Читать онлайн «Третий Проект. Том I "Погружение"». Страница 73

Может, вооружения и надо было сокращать. Но ломать высокие технологии – это измена, гнусное преступление. Ведь самые высокие технологии изначально носят двойное назначение. Они с равным успехом применимы и на войне, и в мирной жизни. Например, компьютеры или спутники. Или подлодки, которые бывают и платформами для стрельбы баллистическими ракетами, и плавучими, дешевыми космодромами. Или орбитальные самолеты, имеющие ипостаси и космического истребителя-штурмовика, и крайне дешевого средства для коммерческого освоения ближнего околоземья. На высшей стадии развития многие виды оружия становятся одновременно и орудиями сложнейшего, высокотехнологичного труда. Если же ты мощности для производства субмарин используешь для клепания кастрюль, то ты – либо полный кретин, либо – откровенный предатель.

Но в реальной истории все пошло как раз по пути кастрюль и тотального уничтожения русской технологической пирамиды…

Можно ли было сыскать альтернативу всему этому? Были у нас альтернативы, были.

Первый контрпроект зародился в Оборонном отделе ЦК КПСС, которым руководил Олег Бакланов и в Генеральном Штабе, где его адептом был маршал Михаил Моисеев. С 1987 года Оборонный отдел ЦК начал явно и неявно финансировать то, что потом назовут «новой русской идеологией». Отсюда происходит Александр Проханов с его газетой «День», а позже – «Завтра».

Поддерживали они и Экспериментальный творческий центр, созданный самобытным, оригинальным, хотя и очень спорным философом, политологом и режиссером Сергеем Кургиняном с его фанатичными поисками и аналитическими разработками технотронного, модернистского коммунизма. Именно в те годы впервые дают возможность выйти из подполья евразийству. Именно тогда высокопоставленные покровители помогают в популяризаторской деятельности философу и публицисту Александру Дугину, и он снова вводит в культурный оборот богатство мировой геополитической мысли, возвращает Родине идеи русского евразийства. Наконец, через Комитет по внешним экономическим связям, тесно взаимодействующий с Комитетом государственной безопасности, оказывается содействие разработкам едва ли не самого выдающегося философа-практика современности, претендующего, возможно, даже на эпитет гения – Сергея Чернышева и его тогдашнего соавтора, Александра Криворотова. Именно тогда издается их судьбоносная работа «После коммунизма», где, пожалуй, впервые делается исторический прорыв в теоретическом осмыслении возможности трансформации советского общества, намечается вывод его из тупика.

В 1987 году руководители КГБ и Генштаба договорились о том, что в недрах последнего создается центр прорывных и альтернативных технологий. А воплощать и реализовать их задумывалось на базе предприятий, обслуживающих армию. Инициаторы проекта стремились связать весь ВПК узами прорывных технологий. Ради этого дела патриотически настроенные люди из КГБ и ГРУ забыли историческую вражду.

Главными энтузиастами дела стали два человека: ныне покойный помощник маршала Моисеева, полковник Михаил Бажанов, и генерал-майор госбезопасности Николай Шам, тогдашний заместитель начальника 6-го управления КГБ СССР, экономической контрразведки.

Наше досье. Николай Алексеевич Шам, 1940 года рождения. В системе КГБ СССР работал с 1966 г. С 1974 г. – в центральном аппарате комитета. В 1985-1991 годах работал первым заместителем начальника 6-го управления. Генеральское звание получил в 1986 году. В 1991 г. стал первым заместителем председателя КГБ СССР. В 1992-м вышел в отставку по состоянию здоровья. Это – по официальной версии. А на самом деле причиной отставки стал острый конфликт с тогдашним «демократическим» главой КГБ Бакатиным – когда тот передал американцам стратегически важную информацию и выдал схемы «прослушки» американского посольства в Москве.

Включим наш магнитофон, прокрутим запись беседы с нашим единомышленником и близким товарищем…

— Николай Алексеевич, о вашем управлении легенды до сих пор рассказывают. Это была научно-техническая разведка? Вы добывали секреты западных технологий?

— Вовсе нет! Мы работали в системе контрразведки, в котором действовало Второе главное управление КГБ СССР. А вот в его составе работали 10-й отдел, который занимался экономикой родной страны, и 9-й, который отслеживал процессы в академической науке. И вот на основе этих отделов сформировали сначала управление «П», а затем, в 1985-м, и 6-е управление комитета госбезопасности. Занялось оно полным спектром экономической контрразведки. А в ее деятельности много аспектов. Мы искали вражескую агентуру внутри страны, занимались защитой государственных секретов, вели работу по предотвращению чрезвычайных ситуаций и их предотвращению. Конечно, собирали научно-техническую информацию, которая могла быть полезной для отечественной экономики. Мы выявляли и негативные процессы в военно-промышленном комплексе, обнаруживали факторы, которые подрывали обороноспособность и безопасность страны. Например, в ракетно-космической отрасли.

– То есть, приходилось ловить за руку вредителей и саботажников, говоря языком тридцатых годов?

– Вы зря иронизируете. Таких случаев в истории нашей космической промышленности хватало и в поздние советские времена. Люди совершали умышленные преступления по самым разным побуждениям. Например, на знаменитой фирме Челомея, в НПО машиностроения, контрразведка схватила за руку инженера Анисина, который установил заглушки в четвертую ступень комплекса Д-19 как раз накануне его государственных испытаний. Ракета должна была взорваться на полигоне. Оказалось, что вредитель действовал так из своих личных политических убеждений, ненавидя СССР. В другом случае мы обнаружили порчу кабельных трубопроводов в баллистических ракетах подводных лодок на Красноярском машиностроительном заводе. Оказалось, что эти занимался человек, которого перед этим сняли с поста начальника сборочного цеха, и он решил таким образом скомпрометировать своего преемника. А еще был случай при выполнении программы «Буран-Энергия», когда один ученый из НПО автоматики, решив занять место своего начальства, умышленно внес искажения в программы для бортовых компьютеров космического корабля.

Так что работы у нас хватало. Помнится, в 1988-м мы решили исследовать, насколько военно-промышленный комплекс СССР зависит от импортного оборудования. Но в результате обнаружили, что в стране на складах и в ящиках лежит так и не установленной на заводах техники почти на 50 миллиардов долларов! Сегодня в это верится с трудом.

—– А каким образом в поле зрения КГБ попадали необычные изобретения и технологии?

—Нужно было вести сбор сведений научно-технического характера, которые могли принести пользу экономике и обороноспособности страны. Именно поэтому, например, велся мониторинг академических институтов. Но в начале 1980-х годов в СССР появились первые ростки инновационного бизнеса – инженерные центры и научно-технические творческие клубы молодежи. Тогда косность бюрократической экономики стала ясной почти всем. Отраслевые министерства (по сути дела – государственные корпорации) отвергали новшества, отторгали изобретателей. Немногим лучше дело обстояло и в официальной науке, где господствующие школы не хотели замечать талантливых исследователей. Эти люди устремились в те самые самодеятельные центры и клубы, попадая в наше поле зрения.

Где-то 1984 году, когда я работал еще в управлении «П», мы увидели, что есть в нашей стране такие технологии, которые не имеют аналогов нигде в мире, и которые сулят СССР настоящие экономические прорывы. Скажем, в тот год я познакомился с Георгием Коломейцевым, который разработал уникальную агротехнологию. Обрабатывая электромагнитными волнами семена растений, он без всякой генной инженерии добивался роста урожайности на 20-30 процентов, в десятки раз снижая затраты удобрений и полностью исключая использование ядохимикатов. Нас тогда поразили картины опытного поля: на растрескавшейся земле росли пшеничные колосья с тяжелыми зернами и мощной корневой системой, которая доставала влагу из глубины почвы. А применение его технологии в животноводстве или в сахароваренной промышленности вообще открывало громадные перспективы: Коломейцев смог останавливать процессы порчи и гниения.

Таких изобретений нашлось достаточно, и все они не находили поддержки в министерских кабинетах. К тому времени у руля страны встал Михаил Горбачев, и начался лихорадочный поиск рецептов экономического прорыва. Очень быстро выяснилось, что закосневшая система не может его обеспечить. И тогда мы с единомышленниками решили исподволь внедрить в нашу экономику необыкновенные технологии.