Читать онлайн «Третий рейх. Зарождение империи. 1920–1933». Страница 30

Из трех партий Веймарской коалиции только центристская партия сохранила повсеместную поддержку и во время выборов собирала около пяти миллионов голосов, что соответствовало 85–90 местам в рейхстаге, включая места Баварской народной партии. Центристская партия также составляла основу всех коалиционных правительств с июня 1919 г. до самого конца, а активная работа в области социального законодательства давала ей право с тем же успехом, что и социал-демократы, претендовать на роль главной движущей силы в становлении благополучия Веймарской республики. Будучи социально консервативной, центристская партия посвящала много времени борьбе с порнографией, контрацепцией и другими пороками современного мира, а также защите интересов католиков в системе образования. Она испытывала неизбежное влияние со стороны папской власти в Риме, и это было ее ахиллесовой пятой. Как главу католической церкви, папу Пия XI очень беспокоили успехи атеистических коммунистов и социалистов в 1920-х. Как и его нунций в Германии Эудженио Пачелли, который впоследствии стал папой Пием XII, он глубоко не доверял либерализму многих католических политиков и считал поворот к более авторитарным формам управления самым надежным методом защитить интересы церкви от возрастающей угрозы безбожных левых. Это привело к подписанию конкордата с фашистским режимом Муссолини в Италии в 1929 г., а позднее к поддержке церковью «клерикально-фашистской» диктатуры Энгельберта Дольфуса в австрийской гражданской войне 1934 г. и генерала Франко в испанской гражданской войне, начавшейся в 1936 г.[228]

С такими настроениями, бытовавшими в Ватикане даже в 1920-х, перспективы политического католицизма в Германии были сомнительны. Они стали еще более призрачными в декабре 1918 г., когда близкий союзник папского нунция Пачелли прелат Людвиг Каас, священник, также бывший депутатом в немецком рейхстаге, был избран лидером центристской партии в качестве компромиссного кандидата в ходе борьбы между фракциями левых и правых за место ушедшего в отставку председателя Вильгельма Маркса. Однако под влиянием Пачелли Каас все больше склонялся вправо и тащил за собой многих католических политиков. Когда в 1930 и 1931 гг. в рейхе усилились беспорядки и нестабильность, Каас, теперь частый гость в Ватикане, вместе с Пачелли начал работать над конкордатом, соответствовавшим соглашению, которое церковь недавно заключила с Муссолини. Его основной задачей в этой ситуации было обеспечение безопасности будущего существования церкви. Как и многие другие ведущие католические политики, Каас считал, что это было возможно только в авторитарном государстве, в котором полицейские репрессии могли бы подавить угрозу слева. «Никогда, — заявлял Каас в 1929 г., — необходимость лидерства в самом широком смысле не отзывалась более ярко и нетерпеливо в душе немецкого народа, как в дни, когда наше отечество и культура подвергаются такой страшной опасности, что сердце сжимается»[229]. Помимо прочего Каас требовал гораздо большей независимости исполнительной власти от законодательной в Германии. Другой ведущий политик Центристской партии Ойген Больц, президент-министр Вюртемберга, выразил это более резко, обращаясь к жене в 1930 г.: «Я давно считаю, что парламент не может решать серьезные внутренние политические проблемы. Если бы можно было установить диктатуру на десять лет, я бы это поддержал»[230]. Задолго до января 1933 г. центристская партия перестала быть оплотом веймарской демократии, каким была когда-то[231].

Таким образом, даже основные политические сторонники демократии в Веймарской республике к концу 1920-х начали сходить со сцены. А без них демократический ландшафт становился еще более пустынным. Ни одна партия не оказывала серьезную поддержку республике и ее институтам. Слева республике противостояло массовое движение коммунистов. В революционный период с 1918 по 1921 год они представляли собой тесную элитарную группу, пользовавшуюся небольшой поддержкой избирателей, но когда в 1922 г. Независимая социал-демократическая партия Германии, лишенная такого объединяющего фактора, каким была для нее Первая мировая война, развалилась, многие из ее бывших членов присоединились к коммунистам, которые стали массовой партией. Уже в 1920 г. объединенные силы независимых социал-демократов и коммунистов взяли 88 мест в рейхстаге. В мае 1924 г. коммунисты взяли 62 места и после небольшого ослабления позиций вернулись на отметку в 54 места в 1928 г. и 77 мест в 1930 г. Три с четвертью миллиона человек отдали свои голоса за партию в мае 1924 г., а в сентябре 1930 г. их было больше четырех с половиной миллионов. Все это были голоса за уничтожение Веймарской республики.

Несмотря на все повороты и изменения своей политики в ходе 1920-х, Коммунистическая партия Германии никогда не оставляла убеждения, что Веймарская республика была буржуазным государством, основной задачей которого являлась охрана капиталистической экономической системы и эксплуатация рабочего класса. Коммунисты надеялись, что капитализм неизбежно рухнет и на смену буржуазной республике придет советское государство наподобие Советской России. Долг коммунистической партии состоял в том, чтобы по мере возможности приблизить это событие. В первые годы существования республики исполнение коммунистического долга означало подготовку к «Октябрьской революции» в Германии посредством вооруженного восстания. Но после провала январского восстания в 1919 г. и еще более катастрофического краха планов восстания в 1923 г. эту идею на время отложили. Управляемая все больше из Москвы, где советский режим под усиливающимся влиянием Сталина во второй половине 1920-х повсеместно расширял финансовый и идеологический контроль над коммунистическими партиями по всему миру, Коммунистическая партия Германии не имела других вариантов, кроме как обратиться к более умеренному курсу в середине 1920-х только для того, чтобы вернуться к радикальной «левацкой» позиции в конце десятилетия. Это означало не только отказ от объединения с социал-демократами во имя защиты республики, но даже активное сотрудничество с врагами республики с целью ее уничтожения[232]. Действительно, враждебность партии по отношению к республике и ее институтам вынудила коммунистов противостоять реформам, которые могли бы сделать республику более популярной среди рабочего класса[233].

Такая непреклонная оппозиция республике слева более чем уравновешивалась неистовой враждебностью справа. Самый большой и значительный вызов Веймару со стороны правых был брошен националистами, которые получили 44 места в рейхстаге в январе 1919 г., 71 в июне 1920 г., 95 в мае 1924 г. и 103 в декабре 1924 г. Таким образом, они стали самой крупной партией за исключением социал-демократов. Дважды на выборах в 1924 г. они взяли примерно по 20 % голосов. Это означало, что один из пяти людей бросивших свой бюллетень в урну, проголосовал за партию, которая с самого начала считала Веймарскую республику совершенно нелегитимной и призывала к восстановлению рейха Бисмарка и возвращению кайзера. Свою позицию националисты выражали разными способами, начиная от защиты старого имперского черно-бело-красного флага, на смену которому пришли республиканские черно-красно-золотые цвета, и заканчивая подразумеваемым, а иногда и явным одобрением убийств ключевых политиков республики вооруженными заговорщическими группами, связанными с добровольческими бригадами. Пропаганда и политика нацистов сыграли большую роль в распространении праворадикальных идей среди избирателей в 1920-х и в подготовке почвы для зарождения нацизма.

В 1920-е националисты участвовали в двух коалиционных правительствах, но этот опыт был не очень удачным. Они вышли из состава одного правительства через десять месяцев, а когда вошли в другой кабинет в середине срока, столкнулись с необходимостью компромиссов, что вызвало крайнее раздражение у многих членов партии. Большие потери на выборах в октябре 1928 г., когда представительство националистов в рейхстаге уменьшилось со 103 мест до 73, убедило правое крыло партии, что настало время избрать более бескомпромиссную линию поведения. Старый председатель партии граф Вестарп был смещен с должности, и па смену ему пришел газетный магнат, промышленник и радикальный националист Альфред Гугенберг, который был путеводной звездой движения пангерманистов с его зарождения в 1890-х. Программа Националистической партии от 1931 г., составленная под влиянием Гугенберга, была заметно более правой, чем ее предшественницы. В ней помимо прочего выдвигалось требование восстановить монархию Гогенцоллернов, ввести обязательную воинскую повинность, проводить сильную внешнюю политику, направленную на пересмотр Версальского мирного договора, возвратить потерянные колонии и укрепить связи с немцами, проживавшими в других частях Европы, особенно в Австрии. Рейхстаг должен был сохранить чисто наблюдательную функцию и право «критического голоса» в законодательных решениях, к нему должна была присоединиться «представительная структура, организованная в соответствии с профессиональным ранжированием в экономической и культурной сферах» по подобию корпоративного государства, создававшегося в то время в фашистской Италии. В программе говорилось: «Мы отвергаем подрывной негерманский дух во всех формах, берет ли он свои корни из еврейских или других кругов. Мы решительно не приемлем доминирование еврейства в правительстве и общественной жизни, доминирование, которое стало только сильнее после революции»[234].