Читать онлайн «Повседневная жизнь Москвы в XIX веке». Страница 58

Кормились на рынках и бесчисленные жулики: дергали за рукав нищие и попрошайки, шныряли карманники, фальшивое золото какие-то проходимцы продавали «задешево» под видом настоящего («потому что деньги срочно понадобились»), устраивались своеобразные азартные игры, в которые почти никогда нельзя было выиграть.

К числу последних относилась, к примеру, «московская рулетка». Современник описывал ее так: «Деревянная доска делится на 5–10 нумерованных квадратиков. На квадратики делаются ставки, затем пускается кубарь. Выигравший получает втрое против своей ставки, а все остальное идет в пользу хозяина рулетки. Другие простонародные азартные игры основаны исключительно на ловкости рук Берется связанный в кольцо шнур: предприниматель быстро и хитро складывает его петлей. Игра идет на заклад, иногда на несколько рублей: если играющий поставит палец так что попадет внутрь кольца — то он выигрывает, если кольцо сдергивается — он проиграл. Или быстро выбрасываются три карты: нужно угадать — которая из них фигура. Задача не трудная, но благодаря каким-то ловким маневрам игроков почти никогда не удается угадать верно.

Обыкновенно организаторы таких игр держатся целой компанией. Один ведет игру, другие вмешиваются в публику, подогревают ее удачными фиктивными ставками, крупными выигрышами и всеми мерами способствуют видам играющего. При приближении полиции рулетка моментально превращается в лоток с пирожками… Азарт сильно взвинчивает публику и нередки случаи проигрыша нескольких десятков рублей — очевидно, всей получки, — каким-нибудь рабочим или ремесленником»[230].

Постоянно действующим продовольственным рынком на протяжении XIX века было занято все пространство нынешней Манежной площади — Охотный ряд. Из всех московских рынков он был наиболее престижным: покупать здесь деликатесы не гнушались и первейшие московские гастрономы, что, впрочем, не мешало здешним лавкам славиться весьма сомнительной чистотой, тяжелыми запахами тухлятины и прогорклого масла, тучами мух и уймой жирных крыс. Лишь в начале осени, когда достигал апогея яблочный сезон, интенсивный запах антоновки несколько забивал обычную (и философски воспринимаемую москвичами) вонь этого места. «Охотный ряд — до сих пор наполовину первобытный базар, — писал знаток Москвы П. Д. Боборыкин, — только снаружи лавки и лавчонки немножко прибраны, а во дворах, на задах лавок, в подвалах и погребах — грязь, зловоние, теснота! Но истый москвич без покупок в Охотном ряду обойтись не может»[231].

Вся улица представляла собой бесконечные ряды двухэтажных лавок (второй этаж — жилье) — мясных, рыбных, зеленных, колбасных и пр. За аренду лавки здесь благодаря бойкости места платили в середине и второй половине столетия по 2–3 тысячи рублей в год. Торговали тут также «щепенным товаром» — всевозможными изделиями из дерева, букинистическими и лубочными книгами и лубочными картинками.

Возле открытых дверей лавок громоздились напоказ груды редьки, редиски, огурцов, капустных кочанов, в корзинах в сезон были выставлены клубника и земляника. В колбасном ряду внутри каждой лавки, точно сталактиты, на стенах, потолках и столбах, были развешаны тамбовские и воронежские, а также вестфальские и французские окорока и сотни колбас разных сортов — вареные, копченые, «московские», «польские», «углицкие» — то длинные и тонкие, то толстые и короткие. Уже тогда для придания свежести залежавшемуся товару лавочники смазывали колбасу растительным маслом. Здесь же изготавливали и продавали фаршированных каплунов и кабаньи головы, английские сосиски и сосиски с трюфелями, фаршированные свининой или говядиной языки, телячьи ножки и прочие деликатесы.

В рыбном ряду в особых бассейнах плавали живые осетры и стерляди, громоздились на прилавках глыбы масляно блестящей паюсной икры. В мясном ряду можно было купить дичь и любое мясо, которое здесь же и содержалось, не только в тушах (говядина, свинина), но и в живом виде, поэтому окрестности оглашались кукареканьем и квохтаньем, пронзительным верещанием поросят и мычанием телят. Во дворах мясных лавок в особых сарайчиках находились телячьи бойни; здесь же резали кур. Перед Пасхой, когда привоз телят в Москву был особенно велик, вплоть до 1890-х годов не только Охотный ряд, но и вся Театральная площадь бывала занята телячьим торгом. До 10 тысяч животных ежедневно выставлялось здесь на продажу: со связанными ногами они рядами лежали на земле. Перед праздниками в каждой мясной лавке выставляли большие деревянные лохани на высоких ножках, где среди подтаявших кусков льда красовались снежно-белые поросята. Летом продавали кур во льду. Еще зимой курицу потрошили, связывали мочалкой с хвостиком, окунали в воду и вешали на морозе, и так несколько раз. Она оказывалась во льду, как в футляре, и с петелькой из мочала. Такие куры хранились в ледниках и погребах месяцами и благополучно дотягивали до самой июльской жары.

Помимо фасадной линии лавок в Охотном ряду был еще и торговый двор, где в основном размещался «яичный ряд» и можно было приобрести яйца любого из пяти узаконенных в Москве сортов — «головку», «кондитерские», «обыкновенные», «присушку» (с пятном внутри) или «хвостик».

В Москве у мясников из Охотного ряда была устойчивая репутация людей грубых и в высшей степени косных, воплощающих в себе худшие черты «серого» купечества. Современник вспоминал: «Охотнорядские мясники отличаются большой физической силой и свирепым нравом. Отмечу следующий случай: в восьмидесятых годах, во время бывших студенческих беспорядков, студенты демонстративно, с красными флагами, большой толпой пошли по Моховой улице. На углу Охотного ряда и Тверской улицы их встретила полиция и, преградив путь, просила толпу разойтись. Студенты с криком опрокинули немногочисленных полицейских и с пением революционных песен продолжали путь. Тогда на выручку полиции по собственной инициативе явились охотнорядские мясники и страшно избили студентов»[232].

Этот случай потом долго и взахлеб обсуждался в студенческой среде, где получил прозвище «Битва под Дрезденом», ибо побоище произошло вблизи гостиницы с таким названием. Как отмечал тогдашний московский студент, в дальнейшем известный историк А. А. Кизеветтер: «В середине 1880-х годов охотнорядцы еще неукоснительно пребывали в уверенности, что „господа“ бунтуют против начальства за то, что царь отменил крепостное право. И как только вспыхивали студенческие волнения, охотнорядцы рвались в бой и засучивали рукава». «Уже много позднее, как раз, когда представители крупного модернизированного купечества стали заводить у себя политические салоны и мечтать о конституции, необходимой для экономического прогресса, охотнорядцы начали сочувствовать студенческим демонстрациям, или, как их называли тогда, „студенческим историям“»[233].

Почти до середины столетия в Охотном ряду торговали еще и рыболовными снастями, охотничьим снаряжением, а также всевозможными животными и птицами — собаками, кошками, канарейками, попугаями, причем о новых поступлениях давали объявления в газеты:

«На сих днях привезены из С. Петербурга попугаи серые, зеленые и один с желтою головою амазон, выученные, и еще одна перушка ручная; в Охотном ряду, против церкви, в лавке Осипа Сергеева под № 8»[234].

Особенно богатый ассортимент бывал представлен по вокресеньям, когда в Охотном ряду функционировал охотничий рынок Среди лотков и прилавков степенно расхаживали бывалые охотники, крепостные егеря, к ним липли любопытствующие и любители, и авторитеты со знанием дела объясняли, «какой ствол ружья заслуживал большой цены и какой ничего не стоил… Всему можно было научиться: и как вести собак, и какие собаки хороши и дороги и т. п.»[235].

Примерно в 1850-х годах этот птичье-охотничий торг передвинули к Лубянской площади, в пространство между Яблочным торгом и Шиповским домом. И снова толпились охотники — и «барские», и сами господа, а поблизости в «низках» в трактирах собирались собачники и птицелюбы всех мастей.

В 1880-х годах торг еще раз перенесли — на сей раз на Трубу. Никакого оборудования для него не требовалось, и ни ларьков, ни палаток здесь не ставили. Привозили товар в клетках, а то и просто за пазухой и в карманах. Продавали и меняли голубей, щеглов, канареек, синиц, перепелок, даже соловьев. Торговали домашней птицей — курами и гусями, а также кроликами всевозможных пород. Здесь же можно было купить любого щенка — от породистого до «дворянина», котенка или взрослую кошку, обезьянку, морскую свинку, ежа или черепаху. Встречались и дикие звери — лисы, волчата, медвежата, барсуки, белки, сурки. Ведрами привозили карасей, рыбьих мальков, даже лягушек, которых сажали в стеклянную банку для «предсказания погоды». В стороне размещались торговцы саженцами, рассадой и всяким садовым инвентарем. Помимо этого, на Трубу ехали за кормом для птиц, за всевозможными поводками и ошейниками и, конечно, за охотничьими и рыболовными принадлежностями. Особенно оживленно «на Трубе» было на Благовещение, когда полагалось выпускать птичку из клетки.