Читать онлайн «История тюрков». Страница 28

В Риме с приходом тюрков повторялась история Византии, и здесь шло активное смешение культур. Кипчаки полностью взяли власть в свои руки. Сделал это Орест, он возглавил армию федератов и возвел на римский престол своего сына, удивительно красивого молодого человека. Сын принял латинское имя Ромул Августул. Так что последний римский император был кипчаком по крови и по духу.

5 сентября 476 года его сверг другой тюрк, хан Одоакр, и тем был положен «официальный» конец Римской империи. Кипчаки, заспорившие у римского престола, решили закрыть его совсем, чтобы избавить себя от соблазна власти. Они передали «ключ» от Империи (все императорские регалии) в Константинополь. Титул на этом и «кончился».

Так имя Италии, отвергнувшей знаки императорского достоинства, наполнилось новым смыслом: «ытала» по-тюркски – «отвергай». Отвергнувшая! Рим из столицы стал обыкновенным провинциальным городом с необыкновенной судьбой. Столицу перенесли в Равенну, ее строили тюркские мастера по своему вкусу.

…Много, очень много раздумий вызовут записки грека Приска у любого здравомыслящего человека: факты не умещаются в прокрустово ложе «официальной» истории…

Как проходило застолье у Аттилы, что пили, о чем говорили, над кем смеялись, что носили – об этом Приск написал весьма достоверно. Застолье, как положено, заканчивалось песней. Той застольной песней, которая сама вливается в душу и хмелит ее лучше всякого вина. Без песни не было тюрка ни в V веке, ни позже, ни раньше.

Ничего не поделаешь, даже музыка, как и речь, у каждого народа своя. Узнаваемая. История фиксирует и это.

Вышли музыканты и начали вытворять удивительное. Под их руками оживали струны, взлетали смычки… Приск онемел. Он впервые слышал ту музыку. Поразительнейшую музыку. Увидел диковинные музыкальные инструменты, которых греки не знали. (То были бабушки и дедушки виолончели, скрипки, арфы, балалайки, тальянки.)

После песен в круг вышел юродивый. Он нес всякий вздор, заставляя смеяться до слез. Аттила хохотал над своим шутом вместе со всеми… Потом были акробаты, жонглеры, их сменили поэты, они на лету ловили рифму и слова, чем тоже удивили Приска… Такая поэзия была недоступна византийцам.

Охотник с соколом. Церковь Святого Саввы в Риме

А не отсюда ли, из желания подражать великому Аттиле, пришли во дворцы европейских королей шуты, которые веселили и развлекали гостей на балах, говорили королям правду в глаза, и им, по их шутовству, все сходило с рук? Причем опять же (что показательно!) шуты были в тех королевских домах, чья родословная восходила к тюркскому корню. У славян, например, или римлян шутов не было. Не в традиции…

Еще Приск отметил удивляющую скромность Аттилы. Царь жил не по-царски. Одежда, еда великого человека ничем не выделялись. Были такие же, как у всех.

Выделяли полководца люди, с восторгом смотревшие на своего героя. За дела, за поступки уважали Аттилу. Его храбрость и мудрость не оставляли равнодушным. На охоте, например, мало кто мог сравниться с ним, он охотился верхом на коне. Кабанов, оленей, медведей загонял и бил на ходу булавой или секирой.

Очень ценил соколиную охоту. Сок-кол по-тюркски «навестить руку», бер-кут – «принести добычу». Названия птиц говорят сами за себя. Как и коршу – «вредитель», поэтому коршунов на охоту не брали. При дворце Аттилы служили «соколчи» – те, кто следил за ловчими птицами, кормил их, готовил к охоте.

Были люди, доставлявшие диких медведей для праздничных забав. Они ловили зверей в лесу и привозили их в клетке в столицу. Медвежьи бои очень высоко ценились у тюрков.

В загон выпускали дикого медведя. К нему под разгоряченные возгласы публики выходил смельчак с рогатиной в руке или ножом. Выходил беззаботно, как бы ничего не замечая. Зверь чувствовал приближение смерти, но не мог ей воспрепятствовать. Не выдерживал и… Собравшийся народ замирал от восторга, когда разъяренный медведь бросался на человека, а тот ловко в мгновение броска по самую рукоять загонял ему нож в сердце. Овацией приветствовали победителя.

Любили тюрки и борьбу на кушаках, понимали в ней толк. Без национальной борьбы праздник не праздник. Призом победителю назначали барана. Древнейшая традиция!

А кулачный бой? То же, что рыцарские турниры, милая забава для настоящего тюрка. Это не состязание, не спорт. Священнодействие, которое в характере народа! Каждый мог выйти в круг, опробовать силы, согреть кровь. С детства ходили степняки на «кулачки», в открытом бою проверяли себя. Двор на двор, улица на улицу. Так решали споры – когда глаза в глаза с противником. Только ты и он.

В обществе жило кулачное право как форма правосудия. Его уважали и боялись. Бились стенка на стенку, один на один. До первой крови. Строго по правилам. А за нарушение правил и убить могли, тут же, на месте. И никто не мстил за это справедливое убийство, потому что Справедливость жила царицей в тюркском обществе…

Тан Мор. Пир у Аттилы. 1870 г.

Много радостей было в жизни кипчаков, много праздников украшало им жизнь. После удачного военного похода затевали любимую игру – чавган. Всадники брали в руки не мечи, а длинные кривые клюшки и гоняли ими по полю голову врага, завернутую в кожаный мешок. Величественная игра победы!

Эта дикая забава не забыта поныне, сейчас она называется «поло». Ее особенно любят англичане, может быть, потому что их предки пришли на острова вместе с внуками Аттилы? Но гоняют теперь не отрубленную голову врага, а деревянный шар. Зато по тем же правилам!

Традиции, как и народ, не умирают… Умирают лишь воспоминания о них.

С делегацией Приска Аттила был подчеркнуто холоден. Каждым жестом показывал, что она неприятна ему. Неприятен обман, царящий кругом. Великий кипчак начинал понимать, искусство лжи и есть политика, но не мог смириться с этой уродливой нормой, принятой в Европе. Не мог принять ее.

Аттила жил с другой политической культурой. Мораль его была иной, что хорошо и что плохо, он понимал по-своему, опираясь на заповеди Тенгри. Как и все подданные, жил с мыслью, что обманом ничего, кроме позора, не добьешься.

Вот и сейчас Аттила видел: христиане переманивают его воинов. Делают это открыто. Он потребовал выдачи предателей. Но европейцы, лицемерно улыбаясь, все отрицали.

Царь кипчаков не владел искусством западной дипломатии. Говорил с послами открыто, а те принимали честность за слабость. Собственно, говорить-то было не о чем. У Аттилы переманивали войско.

Беда была в том, что его люди не могли не уйти! Уход был неотвратим. Его не остановить ни указом, ни казнями, ни страхом, он – в природе человеческого общества. Как? Это еще одна тайна науки. Словно повинуясь инстинкту, люди уезжают на чужбину, туда, где, считают они, будет им лучше. У одних это получается легко, у других не получается вовсе.

Люди Аттилы ненавидели Рим и не скрывали ненависти, однако шли служить ему с мечтою возродить его былую славу. Но возродить руками тюрков. А значит, сделать Рим другим! И это им удалось…

Римляне испытывали недостаток талантов, многовековая власть на Средиземноморье развратила их, они разучились работать. Запад состарился, ему, как лекарство, нужна была свежая кровь, свежие мысли, которые обновят его культуру. Поэтому-то Рим охотно зазывал к себе перебежчиков, создавал им прекрасные условия жизни, жертвуя многим. В 380 году он принял унизительное для себя греческое христианство. Принял от отчаяния. Зная, что с 312 года кипчаки – союзники христиан, через религию искал тропинки к тюркским алтарям.

Так, например, римляне узнали об аталычестве – о древнем тюркском обычае отдавать детей на воспитание в другие семьи. И отправили к Аттиле отпрыска из знатного рода, Аэция. Этого человека Аттила назвал братом, сам учил обычаям… Домой Аэций вернулся искушенным человеком, быстро стал генералом, потом полководцем римской армии. Лучше него (ученика Аттилы!) никто в Западной империи не знал кипчаков.

Кто был этот Аэций? Слишком уверенно он вел себя в обществе кипчаков, почему? Опять же ничего удивительного. Его отец тюрк, магистр римской конницы, а мать римлянка, «благородная, богатая женщина», как писали о ней современники… От их брака родился баловень судьбы.

Галлия (нынешняя Франция) стараниями Аэция стала королевством перебежчиков. Там уже жили тысячи кипчакских семей, и все у них было тюркское. Даже имя столицы. Привычное для тюркского уха слово – Тулуза.

Выдачи перебежчиков и требовал Аттила от делегации Приска. Требовал невыполнимого!.. Приводил сотни имен, говорил о Тулузе (Толозе), о других городах, где скрывались перебежчики… Тщетно. Никто не возвращался. А разведка отметила, галльский город Аврелиан стали называть на тюркский лад – Орлеан. Посольство Приска принялось отрицать даже появление в Галлии тюркских городов!.. Не найдя слов, Аттила выгнал лжецов из дворца.