Читать онлайн «Третий Проект. Том I "Погружение"». Страница 35

Дело в том, что даже после серии поражений русская армия не была разгромлена и все еще представляла из себя серьезную силу. К лету 1905 года война уже истощила Японию. К лету Россия, наконец, смогла сосредоточить в Манчжурии почти миллионную группировку войск, готовую наступать. И если бы боевые действия продолжились, японцы просто-напросто запросили бы мира. Мы выбивали их из Манчжурии. Однако в самый удобный момент, в январе 1905 года, в России началась революция. Именно она и спасла самураев от конфуза. Царь не мог одновременно воевать с Японией и гасить пожар бунта у себя в стране. Он предпочел признать победу Японии.

Хронология проста: мирный договор с Японией был подписан 23 августа 1905 года. А расстрел демонстрации рабочих у Зимнего дворца, шедших с петицией к царю-батюшке, знаменитое Кровавое воскресенье, случилось 9 января 1905 года. Восстание же на черноморском броненосце «Потемкин» разразилось в июне. В октябре 1905-го Россию потрясла революционная забастовка. Сначала она вызвала настоящую катастрофу в финансах Российской Империи, а затем переросла в кровавые бои в Москве. Россия погрузилась в пучину настоящей гражданской войны, остановить которую удалось лишь летом 1907 года. События 1905-1907 годов поэтому называют Первой Русской революцией.

То была стратегия непрямых действий в самом чистом, первозданном виде. Параллели событий тех лет с развалом нашей страны в 1917 и в 1989-1993 годах иногда просто изумляют.

Вспомним ту уже забытую революцию. В ней были массовый террор против русских управленцев и военных. Бомбы и пули эсэров-террористов истребили тысячи людей. (Тот, кто думает, будто террористические взрывы – это порождение только нынешних Чеченских войн, глубоко ошибается.) Были кровавые бои в Москве, в Сибири и в Закавказье. Восстания на флоте – не только на броненосце «Потемкин», но и в Кронштадте со Свеаборгом. И еще очень многое.

Но как случилась революция 1905-1907 гг.? Накануне войны и на Западе, и в Японии прекрасно знали о том, что общество в России нестабильно, что страна вступила в период турбулентности, который может закончиться либо развалом, либо преображением. Не был решен проклятый земельный вопрос, и в деревне шло сильное брожение. Все прекрасно знали о русской ушибленной интеллигенции, которая почти за сто лет до этого воспитывалась в какой-то дикой, иррациональной ненависти к собственной стране. Умонастроения русской образованщины ни для кого не были тайной: она уже тогда считала боевую доблесть и преданность Родине позорным архаизмом, считалось, что надо любить не страну, а какой-то абстрактный «народ», ради любви к которому можно желать своей стране даже поражения.

К 1904 году в России расплодилось масса всякой нечисти – эсеров-террористов, народных социалистов, анархистов, грузинских социал-федералистов, большевиков и меньшевиков (рабочих социал-демократов), бундовцев (еврейских социалистов), леваков польских, армянских, прибалтийских и финских. Многие из них просто жаждали поражения России в войне, почитая сей момент удобнейшим для устройства потрясений да революций. Знал наш враг и о том, что мощная машина имперских органов безопасности тоже поражена и либерализмом, и странным бездействием. Она занималась черт знает чем, только не ловила главарей российской смуты. К тому времени революционеры-разрушители Российской империи уже получали достаточно щедрое финансирование из американских и европейских финансовых кругов.

Самым ярким представителем таковых выступал крупный американский банкир Шифф. Горя страстью отомстить русскому самодержавию за угнетение своих соплеменников в России, он сделал очень многое для финансирования революционеров и террористов внутри нашей страны. На его деньги жили, например, эсеры-террористы, развернувшие в начале ХХ века настоящую охоту на русских генералов, министров, государственных людей. И именно Шифф был тем, кто умело использовал финансовые рычаги для поражения России в Русско-японской кампании. Используя свое влияние и связи не только с американскими, но и европейскими банкирами, Шифф добился того, что кредит русским везде оказался перекрытым, тогда как Япония получила его безо всяких ограничений. Недаром японцы позже наградят этого сиониста своим высшим орденом – за вклад в разгром русских.

Странны обстоятельства самого Кровавого воскресенья 9 января 1905 года, когда поп Гапон (мерзавец-провокатор) повел толпы рабочих к резиденции Николая II. Многие поколения русских задавали себе вопрос: как мог царь отдать приказ стрелять в народ, который шел к нему с петицией, с прошением, с образами и хоругвями, исполненный верноподданических чувств? Да еще в разгар войны?

Тайна сия до сих пор не разгадана. Но есть глухие упоминания о том, что первые выстрелы прозвучали не из линий пехоты, охранявшей Зимний дворец, а как раз со стороны демонстрации. Когда на снег упали первые солдаты, рассвирепевшие войска открыли огонь. Есть мнение, что бойню спровоцировал кто-то дьявольски коварный, стрелявший по русским солдатам из-за спин демонстрантов. И своего он добился: царь в глазах народа превратился в трусливого убийцу, а русские зашлись в кровавом революционном междоусобье, да еще и в разгар войны с Японией! Причём эта кровавая распря захватит сначала 1905-1907, а потом возобновится в 1917-м. И пойдет далее, кстати. Как тут не вспомнить слова Ленина о том, что революция 1905 года была лишь генеральной репетицией 1917-го?

9 января 1905 года можно назвать одной из гениальнейших операций врагов России, проведенной в ходе войны. Кровавое воскресенье по итогам своим для нашей страны оказалось страшнее, чем гибель флота в Цусиме или поражение под Мукденом.

Версия с таинственными стрелками-подстрекателями, между тем, воскрешает в памяти события 4 октября 1993-го. Тогда Западу было очень нужно, чтобы Ельцин удержался у власти. Ранним утром к зданию Верховного Совета он стянул войска. Но они не хотели идти на штурм белого здания, защитники которого были вооружены лишь палками, камнями, бутылками с бензином да сорока укороченными «калашами»-пукалками. К тому же, защитники Дома Советов получили приказ не стрелять ни в коем случае. И тогда на сцене появились таинственные снайперы. Выстрелы хлестнули по войскам – со стороны американского посольства и Нового Арбата, с крыш гостиницы «Украина» и Дома Советов. И войска пошли на штурм, словно разъяренные укусами слепней быки.

Кстати, потом этих снайперов никто не нашел. И никто внятно не объяснил их действий. Зато потом защитники Дома Советов рассказывали, как им пришлось снимать с крыши снайпера, провоцировавшего войска на штурм. Как накануне октября в Россию прибывали странные группы иностранцев. Все, как на подбор, с выправкой офицеров спецназа и с острыми взглядами профессиональных стрелков. И как те же группы быстро выехали из России после сожжения Дома Советов.

А не был ли применен в 1905 и 1993 годах один и тот же прием стрелков-подстрекателей, агентов третьей силы?

Русско-японская война прекрасно показала то, что Россию можно не только использовать в своих целях, но и в нужный момент взорвать изнутри, стоит лишь искусно вбросить в нее деньги – для удара по самым болевым ее точкам. Именно здесь весьма ярко проявляется закономерность: западные финансовые воротилы легко идут на союз с самыми экстремистскими политическими силами и даже боевиками-террористами – лишь бы этот союз уничтожал неугодную Западу страну, лишь бы он порождал нестабильность и хаос в нужном месте планеты.

Именно японская разведка в лице военного атташе, полковника Мотодзиро Акаши, наладила хоть и небольшое, но отлаженное финансирование всяческих революционных и националистических сил в Российской империи. Из Берлина Акаши наладил закупки оружия для кавказских, финских и прибалтийских революционеров. (Черт, и это было за восемьдесят с лишним лет до Карабаха, до подъема дико-племенного национализма в Прибалтике времен Горбачева).

Очень любопытный документ – записка министра внутренних дел Российской империи графа Ламсдорфа Николаю Второму, поданная 3 января 1906 года. В то время, когда деньги японцев и шиффоподобных уже ввергли Россию в кровавую смуту. Это – сводка разведывательно-аналитической информации. В ней Ламсдорф указывает прямо: поддержка самых агрессивных революционеров «из-за границы исходит именно из еврейских капиталистических кружков».

«В этом отношении невозможно игнорировать некоторые нижеследующие сближения, едва ли основанные на простой случайности. Сближения эти заставляют логически придти еще к тому дальнейшему выводу, что наше революционное движение не только, как сказано выше, поддерживается, но и в некоторой степени направляется из-за границы. Действительно, с одной стороны, забастовки вспыхнули с особой силой и распространились на всю Россию не раньше и не позже минувшего октября, т.е. как раз в то время, когда нашим правительством была сделана попытка реализовать крупный заграничный заем без участия Ротшильдов, и как раз вовремя, чтобы не дать осуществиться этой финансовой операции, – причем вызванная среди держателей русских фондов паника и постепенная их продажа не могли не принести, в конце концов, новых выгод тем же самым еврейским капиталистам и банкирам заведомо и открыто, как например, в Париже, игравшим на понижение русских ценностей…»