Читать онлайн «Военлеты погибшей империи. Авиация в Гражданской войне». Страница 73

За день советская авиация совершила 21 самолетовылет, сбросив 40 бомб общим весом около 430 кг, но эффект оказался практически нулевым. При посадке три самолета потерпели аварии.

12 марта Тухачевский приказал: «Взорвать с помощью бомбометания склады взрывчатых веществ и артиллерийских снарядов в Кронштадте». Во исполнение этого приказа на следующий день аэропланы бомбили пороховые погреба, корабли и крепостные форты. Произведено 27 боевых вылетов, сброшено 490 кг бомб и 45 кг листовок, разбился один самолет. Результат: «Замечено одно попадание между кораблями (!) и одно попадание в Петроградскую пристань»... Можно предположить, что летчики, вынужденные летать на бомбардировки под угрозой репрессий, не очень-то старались, чтобы их бомбы попадали в цель.

Недовольство начальства усиливалось. Тухачевский отправил авиаторам очередную телефонограмму: «Вторично указываю, что самолеты вылетают на бомбометание в одиночку, что не производит на противника достаточного впечатления. Предлагаю самыми решительными мерами устранить это и нагружать самолеты за счет бензина до максимума. Командующий 7-й армией приказал обратить внимание летчиков на точное выполнение заданий».

Серьезное предупреждение возымело действие. 13 марта на Кронштадт сбросили уже 720 кг бомб. Отмечены удачные попадания в пристань и «в баржу, которая задымилась». Огонь зенитной артиллерии крепости по-прежнему был неэффективен.

Наиболее мощная бомбардировка в сочетании с артобстрелом планировалась 16 марта, накануне решающего штурма крепости. Но всю первую половину дня стоял плотный туман. До темноты успели сделать 13 вылетов, сбросить 175 кг бомб и 85 кг агитационной литературы. Летчик Шмидт добился первого за время налетов попадания 10-фунтовой бомбочки в корму линкора «Петропавловск». Другие пилоты обстреливали из пулеметов группы людей на улицах города и на Петроградской пристани. По возвращении экипажи докладывали, что вся крепость в дыму пожаров от попаданий тяжелых снарядов. Корректировку артогня вели аэростаты 11-го воздухотряда из района Ольгино.

17 марта советские летчики наблюдали с воздуха, как стрелковые цепи в белых маскхалатах под орудийным огнем движутся с разных направлений на штурм крепости. В этот день интенсивной бомбардировке вновь подверглись боевые корабли и форт «Тотлебен». Летчик М. Линдель доложил о прямом попадании бомбы в палубу линкора «Петропавловск», вызвавшем пожар (в дальнейшем сообщение о пожаре не подтвердилось). С «Фэйри» после сброса четырех пудовых бомб наблюдали «большое облако белого дыма». Вероятно, взрывом повредило отопительную паровую магистраль. В 17 часов на аэродромы поступил приказ бомбежки прекратить, так как в Кронштадт ворвались передовые отряды советских войск. В тот день красная авиация работала с наибольшей активностью, совершив 33 боевых вылета и сбросив 790 кг бомб.

Всю ночь в Кронштадте шли уличные бои, а наутро 18 марта последние очаги сопротивления повстанцев капитулировали.

За 10 дней кронштадтской операции, из которых четыре были нелетными, советская авиация совершила 137 вылетов и сбросила до 2700 кг бомб. Вклад «балтийцев» был весомей: они выполнили 77 вылетов и сбросили 1040 кг бомб. Единственным результатом этих действий было морально-психологическое воздействие на противника. Выходившая в крепости газета «Известия Временного революционного комитета Кронштадта», постоянно писала об авианалетах, признавая, что у некоторой части матросов (особенно у новобранцев из сельской местности) они вызывали «паническое настроение». Во время бомбежек экипажи судов прятались в трюмах и для стрельбы по самолетам выходили по жребию.

Поскольку советские летчики обычно бомбили с больших высот (свыше 1000 м), кронштадтский Ревком вскоре запретил стрелять по аэропланам из винтовок и пулеметов, справедливо назвав это «абсолютно бесцельной тратой патронов». Огонь зенитной артиллерии также не принес никаких результатов из-за слабой подготовки орудийных расчетов. За все время операции ни один самолет не был сбит. Лишь две машины получили незначительные повреждения от осколков, но обеим удалось благополучно приземлиться на своем аэродроме. Однако как минимум девять аппаратов потерпели аварии (скорее всего, даже больше, так как по последним вылетам данные отсутствуют), причем два из них уже не подлежали ремонту.

Никакого реального ущерба, за исключением «баржи, которая задымилась», бомбардировки не принесли. Да и странно было ожидать, что 10 – 20-фунтовые бомбочки могут заметно повредить линейные корабли с их броневыми палубами или пробить толстую каменную кладку береговых фортов. Красный Воздушный флот так и не смог выделить ни одного самолета с более-менее приличной бомбовой нагрузкой, поэтому все конкретные задания, поставленные перед авиаторами (вывести из строя линкоры, взорвать склады боеприпасов), остались невыполнеными.

Итоги кронштадтской операции обусловили неутешительный вывод: «Воздушные средства „...“ были пригодны лишь для целей разведки, наблюдения и для морального воздействия „...“ и лишь при отсутствии со стороны противника воздушных средств и противовоздушной артиллерии...» Таким образом, за прошедшие с революции годы боевые возможности российской авиации упали настолько, что она перестала быть реальной военной силой. Воздушный флот Российской Империи, сменивший трехцветные круги на красные звезды, сгорел в топке Гражданской войны.

Когда советские летчики на Балтике летали бомбить мятежный Кронштадт, другие авиаотряды выполняли аналогичную задачу гораздо южнее – в Тамбовской губернии. Там еще летом 1920 года вспыхнуло мощное крестьянское восстание под руководством бывшего начальника уездной милиции А.С. Антонова. К январю 1921 года численность повстанческой армии достигла 50 тысяч человек, объединенных в несколько стрелковых и кавалерийских полков, отрядов местной самообороны и милицейских команд. Повстанцы объявили себя врагами как белых, так и красных, и в противовес им называли себя «зелеными», а их отличительным признаком был матерчатый зеленый бант, который они носили на груди или на головном уборе.

Для борьбы с «антоновщиной» большевики стянули в район Тамбова войска общей численностью более 30 тысяч штыков и сабель с артиллерией и бронепоездами. С воздуха их поддерживала группировка РККВФ, состоявшая из 1-го артиллерийского, а также 2-го, 39-го «железного» и 47-го разведотрядов, переброшенных с Украины и из Белоруссии. Руководство этой авиагруппировкой, получившей название «Боевая воздушная эскадрилья», было доверено военному летчику А.Д. Муратову, несмотря на то, что еще осенью 1918 года он на своем самолете дезертировал к белогвардейцам (см. главу 3), а затем, провоевав более года в колчаковской армии, вновь перешел на сторону красных.

Авиаотряды базировались на тамбовском аэродроме. Поначалу в их задачу входила разведка с целью обнаружения повстанческих отрядов и разбрасывание прокламаций. Но потом командование войск Тамбовской губернии приказало начать бомбардировки сел и деревень, в которых было замечено появление «зеленых». В соответствии с этим приказом с 22 февраля по 2 марта 1921 года подверглись бомбовым ударам села Ипоземическая Духовка, Отхожее, Никольское и деревня Ржаска.

При появлении самолетов восставшие обычно рассеивались и пытались скрыться в лесу, но иногда по аэропланам открывали огонь из винтовок и пулеметов. Так, 15 марта два экипажа из 1-го артиллерийского отряда, пролетая над деревней Пахотный угол, подверглись пулеметному обстрелу. Пули повредили обе машины, а летчикам пришлось поспешно уходить из зоны зенитного огня.

А.Д. Муратов, очевидно стараясь загладить свою вину перед большевиками, воевал против восставших мужиков с большим рвением. 1-го марта он с летнабом Каменским лично летал бомбить село Отхожее, а 31 числа того же месяца с летнабом Сергеевым бомбил конный отряд повстанцев у деревни Малютино. В это же время другой самолет сбросил бомбы на саму деревню, от чего, согласно послеполетному докладу, там загорелись два дома. С мая по август 1921 года Муратов совершил более 50 боевых вылетов. Усердие командира «Боевой воздушной эскадрильи» было оценено по достоинству: за тамбовскую операцию он получил Орден Красного знамени. Кроме него, ту же награду вручили летчикам Денисову, Савину и некоторым другим.

Муратов был не единственным бывшим белым пилотом, воевавшим против антоновцев. Кроме него, в состав «Боевой эскадрильи» входили бывшие колчаковцы Галышев, Дудка, Васильев, Балягин и Шмотин, уже успевший отличиться на польском фронте. Но у комиссаров их благонадежность не вызывала опасений, поскольку возможность бегства кого-либо из авиаторов к «зеленым» казалась полным абсурдом. Да и никакого сочувствия к восставшим крестьянам эти летчики не проявляли, считая их «бандитами».