Читать онлайн «Древняя история казачества». Страница 88

Соль и оружие, серебро и золото, товары и драгоценные каменья, а также и прекрасные черноокие пленницы ясырки — все было их добычей. В схватках и битвах казаки были беспощадны и жестоки: они мстили туркам и крымцам за бесчеловечное обращение и угнетение христиан, за страдание своих пленных братьев-казаков, за вероломство и за несоблюдение мирных договоров. «Казак поклянется душою христианскою и стоит на своем, а турок поклянется душою магометанскою и солжет», — говорили казаки. Стоя твердо друг за друга, «все за одного и один за всех», за свое древнее казачье братство, казаки были неподкупны; предательств среди них, среди природных казаков, не было. Попавшие в плен тайн своего братства не выдавали и умирали под пытками смертью мучеников-героев.

В первый день осады Азова 24 июня 1641 г. турки предложили казакам сдать крепость без боя, указывая на то, что им помощи от русского царя ожидать нельзя и устоять против их превосходных сил невозможно, обещая выдать за сдачу тотчас 12 000 червонных и по выступлении еще 30 000. На это донцы гордо отвечали: «Сами волею своею взяли мы Азов, сами и отстаивать его будем; помощи, кроме Бога, ни от кого не ожидаем; прельщений ваших не слушаем и хотя не орем и не сеем, но так же, как птицы небесные, сыты бываем. Жен же красных и серебро и злато ем л ем мы у вас за морем, что и вам ведомо. Будем и впредь также промышлять; и не словами, а саблями готовы принять вас, незваных гостей».

В этой страшной титанической битве, длившейся до 26 сентября, когда казаков пало около половины (до 3000), а турок до 50 тыс., когда храбрые защитники родного города, отчаявшись на победу, измученные и изнуренные решили умереть все, до одного человека, но не сдаваться, покушений на предательство или измену среди них не было, да и не могло быть. Казаки в два века (XVI и XVII) своей боевой жизни в борьбе с турками и татарами предателей не знали. Перебежчикам и выкрестам они не доверяли и держали их на учете. Таковы были казаки старого времени.

Добыв зипуны за морем, казаки в обыденной жизни были просты и наивны, как дети, набожны, суеверны, в своем общежитии привязаны друг к другу, как братья, гнушались воровством и делились между собой последней крохой хлеба, последним достоянием. Трусость презирали и первейшими добродетелями считали целомудрие и храбрость{343}.

К туркам и особенно к азовцам казаки относились с презрением; они считали даже бесчестным просить у них мира и установили правило никогда не начинать первыми переговоров о перемирии, говоря: «мы даем мир, а просить его нам не пригоже». Вероломство считали не достойным чести казака и всегда, вынужденные начать против азовцев военные действия, посылали им размирную такого содержания: «От донского атамана и всего войска азовскому паше (имя его) проздравление. Для дел великаго нашего государя мы были с вами в миру; ныне же все войско приговорили с вами мир нарушить; вы бойтесь нас, а мы вас станем остерегаться. А се письмо и печать войсковыя»{344}.

При заключении непрочного мира казаки, по издавна заведенному обычаю, утвержденному даже указом турецкого султана, брали каждый раз с азовцев известное число котлов, соли, сетей и по тысяче золотых.

В мирные условия обыкновенно включали, чтобы казакам чрез замирные места не ходить на море, а азовцам на русскую Украйну, и казачьи городки. Иногда азовцы выговаривали, чтобы казаки всегда извещали их о том, что будет писано в грамотах русского царя на Дон, обязываясь в свою очередь уведомлять войско о намерениях султана и крымского хана. Но казаки никогда не выдавали недругам своих тайн, хотя подробно знали о всех азовских и крымских делах, отчего и сложилась на Дону пословица: «разсказывай донскому казаку азовския вести».

Вести эти казаки знали чрез прикормленных людей из среды самих азовцев. Всякое сообщение, каким бы путем оно не было добыто, тщательно проверялось, показания прикормленников сличались с показаниями пленных и добытых языков и в итоге всегда выходило так, что казаки почти никогда не ошибались в истинных намерениях своих врагов, принимали своевременно к тому меры и извещали о том Москву вестовыми станицами. Словом, Дон представлял тогда живую газету всех новостей, хотя и секретных, о южных соседях России, и сюда присылали за всеми вестями из русских украинных городов, Запорожья, Астрахани, Царицына и друг. мест.

Многие историки, не понимая духа казачества, этих идейных борцов за веру и свободу личности, рыцарей в полном значении этого слова, ничего общего с западными рыцарскими орденами, этими угнетателями мирного земледельческого люда, не имевшими, упрекают их в корысти, жадности к наживе, грабежам. Это неверно. Однажды турецкий султан, доведенный до крайности страшными набегами казаков, задумал купить дружбу войска выдачей ежегодного жалованья, вернее — ежегодной дани. Султанский посол Кантакузин в 1627–37 гг. употреблял к тому все усилия, но казаки остались непреклонными и только смеялись над этой затеей, даже сочли подобное предложение за оскорбление казачьей чести и отплатили новыми набегами на турецкие владения. После этого, дабы склонить казаков к миролюбию, султан прислал с тем же послом в подарок войску четыре золотых кафтана, но казаки с негодованием отвергли этот дар, говоря, что султанские подарки им ненадобны.

Походная одежда казаков состояла из грубого суконного зипуна кавказского покроя, подпоясанного ременным поясом, и широких шаровар, убранных в голенища. На голове барашковая шапка. Любимыми цветами были синий и красный. В свободное же время, в дни войсковых кругов, праздников и дружеских бесед или приема приезжих гостей, старые донцы любили блеснуть своими дорогими нарядами. Один являлся в лазоревом атласном кафтане с частыми серебряными нашивками и в жемчужном ожерелье; другой — в камчатном или бархатном полукафтане без рукавов и в темно-гвоздичном зипуне, опушенном голубою камкою с шелковою гвоздичного цвета нашивкою; третий — в камчатном кафтане с золотыми турецкими пуговками, с серебряными позлащенными застежками и лазоревом настрафильном зипуне. У всех шелковые турецкие кушаки, с висящими булатными ножами с костяными черенками рыбьего зуба, в черных ножнах, оправленных серебром, в красных или желтых сафьяных сапогах, в куньих шапках с бархатным красным, со шлыком, верхом. Пировали на разостланном узорчатом ковре, лежа на шелковых подушках, шитых золотом и серебром по червчатому атласу. Посредине становили серебряные чаши с вином, из которых черпали серебряными чарками и ковшами. В кругу близких друзей часто снимали верхние наряды, оставаясь в однех тафтяных рубашках. При посторонних же, в особенности в присутствии московских бояр и дворян, желая показать пренебрежение к своим богатым нарядам, сановитые воины садились в кружок посреди грязной улицы, как на мягком ковре, и продолжали свою беседу. Накормить и напоить и главным образом вином приезжего считалось священной обязанностью каждого казака{345}.

Все свободное время старики проводили в станичной избе или на майдане, играя в шахматы и зерны, плели сети, вели рассказы о своих походах и пели былины-песни о подвигах предков, а молодые на площади близ майдана играли в бабки или кости (ладышки). Игра эта считалась самою любимою у казаков с древнейших времен. При этой игре развивалась такая меткость в бросании плоских, округленных или квадратных камешков в поставленные в ряд ладышки, что казаки могли ими убивать и птиц и зайцев на значительное расстояние.

В походах, пограничных городках и на кордонах казаки вели жизнь холостую и строго соблюдали между собой целомудрие. Казацкое товарищество для продовольствия разделялось по сумам, в которых хранились казацкие харчи, как в Запорожье казаки разделялись по казанам, а в 1-й половине XIX в. в казачьих полках по кашам (артелям). Вот почему близких друзей и сослуживцев и теперь еще называют односумами, а жены их друг дружку односумками.

В удаленных от границы городках казаки жили семейной жизнью.

Об обрядах брака казаков на майдане, заимствованных у новгородцев, уже было говорено; теперь коснемся обыденной семейной жизни донского казачества г. Черкаска и других населенных мест, удаленных от границы.

В XVI и в первой половине XVII в. власть мужа над женой была неограниченна. Это влияние востока. Брак, заключенный на майдане, даже скрепленный венчанием в церкви, был непрочен, и муж всегда имел право вывести свою жену вновь на майдан и сказать: «атаманы молоды! она была мне услужливая и верная супруга; теперь она мне не жена, а я ей не муж». Тем дело развода и оканчивалось. Отказанную жену тут же мог взять другой, прикрыв ее полой платья, и публично заявить: «ты будь мне жена», а она должна ответить: «ты будь мне муж» и поклониться избравшему ее в ноги в знак подчинения. Но несмотря на все это, в военное время при нападении врагов на казачьи городки жены казаков брались за оружие и становились в ряды защитников своей родины, делаясь таким образом вполне полноправными членами казачьей военной общины. Казаки ценили семейную жизнь и к женатым относились с большим уважением, и только постоянные военные походы заставляли их быть холостыми. Развратников, как давшие обет целомудрия, холостые казаки в своей среде не терпели. Развратники наказывались смертью. Ермак требовал от своих сподвижников полного целомудрия. Степан Разин на Волге велел бросить в воду казака и бабу за нарушение целомудрия, а когда ему самому напомнили о том же, то он бросил в Волгу пленную персидскую княжну. Рожденного младенца холостые станичники нянчили все, и когда у него показывался первый зубок, все наперерыв приходили смотреть его, и восторгам этих закаленных в боях воинов не было конца. Таковы были казаки старого времени: страшные и беспощадные в боях с врагами их веры и гонителями христианства и простые и чуткие, как дети, в обыденной жизни. При крещении младенца все молились и пировали, пировали и молились о даровании рожденному казаку здоровья и казацкой удали и крепости.