Читать онлайн «Чингисхан и рождение современного мира». Страница 11

Во время долгого обратного пути Есугею встретился лагерь татар, в котором происходило какое-то празднество. «Сокровенное сказание» говорит, что Есугей захотел присоединиться к ним, хотя и знал, что ему нельзя открывать, что он их недруг, убивший их могучего воина, Тэмуджина Угэ, восемь лет тому назад. Он назвался ложным именем, но кто-то из татар узнал его и подсыпал ему яду.

Страдающий от яда Есугей кое-как добрался до родного поселения, и тут же послал гонца, которому было поручено немедленно найти Тэмуджина и вернуть его домой. Тэмуджин оставил Бортэ и поспешил к смертному одру отца.

К тому времени, как мальчик добрался до своего лагеря, его отец уже умер. Он оставил двух жен и семерых детей младше десяти лет. В то время семья все еще жила на побережье реки Онон вместе с родом тайджиутов, который последние три поколения господствовал над родом бориджинов, к которому принадлежал Есугей. Без Есугея, который бы помогал им сражаться и охотиться, тайджиуты решили, что им мало проку от двух вдов и семерых маленьких детей. В суровых условиях северной Монголии клан не мог позволить себе кормить девять лишних ртов.

По традиции степи один из братьев Есугея, который помогал в похищении Оэлун, должен был взять ее в жены. Согласно монгольской системе брака, даже старший сын Есугея от другой жены, Сочигел, мог бы быть подходящим для нее мужем, если бы был достаточно взрослым, чтобы содержать семью. Монгольские женщины часто выходили замуж за младших мужчин из семьи их погибшего мужа, поскольку это позволяло юноше получить опытную жену, не преподнося дорогих подарков ее семье и не отрабатывая долгий выкуп за нее. Хотя Оэлун была все еще довольно молодой женщиной двадцати пяти-двадцати шести лет от роду, у нее уже было больше детей, чем мог прокормить обычный мужчина племени. К тому же она была похищенной женой, так что не могла предложить своему мужу ни семейного богатства, ни выгодных клановых связей.

Поскольку ее муж умер, и никто не хотел брать ее в жены, Оэлун оказалась вне рода, и никто больше не был обязан помогать ей. Знаком того, что она теперь изгнана из рода, послужила пища, которая у монголов часто символизирует разные аспекты отношений. Весной, когда две старухи, вдовы прежнего хана, собирали ежегодный пир во славу предков, они не позвали Оэлун, таким образом отказывая ей не только в еде, но и в членстве в клане. Она и ее семья теперь должны были сами заботиться о себе. Когда клан собрался перекочевывать вниз по течению реки Онон на летние пастбища, решено было оставить Оэлун и ее детей.

Согласно «Сокровенному сказанию», когда весь род снимался с места, он оставил двух женщин и семерых детей одних. Только один старик из незначительной в клане семьи открыто возражал против такого действия. Тогда и произошло событие, которое наложило заметный отпечаток на Тэмуджина. Один из уходящих тайджиутов заорал на старика, мол, не ему судить, что для рода правильно, а что нет, а затем повернулся и заколол его копьем. Увидев это, Тэмуджин, в то время ребенок не более чем десяти лет от роду, бросился к умирающему, пытаясь помочь ему. Но он ничего не мог поделать, и ему оставалось только плакать от обиды и гнева.

Оэлун, которая показала такую выдержку и взвешенность во время своего похищения, проявила такую же решительность и силу воли и в этой ситуации. Она предприняла последнюю яростную и дерзкую попытку пристыдить тайджиутов за то, что они бросают ее семью. Когда клан покинул свое становище, она вскочила на коня, схватила Духовное Знамя своего мертвого мужа и погналась за ними. Она несколько раз проскакала вокруг уходящих членов клана, бешено размахивая копьем над головой. Для Оэлун это было не просто демонстрацией символа своего погибшего супруга, но предъявлением самой его души взорам тайджиутов. Они и вправду устыдились в присутствии его души и, испугавшись сверхъестественного воздаяния за свои действия, временно вернулись в лагерь. Затем они дождались ночи и, один за другим, тайно ушли, забрав с собой также весь скот семьи Тэмуджина, таким образом обрекая обеих вдов и их детей на практически верную смерть зимой.

Но семья Оэлун не погибла. Совершив самый настоящий подвиг, она спасла их — всех их. Как говорит «Сокровенное сказание», она покрыла свою голову, подоткнула юбку и бегала вверх и вниз по течению реки день и ночь, чтобы только прокормить своих пятерых голодных детей. Она находила дикие плоды и выкапывала съедобные корни растений при помощи палки из можжевельника. Чтобы помочь прокормить семью, Тэмуджин сделал деревянные стрелы, снабдив их наконечниками из острых костей, и охотился в степи на крыс. Он согнул швейные иглы своей матери и сделал из них рыболовные крючки. Когда мальчики подросли, они стали охотиться на более крупную дичь. По словам персидского хрониста Джувайни, который посетил Монголию пятьдесят лет спустя и оставил нам одно из первых письменных свидетельств о жизни Тэмуджина, члены семьи «были одеты в шкуры собак и мышей, а пищей им служила плоть этих животных и прочих мертвых тварей». Неважно, правдивы ли детали этих описаний, но все они показывают отчаянную, одинокую борьбу этих отбросов общества, на грани голодной смерти, живущих, как животные вокруг них. В этой суровой и жестокой стране они опустились до самого низкого уровня жизни в степи.

Как мог ребенок, живущий в таких условиях, находящийся на самой нижней ступени социальной лестницы, вырасти и стать Великим Ханом монголов? Исследуя свидетельства «Сокровенного сказания» о детстве Тэмуджина, мы находим знаки того, какую важную роль сыграл этот ранний травматический опыт в формировании его характера и, соответственно, в его пути к вершинам власти.

Трагедия, которую пережила его семья, зажгла в нем неистребимое желание сломать жесткую кастовую структуру степного общества, самому взять в руки свою судьбу и полагаться только на помощь доверенных союзников и друзей, а не родственников или клан.

Первым его доверенным другом стал чуть-чуть более старший мальчик по имени Джамуха, чья семья неоднократно располагалась лагерем возле стоянки семьи Тэмуджина на берегах реки Онон, а также происходила из рода Джадаран, который состоял в дальнем родстве с кланом отца Тэмуджина. В монгольской культуре родовые связи были высшей ценностью общества. Любой «неродич» автоматически считался врагом, а степень взаимопомощи и преданности людей определялась степенью родства. Тэмуджин и Джамуха были дальними родственниками, но они хотели стать ближе, стать братьями.

Дважды за свое детство они приносили друг другу клятву вечного братства, став, согласно монгольской традиции, кровными братьями. История этой обреченной дружбы и центральных событий раннего периода жизни Тэмуджина демонстрирует его удивительную способность преодолевать трудности и собирать силы, необходимые для того, чтобы окончательно подавить неконтролируемую агрессию одного племени против другого.

Тэмуджин и Джамуха крепко сдружились, когда вместе охотились, рыбачили и играли в игры, которым детей учили, чтобы развивать важнейшие навыки жизни в степи. Монгольские дети — и мальчики, и девочки — росли на лошадях. Практически с младенчества они учились ездить с родителями или старшими братьями и сестрами. Буквально спустя несколько лет они уже умели держаться в седле. Обычно к возрасту четырех лет дети уже умели ездить без седла, а иногда и стоять на конской спине. Стоя на спинах коней, они часто соревновались друг с другом, пытаясь сбросить другого на землю. Когда они уже доставали ногами до стремян, их учили стрелять на скаку из лука и ловить арканом животных. Они изготавливали мишени из мешочков с перьями, привешивали их к блинным шестам и соревновались в стрельбе на разных дистанциях и на разной скорости. Все эти умения оказывались потом незаменимыми в жизни коневода.

Среди других игр можно назвать игру в бабки (нечто вроде игральных кубиков, сделанных из овечьих костей). Каждый мальчишка носил с собой набор из четырех таких бабок, которые можно было использовать для того, чтобы предсказывать будущее, разрешать споры, или просто для развлечения. К тому же Джамуха и Тэмуджин играли на льду замерзшей реки в более подвижную игру, чем-то напоминающую шотландский керлинг. Хотя в «Сокровенном сказании» и не упоминаются коньки, европейский путешественник в следующем столетии пишет, что охотники в этой местности часто привязывают кости к своим ступням, чтобы очень быстро передвигаться по замерзшему льду рек и озер — для забавы и для охоты.

Это умение впоследствии очень пригодилось монголам, поскольку в отличие от большинства армий того времени монголы легко передвигались и даже сражались на поверхности замерзших рек и озер. Замерзшие реки, такие как Волга или Дунай, которые европейцы считали своей надежной защитой от вторжения, стали для монголов торной дорогой, которая позволила им подъехать вплотную к стенам городов во время года, считавшееся в Европе наименее приспособленным для войны.