Читать онлайн «Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов». Страница 2

Как было уже сказано, после того, как русским командованием было принято решение не задерживаться в Дрисском лагере, 1-я русская армия 2 июля 1812 г. покинула этот лагерь и направилась к Витебску, чтобы ожидать там соединения с армией Багратиона. Наполеон из Свенцян устремился на Бешенковичи, чтобы там перейти Двину и вызвать Барклая на сражение еще до того, как он окажется в Витебске. Но сделать это ему не удалось: Барклай занял Витебск 11 июля, а французский авангард начал переправу у Бешенковичей только на следующий день. Положение Барклая было весьма тяжким: принять бой с более чем вдвое превосходящим по числу противником он не мог, уходить же из Витебска не решался, так как здесь было назначено соединение обеих армий, и если бы Барклай ушел, то Багратион был бы отдан в руки Наполеону. 15 июля Барклай получил извещение, что Багратион отступает к Смоленску. Немедленно Барклай ушел из Витебска. 20 июля он вступил в Смоленск, а 22 июля к Смоленску подошел Багратион. Наконец, произошло столь желаемое соединение обеих русских армий. Труднейшая операция была закончена.

Замечательное искусство, с которым Барклай и Багратион уклонялись от боя с гораздо более сильным противником, нанесло серьезный удар планам Наполеона. К тому же состояние армии Наполеона после двухмесячного наступления начинало внушать ему тревогу. Стремительность наступления не давала возможности своевременно подвозить провиант. Во французской армии началось недоедание. Уже под Витебском лошади получали один лишь зеленый корм, а людям вместо хлеба выдавалась мука, которую им приходилось класть в суп. Мародерство и дезертирство развивалось в ужасающей степени.

Сразу же после перехода через границу армия Наполеона натолкнулась на упорное сопротивление русского народа. Крестьяне уходили в леса при подходе французов, сжигая деревни и запасы продовольствия и фуража, угоняя скот, заваливая колодцы трупами животных и убитых французских солдат. Они портили мосты, разрушали запруды и спускали воду, чтобы задержать продвижение вражеских отрядов. По словам французов, «каждая деревня превращалась при нашем приближении или в костер или в крепость». Эта жгучая ненависть русского народа преследовала их в течение всего времени пребывания в России.

4 и 5 августа происходил жаркий бой под стенами Смоленска. Жестокий артиллерийский обстрел города, предпринятый Наполеоном, не дал в первый день боя никаких существенных результатов. Но численное превосходство сил неприятеля убедило Барклая в необходимости продолжать отступление. Тогда тактика отступления была единственно правильной. Было решено, что первой начнет отступление армия Багратиона, следом за ней, прикрывая ее, двинется вторая русская армия Барклая. Оборона Смоленска поручалась корпусу Дохтурова. В течение 5 августа отчаянные атаки Наполеона и интенсивный артиллерийский огонь не увенчались успехом: Дохтуров с поразительным упорством продолжал удерживать объятый пламенем город. Лишь после того, как Барклай со своей армией отошел, Дохтуров, взорвав склады боеприпасов, уничтожив мосты через Днепр, покинул развалины Смоленска. Попытка Наполеона перерезать дорогу отступающему Барклаю не удалась, и русская армия опять (в который уже раз!) ускользнула от него.

Война, длившаяся почти два месяца, показала всему миру героизм русской армии! и русского народа. Несмотря на целый ряд кровопролитнейших сражений, русская армия стояла перед неприятелем все такой же грозной силой, какой была и в самом начале войны. Война 1812 года была войной в подлинном смысле слова отечественной. В этой войне участвовала вся страна, весь народ. Война велась на территории России, приходилось родину защищать от покушения на ее целостность и независимость. Защита родины придавала войне 1812 года глубоко народный характер. «Всюду, куда направлялись солдаты наполеоновской армии, из-под земли вырастали вооруженные люди», — писал один иэ современников отечественной войны 1812 года. «Крестьяне отсылали в леса баб и детей, сами же вооружались косами и топорами, устраивали засады, сжигали хвои избы и продовольствие», — замечает; другой. Сопровождавший Наполеона Ложье уже 20 июня 1812 года записал, что наполеоновская армия встречала на своем пути «пустыню, которая подавляла нас». В селах «мы не находили ни жителей, ни одной головы скота». (См. документ № 14 на 17 стр. сборника.)

Участники войны в своих воспоминаниях о ней приводят целый ряд таких фактов, говорящих о патриотическом одушевлении народных масс (настроение народа, активно боровшегося против захватчиков, иллюстрируется многими документами V, VI и XVII глав сборника). В борьбе с наполеоновской армией принял участие не один русский народ. Вместе с ним рука об руку сражались и другие народы России.

После боев под Смоленском русская армия продолжала отступать, избегая решительного столкновения с войсками Наполеона. Барклай понимал, что превосходство сил Наполеона не даст ему шансов на победу в генеральном сражении, и продолжал отступать. Однако в армейской массе и даже среди некоторых очень авторитетных и ответственных руководителей армии Барклая обвиняли в неспособности и даже в предательстве, требуя решительного сражения. Общественное мнение и армия требовали назначения нового главнокомандующего. Вся страна указывала на единственного кандидата, пригодного к занятию этого поста — Михаила Иларионовича Голенищева-Кутузова, которого, повинуясь этому настойчиво выраженному желанию, Александр I и назначил главнокомандующим. Кутузову было в этот момент 67 лет. В этом возрасте ему и пришлось навсегда связать свое имя с одним из величайших событий русской и всемирной истории и навсегда остаться в людской памяти в качестве истинного представителя русского народа в самую страшную минуту существования России. 17 августа Кутузов приехал в Царево-Займище, где произошла его первая встреча с армией.

Кутузов был единственным из оставшихся в живых сподвижников и почти ровесников Суворова. Участвуя вместе с Суворовым во многих походах, он приобрел великолепный боевой опыт и славу одного из талантливейших полководцев. В те дни, когда война с Наполеоном захватила весь народ, единственным вождем армии мог быть Кутузов, ибо никто из русских полководцев не был так близок к народу, как этот выученик суворовской школы. Все ждали, что он прекратит отступление, но Кутузов понимал, что русской армии переходить в наступление еще рано. Поэтому он, как и Барклай, продолжал вести армию в глубь страны. В то же время он прекрасно понимал, что рано или поздно решительный бой с Наполеоном, продвигавшимся к Москве, должен произойти. Поэтому Кутузов внимательно отыскивал наиболее удобное место для боя. Когда к русской армии прибыли подкрепления, было решено остановиться около села Бородино (в 12 км от Можайска) и здесь дать генеральный бой Наполеону. 26 августа на Бородинском поле произошла битва — одна из самых замечательных в летописях всемирной истории.

Подробности, рисующие Бородинский бой, отражены в материалах, помещенных в XII главе настоящего сборника. Автор «Описания Бородинского боя» рассказывает, как кавалерийские корпуса наполеоновских генералов Нансути и Ла-тур-Мобура стремились пробиться сквозь Измайловский и Литовский полки, примыкавшие к левому флангу русской третьей пехотной дивизии. Губительный огонь неприятеля, конные атаки его, огромные потери в людском составе не сломили сопротивления полков, которые, как говорит автор, «оставались в наилучшем устройстве и тем заслужили себе неувядаемую славу». Н. И. Андреев, долго служивший в армии и участвовавший в нескольких войнах, пишет, что Тарнопольский полк шел в атаку колонной с музыкой и песнями, «что я, — замечает он, — в первый и последний раз видел». Вот как встречали русские войска корпуса прославленных маршалов Наполеона: «батарея гвардейской конной артиллерии капитана Захарова, завидя выходящий из-за Утицкого леса корпус наполеоновского маршала Жюно, понеслась на него. Вся голова неприятельской колонны была в полном смысле положена на месте под его (Захарова) каргечями…» (См. главу XII сборника).

В свете всех этих фактов становятся понятными слова герцога Виченцского, сказанные им, как передает наполеоновский генерал Пеле, в ответ на неудовольствие Наполеона по поводу малого количества русских пленных после убийственной атаки Шевардинското редута: «Русские показали себя стойкими, их мало убить, их надо еще валить». Боссе, дворцовый префект Наполеона, пишет, что на утро после Бородинского боя «целыми линиями русские полки лежали распростертые на окровавленной земле и этим свидетельствовали, что они: предпочли умереть, чем отступить хоть на один шаг». Все иностранные мемуаристы в один голос говорят о героической стойкости русской армии.

С заходом солнца замолкла канонада орудий, прекратился ружейный огонь. Наступил конец великой битвы. Кутузов зорким взглядом опытного полководца сразу оценил положение: армия уцелела. Он был совершенно прав, когда писал в письме к жене, отнюдь не предназначенном для опубликования, датированном 29 августа, т. е. почти уже у самой Москвы: «Я, слава богу, здоров и не побит, а выиграл баталию над Бонапартием». В самом деле: русская армия сохранила свою боеспособность, и сила сопротивления ее не была сломлена. Более того, о нее, как говорил Ермолов, расшиблась французская армия. А это при данном соотношении сил обеих сторон нельзя было рассматривать иначе, как серьезную победу. В 1813 г. в Москве вышла книга некоего автора, скрывшегося под псевдонимом «Московского жителя», озаглавленная «Русские и Наполеон Бонапарте». В ней так говорится о Бородинском бое: «Можно поздравить с победой сей не токмо знаменитое российское воинство, но и весь человеческий род. На Бородинском поле погребены дерзость, мнимая непобедимость, гордость и могущество избалованного счастливца».