Читать онлайн «История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II». Страница 40

В. Страда. Тоталитаризм / тоталитаризмы // В. Страда. Россия как судьба: Сборник статей. М.: Три квадрата, 2013. С. 394–409.

И. Фёст. Адольф Гитлер. Биография: В 3 т. Пермь, 1993.

Н. Фрай. Государство фюрера. Национал-социалисты у власти: Германия, 1933–1945. (Современная немецкая историография). М.: РОССПЭН, 2009.

Россия НЭПовская. Исследования. М.: Новый хронограф, 2002.

НЭП: Экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: РОССПЭН, 2006.

После разгрома «Объединенной левой оппозиции» в ВКП(б) в декабре 1927 г. Сталин приступил к консолидации личной власти. В апреле 1929 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), а затем и на XVI партконференции жесточайшим нападкам был подвергнут его бывший главный союзник Н.И. Бухарин. Под огонь критики попали также председатель Совнаркома А.И. Рыков, руководитель большевицких профсоюзов М.П. Томский и глава Московской парторганизации Н.А. Угланов. В течение 1929–1930 гг. их всех одного за другим лишили должностей и вывели из состава Политбюро.

Эта чистка имела большое значение. Она знаменовала собой подавление последней серьезной оппозиции Сталину в высшем руководстве ВКП(б). Бухарин и его сторонники оказались в опале из-за того, что, подобно Троцкому и Зиновьеву, попытались отстаивать свое право быть независимыми от Сталина, а в пределе – вместо Сталина возглавить большевицкую власть. «Любимец всей партии» (так называл Бухарина Ленин) стал вызывать неудовольствие Сталина уже в конце 1927 г. тем, что не только в теории, но и на практике начал требовать, как это раньше делали меньшевики, всерьез относиться к Марксову историческому материализму.

Марксизм, однако, не являлся для Сталина, как и для Ленина и для иных большевицких вождей, чем-то догматическим и непреодолимым. Он был, как сами они любили повторять, только «руководством к действию». К действию по захвату, удержанию и расширению власти любой ценой. Большевицкие вожди использовали марксизм только как способ выражения своих мыслей и как удобное оружие при сведении личных счетов. Присягая на верность марксистской формуле «бытие определяет сознание», большевики действовали совершенно противоположным образом, своей волей перекраивая бытие покоренного ими общества.

В декабре 1927 г. Сталин, разгромив «левую оппозицию», неожиданно объявил о том, что НЭП по существу исчерпал себя и надо переходить к другим методам хозяйствования, по сути близким к тому, что предлагали троцкисты. Не готовый к столь резкому полевению взглядов своего бывшего союзника по антитроцкистской борьбе, Бухарин не согласился с ним. Начался спор, продолжившийся в 1928 г. В центре его был вопрос об отношении большевиков к крестьянству. Экономическая самостоятельность мелкого производителя стала в то время пугать Генсека ЦК не меньше, чем до того Троцкого и Зиновьева.

Дело в том, что экономически независимый производитель продуктов питания – а именно таким являлся крестьянин – никак не вписывался в большевицкую модель тотальной диктатуры, которую они стыдливо именовали «диктатурой пролетариата». Крестьянин, имея землю и работая на ней, был намного свободней от большевицкого государства, чем оно от него. Крестьянин мог прокормиться сам и накормить горожан, а большевики нуждались в продуктах крестьянского труда и сами, и для снабжения городов, и для продажи за границу для получения валюты. Чтобы покупать на рынке у крестьян продукты, рабочие нуждались в деньгах. Следовательно, большевики должны были платить им достойное возмещение за их труд. Но тогда независимыми становились и рабочие. И так экономическая власть над Российским обществом ускользала из рук коммунистов, а они хорошо усвоили марксистский принцип, что политика – это продолжение экономики. Потеряв экономическую власть сегодня, коммунисты лишатся политической завтра.

Итальянские фашисты могли мобилизовать крестьян на решение национальных задач, т. к., во-первых, признавали за ними право владения землей и, во-вторых, корпоративное государство сулило крестьянам немалые экономические выгоды. Нацисты кружили своим крестьянам головы дармовой землей на Востоке и расовым превосходством над славянскими недочеловеками. А чем могли увлечь крестьян коммунисты, после того как позволили им в 1917–1918 гг. взять даром помещичью и церковную землю, – ничем. Больше крестьянам грабить было нечего, перспектива мировой революции их только пугала, антирелигиозные действия коммунистов отталкивали. Крестьяне хотели, чтобы большевики оставили их в покое. Но крестьянский покой был предвестием конца большевицкой диктатуры. Большевикам, чтобы выжить, надо было сделать крестьян полностью зависимыми от государства, а для этого был один путь – лишить их силой и собственности на средства производства, и земли, и свободы в распоряжении своим трудом и его плодами. Иначе говоря, превратить свободных граждан – в рабов большевицкой власти. Сами крестьяне в социализм врастать не желали, и потому вожди ВКП(б) решили врастить крестьян в социализм, не останавливаясь перед любым насилием.

Предлог был выбран вполне уважительный: как и бывшие оппозиционеры, Сталин объявил, что свободный рынок и НЭП сдерживают ускоренную индустриализацию страны, так как ставят государство в зависимость от «капризов» частного собственника. СССР нужно как можно больше зерна для продажи его за границей: только так можно было финансировать строительство крупных промышленных объектов. Но это был только предлог. Действительной целью большевиков было порабощение крестьянства «навсегда», а заодно и ускоренная индустриализация. Сталин думал, что «убивает двух зайцев».

Заметки ответственного редактора:

Биограф Сталина американский историк Роберт Такер указывает и еще на одну причину коллективизации. Генсеку нужна была своя «революция», поскольку в предыдущей его роль была мизерна. На волне этой «революции» – невиданного в истории социального эксперимента по уничтожению независимого крестьянства – Сталин рассчитывал получить абсолютный авторитет и абсолютную власть в партии большевиков. Чего он и добился. – Р. Такер. Сталин. История и личность. М., 2006.

В декабре 1927 г. Сталин, по существу, призвал партию вернуться к методам военного коммунизма. Для изъятия запасов зерна в деревню были направлены 30 тыс. членов ВКП(б). Сам Сталин в январе 1928 г. выехал в Сибирь для контроля за хлебозаготовками. Апрельский (1928 г.) пленум ЦК и ЦКК потребовал нанести «удар по кулакам и скупщикам-спекулянтам». Фактически удар был направлен против любого мало-мальски имущего деревенского жителя. В знаменитой речи на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г. Сталин провозгласил: «Вопрос стоит так: либо один путь, либо другой, либо назад – к капитализму, либо вперед – к социализму. Никакого третьего пути нет и не может быть… Теперь мы имеем возможность повести решительное наступление на кулачество, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс и заменить его производство производством колхозов и совхозов». Ситуацию Сталин видел ясно и вопрос ставил четко. Если с большевицкого языка перевести его на нормальный, он будет звучать так: или в России будет благоденствовать народ, но без большевиков, или будут благоденствовать большевики за счет народа. Третьего пути действительно не было и быть не могло.

Бухарин, Рыков и их единомышленники попытались противодействовать «военно-феодальной эксплуатации крестьянства». «Мы черт знает что делаем! – говорил, например, Рыков. – …Мы называем кулаком подлинного середняка, совершенно законно желающего быть зажиточным». Оппоненты Сталина в руководстве ВКП(б) предлагали не сворачивать, а всемерно развивать рыночные механизмы, отрегулировать оптовые цены на сельскохозяйственную продукцию, сделав их гибкими, и увеличить капиталовложения в легкую промышленность. Разумеется, никакого подлинного капитализма в деревне они не хотели. Просто считали, что НЭП и рынок не исчерпали еще всех возможностей и «рубить головы товаропроизводителям» рано. Их спор со Сталиным и сталинистам шел, таким образом, не об отказе от курса на социализм, а о сроках его введения.

Это был не спор о стратегии управления страной, а о тактике осуществления большевицкой диктатуры. И, кроме того, это был спор о власти и о методах властвования, наиболее выгодных большевикам, а отнюдь не народу. Опираясь на крестьянина, псевдоправые надеялись отстранить Сталина от верховной власти и сами встать у партийного, а, соответственно, и государственного руля. Спор о будущем русской деревни, который вели между собой Сталин и Бухарин, не был и в малой степени вызван заботой о крестьянине.