыплятев, бесспорно являлись крупными политическими деятелями своего времени[725].

Примерно с того же времени дьяки государевой казны уже ведут делопроизводство по военно-оперативным делам; «разряды» за конец XV — первую половину XVI в., сохранившиеся в позднейших разрядных книгах, уже своею точностью свидетельствуют об их современной записи лицами, имевшими самое прямое отношение к государственной канцелярии.

С конца XV в. обязанности дьяков пополняются еще одной — ведением дел, связанных с ямской гоньбой, т. е. службой связи. Уже в 1490 г. упоминается специальный ямской дьяк Т. С. Моклаков[726], который ведал ямским делом во всяком случае до 1505 г.[727] Появление специальных ямских дьяков связывается со строительством специальных княжеских ямов (станций для княжеских и посольских гонцов)[728]. Ямские дьяки состояли при казначеях, которые возглавляли руководство ямским делом[729]. Кроме основных своих функций, ямские дьяки заверяли и составляли акты на холопов, т. е. полные и докладные грамоты[730].

В 1496 г. впервые упомянут конюшенный дьяк[731]. К концу XV в. восходят ранние свидетельства о дьяках, ведавших земельными делами (будущие поместные дьяки)[732]. Поместные дьяки распоряжались испомещением служилых людей, столь широко проводившимся правительством Ивана III[733]. В конце 30–40-х годах XVI в. дворцовым дьякам иногда «придается» в качестве дополнительного поручения разбойное дело[734].

Если казна давала основные кадры аппарата складывающейся приказной системы, то Боярская дума была той средой, из которой часто выходили руководящие лица важнейших из центральных ведомств. Боярские комиссии, создававшиеся по мере надобности для ведения внешнеполитических переговоров[735] и для наблюдения над губными учреждениями (бояре, «которым розбойные дела приказаны»)[736], в дальнейшем своем развитии превратились в Посольский и Разбойный приказы[737]. Но боярскую комиссию по разбойным делам еще нельзя считать сложившимся приказом[738] ибо у нее еще отсутствует собственный штат дьяков[739].

Недавно новую схему возникновения приказной системы предложил Н. Е. Носов. Однако его выводы, изложенные в популярных «Очерках истории СССР», не сопровождаются необходимым обоснованием, и поэтому воспринимать их весьма трудно. По мнению Н. Е. Носова, уже Судебник 1497 г. «характеризует момент превращения «приказов» из личных поручений в правительственные учреждения»[740]. Но в словах статьи 2 Судебника 1497 г. о том, что жалобника следует послать к тому, «которому которые люди приказаны ведати», трудно усмотреть наличие «приказов» как государственных учреждений[741]. Поэтому прав Л. В. Черепнин, считающий, что в Судебнике 1497 г. нет данных, указывающих на «оформление приказной системы»[742]. По Н. Е. Носову, «приказы как определенные правительственные учреждения зародились в недрах княжеского дворца»[743]. Это по меньшей мере односторонне.

До сих пор не может считаться решенным вопрос об отношении дворца к казне. Но если даже считать казну дворцовой канцелярией, то и в этом случае формула Н. Е. Носова неудачна. Она не учитывает роль в формировании приказной системы Боярской думы и не показывает, что сложение приказов шло за счет сокращения компетенции чисто дворцовых ведомств.

Первые ростки приказной системы отнюдь нельзя преувеличивать. В первой половине XVI в. дьяки еще входили в состав казны и дворца, отдельные отрасли казенного управления еще не обособились одна от другой, еще не создался определенный штат для исполнения каждой из них.

Задача укрепления центрального аппарата власти, следовательно, до середины XVI в. в полной мере осуществлена не была.

В местном управлении, как и в центральном аппарате, к середине XVI в. наблюдается дальнейшая централизация, выражавшаяся в росте политического влияния дворянства и в постепенном вытеснении с ведущих позиций представителей боярской аристократии. Закладывались реальные предпосылки победы дворянской бюрократии.

Если в период единого Российского государства наместническая администрация представляла собою крупный шаг по пути подчинения бывших удельно-княжеских территорий центральной власти, то к середине XVI в. эта администрация уже изжила себя и не соответствовала новым задачам, вставшим перед русским правительством в деле укрепления власти на местах.

Наместник, будучи представителем великокняжеской власти в городе, как центре основной территориально-административной единицы страны — уезда, и волостель, ведавший волостью, полусамостоятельной единицей внутри уезда, осуществляли основные функции местного аппарата власти. Им как правило было подведомственно население в области суда, включая дела о разбое и убийстве (до проведения губной реформы)[744]. Еще Судебник 1497 г. (ст. 18) знал наместников «с судом боярским», т. е. имевших право окончательного решения по судебным делам, и «без боярского суда», докладывавших важнейшие дела великому князю и боярам, как суду высшей инстанции. Наместники часто ведали сбором таможенных, проездных и некоторых других пошлин; они контролировали заключение важнейших сделок (в том числе с «доклада» им составлялись акты на холопство)[745]. Наместник мог возглавлять местные дворянские ополчения. В крупнейших порубежных городах (в том числе Новгороде и Пскове) наместникам приходилось вести переговоры с соседними державами и заключать с ними соглашения[746]. Обеспечивался наместник с его штатом тиунов и доводчиков за счет «корма», собиравшегося с местного населения («въезжий» корм, а также корм в три праздника — рождество, пасху и Петров день), а также за счет судебных пошлин и некоторых других поступлений[747].