Читать онлайн «Цивилизация средневекового Запада». Страница 48

Покаянное бегство от мира было, однако, не единственным выражением устремлений средневековых людей к спасению и вечной жизни. Было и другое, столь же мощное духовное течение, увлекавшее многих страждущих людей надеждой на возможность воцарения небесного блаженства на земле, возвращения золотого века или потерянного рая. Это было милленаристское; течение, связанное с мечтой о тысячелетнем царствии Божьем на земле.

Историческая эволюция этого верования довольно сложна. Милленаризм был одной из ипостасей христианской эсхатологии, он опирался на апокалипсическую традицию и был тесно связан с мифом об Антихристе. Он формировался и обогащался за счет Апокалипсиса. Хотя эта книга возвещает страшные беды, ее трагический настрой оставляет место надежде, которая питала веру в лучшие времена. Апокалипсис утверждает неизбежность решительных перемен. «И сказал Сидящий на престоле: се творю все новое»; и должно свершиться видение автора Апокалипсиса, и небесный Иерусалим спустится на землю: «и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога». Видение это сопровождается тем сиянием и блеском, которые столь завораживающе действовали на средневековых людей.

Небесный Иерусалим представал «во славе Божией; светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному». И «город этот не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец».

Однако, хотя все завершается в Апокалипсисе победой Бога и спасением человека, предшествующие этому бедствия, которые должны обрушиться на землю, постоянно владели воображением людей. Этому помогали и многие евангельские тексты, также содержащие страшные описания событий, которые должны свершиться накануне явления Сына Человеческого. Вот что возвещает, например, Матвей: «Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это начало болезней».

Эти предвестники светопреставления — войны, голод, эпидемии — казались особенно явными людям Раннего Средневековья. Разрушительные варварские нашествия, страшная чума VI в. и неурожаи непрерывной чредой своей держали людей в напряженном ожидании, в котором страх смешивался с надеждой, но наиболее сильным был все же страх, панический ужас, владевший массами людей. Средневековый Запад, пока он жил ожиданием желанного спасения, был миром, проникнутым страхом. Стоит отметить некоторые вехи истории становления этого страха с доктринальной точки зрения и процесса как бы генетической передачи его от одного поколения к другому.

В конце VI в., когда Великая чума, которая, неоднократно возобновляясь на протяжении столетия, укрепила веру в близость и неминуемость Страшного суда, пошла на спад, Григорий Великий, избранный в 590 г. папой и ставший преемником бессильных понтификов (одному из них римский народ во время эпидемии кричал: «Пусть чума и голод тебя поразят!»), завещал Средневековью особый спиритуализм конца света с призывом ко всеобщему покаянию, положив начало доктринальной истории страха.

В сумме идей и представлений, выражавших это чувство, постепенно на первый план стал выступать образ Антихриста. В зародыше его можно обнаружить в пророчествах Даниила, в Апокалипсисе, в двух посланиях апостола Павла фессалоникийцам. Позднее его облик и история обрели более конкретные очертания и сочинениях св. Иренея в конце II в., Ипполита Римского в начале III в. и, наконец, Лактанция в начале IV в. Заметим, что все их предсказания грядущих катастроф сложились в условиях тяжких испытаний, выпавших на долю их времен: это иудейская война, экономический кризис конца I в., всеобщий кризис римского мира в III в., чума VI в. В итоге сложилось следующее представление об Антихристе: накануне светопреставления должен появиться дьявольский персонаж, который будет заправлять всеми бедствиями мира и попытается увлечь человечество на путь вечной погибели. Это антагонист Христа — Антихрист. Но против него восстанет другой персонаж, Царь последних времен, который попытается объединить род человеческий, чтобы повести его к спасению, и, наконец, вновь сошедший на землю Христос повергнет Антихриста.

Миф об Антихристе впервые был использован в VIII в. одним монахом по имени Петр, который позаимствовал его из греческого сочинения VII в., приписываемого им некоему Мефодию, затем он появился в X в. в сочинении Адсона, посвященном жене Людовика IV Заморского королеве Герберге, а после тысячного года он получил распространение на Западе благодаря обнародованным Альбуином пророчествам Сивиллы Тибурской, которые были составлены в IV — V вв. в византийской среде.

Антихрист отныне занял привилегированное положение в трудах теологов и видениях мистиков. О нем не раз писали в Клюни: аббат Одон в начале X в., монах и поэт Бернар де Морваль в середине XII в. Но особенно благоприятную почву он нашел в Германии XII в. в сочинениях Ансельма Хавельбергского, Герхоха Рейхерсбергского, Оттона Фрейзингенского, Хильдегарды Бингенской. Эта святая монахиня видела его во сне: это «черное как уголь чудовище с огромной головой, горящими глазами, ослиными ушами и железными клыками, торчащими из разверстой пасти».

Важно то, что Антихриста и его противника, Царя последних времен, стали широко использовать с разными религиозными и политическими целями, и они искушали как клириков, так и широкие народные массы. В мире, где идея поединка, соперничества была доминирующей в религиозной жизни, образ соперника Христа и легкость приложения эпизодов его истории к реальным ситуациям весьма благоприятствовали популяризации Антихриста ради разъяснения и укрепления веры. Поэтому довольно быстро, самое позднее с XII в., за него ухватился религиозный театр, который был в средние века наиболее массовым видом искусства, и сделал этот образ привычным для всех. «Действо об Антихристе», самые интересные версии которого из дошедших до нас сложились в Англии и Германии, играли по всему христианскому миру. Главными действующими лицами были Антихрист и его противник — «справедливый царь». Пробуждавшие сильные страсти, эти знаменитые персонажи средневековой сцены стали служить интересам политической пропаганды, и в зависимости от ситуации с ними идентифицировали тех или иных политических деятелей. В Германии ради пропаганды национальной идеи Фридриха I Барбароссу и Фридриха II представляли Царями последних времен, то же самое делали во Франции, где, ссылаясь на один отрывок из сочинения Адсона, предрекали объединение всего христианского мира под властью короля Франции, отводя, в частности, роль Царя Людовику VII во время II крестового похода. Гвельфы же, сторонники папы, наоборот, видели в Фридрихе II Антихриста, как позднее и противники папы Бонифация VIII, которые называли его Антихристом на троне св. Петра. Хорошо известно, каким успехом пользовалось в качестве оружия пропаганды имя Антихриста в XV и XVI вв. Антихристами были и Савонарола для его врагов, и римские папы для реформаторов.

Большинство легенд, связанных с историческими персонажами, тяготели к мифу об «уснувшем императоре», перекликавшемуся с восточным мифом о «сокрывшемся эмире». Для народных масс, алчных до милленаристских откровений, Фридрих Барбаросса, Бодуэн Фландрский, Фридрих II не умирали. Они или спали в пещере, или скитались переодетыми в ожидании, когда можно будет проснуться или открыться перед людьми, чтобы повести всех к блаженству. Народные предводители не раз выступали, пользуясь этой верой, например Танхельм в Зеландии и Брабанте около 1110 г. Он проповедовал, одетый монахом, в открытом поле. Толпы народа стекались, чтобы послушать этого человека, который, «как ангел Господень» был наделен удивительным красноречием. Он воспринимался как святой, поэтому не случайно его смертельные враги из Утрехтского капитула в одном из посланий 1112 г. жаловались, что «дьявол как будто придал ему облик ангела света». Так же действовал и предводитель движения пастушков во Франции в 1251 г., бывший монах, называвший себя Яковом из Венгрии. Нередко под видом ожидаемых земных мессий выступали чистые узурпаторы: в России смутного времени Лжедмитрии, во Франции начала XIX в. лже-Людовик XVII, во Фландрии начала XIII в., лже-Бодуэн — типичный и хорошо известный образец узурпатора, странствующий отшельник, ставший «государем и святым, столь почитаемым, что люди целовали шрамы на его теле, свидетельствующие о долгом мученичестве, дрались из-за волос его и лоскутьев одежды, пили воду после его мытья, как поступали несколькими поколениями ранее и в отношении Танхельма». В 1225 г. во время страшного голода он получил от своих приверженцев титул императора.

Церковь, обычно безуспешно, обличала этих возмутителей мира, называя их или Антихристами, или лжепророками, которые, по словам Евангелий и милленаристских текстов, должны помогать Антихристу и соблазнять народ ложными чудесами. Милленаризм был сложным явлением, но в нем можно выделить несколько представлений, обладавших наибольшей притягательностью и потому особенно важных для средневековой ментальности.