Читать онлайн «Древняя история казачества». Страница 31

Все древние историки утверждают, что скифы были лучшие воины, а Свидас свидетельствует, что они издревле имели в войсках знамена, чем доказывается регулярность в их ополчениях, а у гетов Передней Азии на знаменах и на щитах был герб, изображавший двуглавого орла, принятый Россией в XV в. как наследие своих славных предков.

Называя славян скифами, греческие историки (Геродот, Эратосфен и др.) сами сознаются, что имя это не есть собственное названного народа, а дано им понтийскими греками от носимых ими кожаных щитов, как и имя сколоты — щитоносцы. Такое же распространенное название носили собственно южные скифы, по их вооружению — саки от сечь, сечники, секирники, вооруженные сакарами или секирами. Славянами себя называли от любви к славе, отчего собственные имена своих героев в большинстве случаев соединяли со словом «слава» и «честь»: Ярослав, Владислав… Собственное же имя их, как наиболее древнее, по религии Рось, Рос, Русь, Рса — роса, вода — поклонники воды, росы, от чего произошли и их древние боги: Водан, Водяной, русалки (водяные девы) и др.

Этим и объясняется, почему в договорах Олега и Игоря с греками всегда сопоставлялось крестьянину или христианину (греку) имя Рус, Русин, т. е. сопоставлялось две религии.

Военное сословие Руссов всегда носило название Гет.

Вопрос о происхождении народа Гуннов трактуется историками до сего времени на разные лады. Римский историк IV века по Р.Х. Аммиан Марцеллин, знавший Гуннов лишь понаслышке, говорит о них как о народе будто бы кочевом, жившем за Миотийским (Азовским) болотом, по телосложению и образу жизни сходным с нынешними монголами, калмыками или киргизами.

«Они, — повествует этот историк, — имеют зверские нравы и отвратительную наружность; в детстве надрезывают себе подбородок, лицо и щеки, чтобы не могли расти волосы. При величайшем безобразии лица, кости у них крепкие, плечи широкие, и притом они так нескладны и нестройны, что кажутся как бы двуногими скотами. Для изготовления пищи не имеют надобности ни в огне, ни в пряностях; питаются дикими кореньями и сырым мясом, которое кладут вместо седла на лошадь и распаривают скорою ездою; земледелие им чуждо; постоянных жилищ они не знают, с детства скитаются по горам и лесам и привыкают переносить стужу и голод. Одежда их полотняная или сшитая из кож лесных мышей; они переменяют ее только тогда, когда она лоскутьями свалится с тела. Они неразлучны со своими малыми, но крепкими лошадьми, на которых едят, пьют, спят и отправляют все дела; даже на общественных совещаниях все сидят верхом. Грязных жен и детей своих возят за собою в телегах. Стыда и пристойности не знают и не имеют никакой религии; непомерная алчность к золоту побуждает их к набегам. Оружие их — копья и стрелы с заостренными на конце костями; они умеют искусно бросать арканы на неприятелей. В движениях своих чрезвычайно быстры, внезапно налетают на вражеский строй со всех сторон, задирают, рассеивают, убегают и потом опять неожиданно нападают… У них больше всего хвастаются убийством врагов, а вместо того, чтобы снимать оружие, они снимают с них головы, сдирают кожу и с волосами вешают на груди коней»{94}.

В другом месте Аммиан говорит, что «Гуннам царская власть неизвестна; они шумно следуют за вождем, который их ведет в битву» и т. д.

Достоверно известно, что названный историк непосредственного знакомства с этим народом не имел, а заимствовал сообщенные им сведения от других лиц, а именно: в описании наружности и образа жизни Гуннов, их нравов и обычаев он слово в слово повторил Трога Помпея (I в. до Р.Х.), повествующего о жизни легендарных Киммерийцев или Кмеров, изгнанных будто бы в глубокой древности скифами из нынешней южной России за Кавказ, в Малую Азию (по Геродоту). Это описание, перенесенное на Гуннов, благодаря страху пред их губительным нашествием на Западную Римскую Империю, дало повод римским историкам увеличить эти страхи до фантастических размеров, а позднейшим причислить этот народ к монгольскому племени, вышедшему будто бы из неведомых глубин Азии{95}.

Между тем Клавдий Клавдиан (конец IV и начало V в. по Р.Х.) ясно и определенно говорит, что Гунны жили по восточной стороне Танаиса, считавшегося тогда границей между Европой и Азией. Местность эта для западных жителей была крайним востоком, а для нас юго-восточная Россия, где протекал Дон и Волга.

Иорнанд, писавший спустя около ста лет после смерти Аттилы, последовавшей в 453 г., основываясь неизвестно на каких источниках, обрисовал наружность этого вождя так: «Малый рост, широкая грудь, волосы с проседью, курносый (Simo naso), смуглый — он являл черты своего племени» (Сар. XXXV). Одним словом, описывает его в самых непривлекательных красках, хотя выше он говорит о пытливом взоре Аттилы и гордой его осанке. Далее Иорнанд, повторяя слова Трога Помпея и Марцеллина о безобразии Гуннов, говорит, что те, кто мог бы противостоять им на войне, не выносили их ужасного вида и в страхе обращались в бегство.

Этими последними строками сказано все. Психическое явление — массовый страх перед грозным врагом, трусливость деморализованных войск уже разложившейся к тому времени Западной Римской Империи историки той эпохи старались объяснить не чем иным, как каким-то невиданным безобразием своих противников, вселявших будто бы в войска сверхъестественный страх{96}.

Авангард войск Аттилы, по известиям современных греческих и римских историков, состоял из приазовских Алан, т. е. Азов — Саков или Казаков (см. гл. V). Эти-то лихие конники и копьеносцы своими отважными атаками и наводили ужас на всю Западную Европу. Кто знаком с западными хрониками эпохи наполеоновских войн и в особенности 1813 и 1814 гг., а также войны с Германией и Австрией в 1914–1915 гг., тот ясно увидит, что теми же или еще более сгущенными красками рисовались действия казаков в тех государствах, и лживые хроникеры характеризовали этих доблестных воинов, как какой-то дикий азиатский народ, чуть ли не хуже Гуннов и Киммерийцев. За примерами ходить недалеко. В австрийских народных листках и проповедях духовенства, а также в раздаваемых народу картинах, судя по газетным сообщениям (сентябрь 1914 г.), казаки изображались звероподобными существами, живущими в диких лесах. «Казаки, — говорится в проповедях, — едят сырое мясо и пьют кровь. Глаза их ужасны, волосы до пояса, бороды до колен. Пики же их — один ужас».

Не то же самое ли рассказывал про конницу Аттилы 15 веков тому назад запуганный народ? Рассказы эти занесены наивными писателями на страницы истории и без проверки повторяются до сего времени.

Ни грязных жен, ни детей в телегах за Гуннами не следовало. Это — фантазия Аммиана Марцеллина, приведенная им в подражание Трогу Помпею. Он считал Гуннов за сказочных Киммерийцев, а потому и воспользовался готовым описанием их быта у Помпея. Кроме того, нашествия Гуннов на Западную Европу этот историк и не видел, так как событие это произошло много лет спустя после его смерти. Эту же ошибку повторили и последующие историки Иорнанд и др. Движение на запад Гуннов — не переселение народов, какового в сущности не было, так как все народы Приазовья и северных берегов Черного моря, описанные в I веке Страбоном, в большинстве остались на прежних местах, как то: Малые Аорсы или Малая (Задонская) Русь. Аланы, Роксоланы, Чиги, Готы и др.{97} Это был поход союзных славянских народов, устроенный стараниями греческих императоров для обуздания отложившихся от них западных провинций, в особенности Галлии и Италии. Следовательно, вопрос о «монгольстве» Гуннов отпадает сам собою. Гунны или Унны (греки писали Ounoi) — от латинского unus — один, единение, союз народов.

Варшавский профессор Д. Я. Самоквасов, занимавшийся долгое время исследованием о скифах, не нашел никаких монгольских народов в юго-восточной Европе, откуда Марцеллин, Клавдиан, Иорнанд и Прокопий (VI в.) выводят Гуннов, т. е. с восточных берегов Азовского моря, из Задонских степей и низовьев Волги. Птолемей (II в. по Р.Х.) говорит о Гуннах как соседях Роксолан и Бастарнов. Армянский историк V в. Моисей Хоренский, сообщая о вторжении Болгар с Северного Кавказа в Армению, прибавляет, что местность, где они поселились, получила название Вананд, т. е. земля Вендов, каковым именем историки называли славян с древнейших времен{98}.

Дионисий Периегет в «Истории Вселенной» о Гуннах (Унны или Фунны) говорит, что они принудили мидян заплатить им 40 000 золотых монет и вообще имели такое множество золота, что делали из него кровати, столы, кресла, скамейки и проч.

Из последующих византийских историков Прокопий (VI в.) по нравам и обычаям сближает Гуннов со славянами. Кедрин прямо говорит: «Гунны или Склавины». Из западных или латинских писателей Беда Достопочтенный Гуннами называет западных славян. Саксон Грамматик говорит о войне Датчан с Гуннским царем, бывшим в союзе с Руссами, причем под Гуннами разумеет некоторые племена балтийских славян. «Эдда древнейшая» или Семундова упоминает гуннских богатырей, в том числе Ярислейфа, т. е. Ярослава, и вообще под Гуннами разумеет славян. «Вилькинга-Сага» называет город славянского племени Велетов столицею Гуннов. Значительная часть древней России у Иорнанд а названа страною Гуннов или Гунивар. Гольмольд говорит, что на языке саксов славяне назывались собаками, по сближению названия «гунн» с немецким словом Hund. Пользуясь этим созвучием, Саксы обратили наименование славян «гуннами» в бранное слово. Страна Гуннов, по Гельмольду, называлась Гунигард (гуннские города). Шафарик в своем историческом труде говорит, что в Валисском кантоне, в Швейцарии, потомков поселившихся там когда-то славян немцы и до сих пор называют Гуннами{99}.