Читать онлайн «История воссоединения Руси. Том 1». Страница 21

Кроме оседлых дворян, из которых каждый, при всякой тревоге, превращался в воина, на Подолье стояла еще пограничная стража, состоявшая или из молодежи, не обремененной семейными заботами, или из холостяков и вдовцов, не расположенных к женитьбе. Эта стража была не что иное, как домашние казаки-дворяне, которые относительно казаков полевых, или запорожских, были почти то же, что духовенство белое относительно монашествующего. Стоять на пограничье значило — подвергаться опасностям, не отрекаясь от связей с оседлым населением; удалиться на Запорожье значило — сверх опасности боевой жизни, подвергнуть себя еще и всевозможным лишениям. Папроцкий о подольском шляхтиче Богдане, князе Рожинском, "гетмане низовых казаков", выражается кая о пустыннике: "Презрел он богатства и полюбил славу защиты границ. Оставив временные земные блага, претерпевая голод и нужду, стоит он как мужественный лев, и жаждет лишь кровавой беседы с неверними".

Как низовые казаки, так и пограничная стража, имели в виду одну цель — не допускать татар в Украину и преследовать хищников, которые угоняли стада и захватывали народ в неволю. На Руси это было великою заслугою в глазах общества. Без пограничной стражи, оно бы вечно должно было опасаться появления татарской орды, и не могло бы заниматься никакими делами. Еще король Сигизмунд-Август определил четвертую часть королевских доходов на содержание пограничной стражи. Стефан Баторий нанял на эти деньги 2.000 копейщиков и разместил их, под именем подольскато войска, в тех пунктах, которые особенно были удобны для защиты от крымской и белгородской орды. "Эти воины (говорит перемышльский епископ Писецкий в начале XVII-го века) [45] составляют главную силу польской конницы, и юношество наше, желающее посвятить себя военной службе, как-бы в рыцарской школе проходит на пограничье свой искус. Здесь-то оно постоянно упражняется в битвах с татарами; отсюда выходят самые мужественные люди, опытные ветераны для всех важных военных случаев". Молодой человек, не отведавший пограничной стоянки, считался в польской Руси неопытным и не имел ходу в обществе. На пограничной службе завязывались у панов знакомства, которыми они пользовались впоследствии, во время своей политической деятельности. Там же развивался у них и дух личной самостоятельности, отличавшей польское общество. Пограничная служба, исполненная приключений и опасностей, приучала шляхту к отважной предприимчивости, которая потом не знала пределов. Здесь воспитывались характеры, вдохновлявшие польское общество на такие широкие, хоть и мечтательные, предприятия, как завоевание Московского царства и устремление польско-московских сил против Турции. Но здесь же получило свое начало и суровое рыцарство запорожское, отчуждавшееся польской государственной политики. Знатные паны возвращались из пограничной военной школы в свои имения, в свои родственные круги и стремились к центру шляхетской деятельности — королевскому двору, при котором каждый добивался — или государственной должности, или военного чина, или крулевщизны; напротив, мелкая шляхта, привыкши в украинской службе к широкому разгулу, к простоте обращения и к убожеству быта, сменявшмуся случайным достатком, естественно тяготилась потом службою дворскою, где бедняку нечем было отличиться, и где за каждую смелую выходку против богатаго шляхтича грозила беда от его свиты. Эта шляхта охотнее оставалась на Украине и, защищая границы, вела такую же казацкую жизнь вблизи окраин государства, как и низовое рыцарство — вдали от них. Казаки-пограничники и казаки-низовцы находились в постоянных между собою сношениях и не раз предпринимали совместные походы в турецкие владения. Часто во главе низовцев являлся русский пан, у которого обыкновенно была собственная дружина, как например князь Богдан Рожинский. Лучшие люди между низовцами были известны в панском пограничном обществе, и наоборот, представители воинственного дворянства русского приобретали популярность в запорожских куренях.

Одною из личностей, характеризующих русскую шляхту XVII века и её отношения к низовым казакам, был владелец Злочова, в Львовском уезде, Самуил Зборовский, младший из шести сыновей краковского каштеляна, игравших важную роль при избрании на польский престол Генриха-Француза и Стефана Батория, vir animosus, как называют его современники, воспитанный в войске императора Максимилиана II. Гостя вместе с братьями, при королевском дворе, в одной из обычных в то время схваток за оскорбление панской гордости, он убил каштеляна Ваповского, почти перед глазами самого государя. По законам Речи-Посполитой, он подлежал за это смертной казни, но спасся от неё заступничеством знатной родни. Правительство объявило его банитом, однако ж без лишения чести, что строгим хранителям преданий показалось вредным нововведением. Зборовский, соединив вокруг себя цвет пограничного рыцарства, служил при дворе седмиградского князя, Стефана Батория, а по избрании его на польский престол, возвратился в отечество. Все-таки приговор баниции тяготел над ним. Он не мог занимать никакой далжности, и только обширные связи с аристократическими домами давали ему возможность являться безопасно в публичных собраниях.

Такая жизнь томила Зборовского. Он придумывал разные средства, как бы совершить нечто необыкновенное и тем восстановит потерянные права свободного гражданина Речи-Посполитои. В то время Стефан Баторий вел ожесточенную войну с московским царем Иоанном Грозным и врезывался в его государство с запада. Зборовский задумал вторгнуться в московские владения с юго-востока.

На эту мысль навели его запорожцы, которые, прослышав о праздной жизни Самуила Зборовского и зная воинственный дух его, обещали, через своих послов, избрать его своим гетманом. Зборовский отправил с теми же послами подарки и деньги "запорожским молодцам", и стал готовиться к походу.

По вольности дворянства Речи-Посполитой, приготовления ко всякому подобному предприятию делались шумно. Скрываться было не от кого: паны не признавали над собой никакого контроля, особенно владельцы украинских имений. Преувеличенные молвою слухи о задуманном Зборовским походе в степи расходились во все стороны. От крымского хана и молдавского господаря прибежали к нему гонцы с мирными предложениями. Хан обещал выпросить ему у султана знамя, дававшее право на молдавское господарство, если он удержит запорожцев от вторжения в Крым; а молдавский господарь предлагал 500 коней, если он оставит в покое Молдавию. Зборовский между тем списался с одним из украинских старост, который обещал выслать к Днепру, на устье реки Псла, свою военную дружину, с тем, чтобы по реке Пслу идти соединенными силами к пограничному городу Московского государства, Путивлю.

Поход Зборовского на Запорожье описан одним из так-называемых приятелей дома Зборовских, известным уже нам Папроцким, как можно думать, со слов очевидцев. Мы приведем все характеристические черты записки Папроцкого, напечатанной в Кракове, через несколько месяцев после события.

Весною 1583 года, Зборовский, в сопровождении 70 шляхтичей-слуг и с отрядом гайдуков, явился на берегах Днепра. Достигнув Канева, все общество село на човны; лошади пошли берегом. В Запорожской Сечи узнали между тем, что Зборовский уже на Днепре, и выслали навстречу ему послов, с приветствием и с обещанием гетманства. Зборовский благодарил за оказанную ему честь и послал на Запорожье новые подарки.

Тут черкасский староста пытался отвлечь запорожцев от Зборовского и приглашал под свое знамя, обещая им разные награды от себя самого и от короля. Но запорожские молодцы предпочли вольного гетмана королевскому старосте и остались при Зборовском.

Из Канева спустилась флотилия, мимо Черкас, к устью реки Псла, куда, в условное время, доджна была приспеть дружина пограничного старосты, с которым Зборовский намерен был вторгнуться в московские пределы. Но староста не сдержал своего слова.

Отложив поход к Путивлю до другого времени, Зборовский поплыл далее и остановился в устье реки Самары.

Боплан говорит, что эта река весьма обильна рыбою, а окрестности её так богаты медом, дичью и строевым лесом, что едва ли какое-либо другое место может с ними сравниться. Казаки прозвали Самару Святою рекою и впоследствии сильно отстаивали у правительства право на свободное владение её берегами. Зборовский застал на Самаре 200 так-называемых речных или водных казаков, которые находились под начальством особого отамана и занимались исключительно рыболовством да охотою. Шкуры зверей обращали они в собственную пользу, а съестное отсылали за Пороги, где кочевали казаки-воины.