Читать онлайн «История Франции. Том I Происхождение франков». Страница 17

Такое присвоение епископских кафедр крупными аристократическими семействами имело для них, помимо негативных, определенные положительные последствия: поток даров постоянно обогащал церковную казну. К тому же это скрепляло не просто социальный, но и экономический союз и солидарность светской аристократии с аристократией церковной, которую франкские короли стремились превратить в свое главное орудие влияния на массы.

Дело в том, что франкских воинов было слишком мало (в особенности к югу от Сены), они были распределены по всей территории Галлии и поэтому не могли взять на себя эту роль. Среди воинов также имелась своя элита: военачальники и их ближайшее окружение, то есть вооруженная свита, сопровождавшая их как в военное время, так и в повседневной жизни (немецкие историки обозначают ее термином Gefolgschaft). В некрополях их захоронения легко отличить по наличию в них лучшего оружия и в особенности оборонительного (щиты, каски), а также предметов экипировки всадников (шпоры, удила и позднее — стремена). Из среды военной элиты короли выбирали себе вассалов, приносивших им присягу верности, сопровождавших их на поле боя и дававших им мужей и жен для наследников «второй руки». Они же замещали придворные должности и назначались в графства. Совершенно естественно, что при этом им приходилось все чаще общаться с представителями галло-римской верхушки, решившими сотрудничать с франкскими властителями, служа им на дворцовых или епископских должностях. А число таких галло-римлян постоянно росло. Таким образом в VI веке появляются признаки, запоздалые и пока еще робкие, будущего слияния галло-римской и франкской знати. Для франков это облегчалось тем, что они тоже стали христианами, что они — в силу старых «законов о гостеприимстве» или королевских земельных пожалований — стали обладателями крупных доманиалъных владений, и что они оставались поклонниками и приверженцами галло-римского образа жизни. А галло-римляне, если еще и испытывали, подобно Сидонию Аполлинарию, известные неудобства от соседства с варварами, все решительнее отказывались от некоторых внешних знаков своей принадлежности к римской цивилизации: на смену римскому плащу-тоге пришло одеяние варваров, тесно облегающее тело, вышли из употребления трехчленные римские имена, которые на протяжении жизни многих поколений служили каждому римлянину как бы перечнем его достойных предков. Их заменило одно имя, нередко — как мы видели — германского происхождения. Короче говоря, римляне перенимали варварскую простоту и неприхотливость.

Конечно, смешанные браки в эту эпоху были еще редкостью (король Теодебер и здесь — исключение), поскольку нормы брачно-семейного права у франков и галло-римлян существенно разнились. Но уже в VII веке такие браки стали заключаться гораздо чаще, вначале в кругах, близких к королевскому двору, а затем и повсеместно.

В VI веке графы предпочитали устраивать себе резиденцию в сите — административных центрах древних племенных территорий или в крупных селениях, недавно ставших центрами новых единиц административного деления (округов — «паги»). Их присутствие позволяло в течение некоторого времени сохранить престиж города как средоточия власти. К тому же в них они имели дело с людьми и институтами, которые с имперских времен были носителями и исполнителями властных функций: с представителями курий, которых графы продолжали привлекать к сбору налогов. Однако их функции все более и более сужались и, как можно видеть на примере Лиона конца VI века, свелись в конечном счете к исполнению нотариальных обязанностей (регистрация публично-правовых и частных юридических актов, например завещаний), что и вошло впоследствии в практику городских магистратов средневековья. В городах графам приходилось сотрудничать и с дефенсорами (защитниками) общин. Дефенсоры выполняли функции надзора за действиями судебных инстанций и еще продолжали в этот период свою деятельность в Бордо, Орлеане, Туре, Санс, Ле-Мане, Париже. «Сегодня Пасха, писал Фортунат, — и дефенсор дает традиционный банкет в честь такого дня. И сам граф примет в нем участие с величайшим удовольствием» [27]. Так получалось, что представители центральной власти и местное чиновничество соседствовали в главном городе племенного округа, постоянно встречаясь друг с другом. При этом тот или иной дефенсор мог иногда стать епископом как, например, Элевтер в Турне в первой трети VI века, или графом, как Галактарий, которому Фортунат посвятил одну из своих поэм в конце того же века: «Ты был дефенсором и другом города Бордо. Ты слыл человеком, достойно несущим оба этих звания и вот по воле короля ты заслуженно вступил в должность графа» [28]. И нередко такой граф становился, как Григорий Лангрский — предок Григория Турского, епископом своего округа. Все это говорит о том, насколько престижной и соблазнительной становится отныне епископская должность.

Подобное мелькание должностей и лиц на постах в городской администрации, столь же многочисленных, как и в лучшие времена империи, окружает ореолом блеска и значительности городскую жизнь того времени. Это обманчивое впечатление может возникнуть и по той причине, что монументальное античное наследие городов еще сохранялось в относительном порядке скорее заботами королей и епископов, чем на средства курий. Так во Вьенне в начале VI века еще был человек, поддерживающий в должном порядке сооружения акведука, а в Меде и в Париже, где не сохранились древние амфитеатры, были построены новые арены ближе к городским укреплениям, и там по-прежнему проводились игры. Когда Теодебер взял в 537 году Арль и решил отметить свою победу организацией спортивного зрелища по римскому образцу в большом амфитеатре Арля, он не столкнулся с какими-либо трудностями. Да и Сезер несколькими годами ранее писал о своих земляках, что они с большим удовольствием любуются там «кровавыми представлениями». Однако это ложное впечатление не могло долго сохраняться: уже к концу века арльский амфитеатр, как и подобные сооружения в Ниме, Трире, Туре, как театр в Оранже, перестали использоваться по назначению и превратились в оборонительные, а то и просто жилые постройки. В целом города приходили в упадок, а многие из них вскоре стали походить — как, например, Тулуза — на «сильно похудевшего человека, носящего свой старый костюм», по выражению Филиппа Вольфа. Так было даже с теми городами, вокруг которых, в отличие от Тулузы, крепостные стены возводились в III–IV веках, в то время, когда города уже потеряли часть своего населения и площади.

Теперь одна лишь церковь ведет строительство, и повсюду, как внутри, так и вне пространства, огражденного городской линией укреплений, вырастают леса церковных новостроек или реставрируются старые постройки. В Меце насчитывается сорок церквей, построенных в период правления Меровингов. В Париже их двадцать девять, в Реймсе — двадцать две, в Лионе — восемнадцать и двенадцать в Бордо. К тому же в приходах строились свои, приходские церкви, как бы в дополнение к кафедральным соборам и окружающим их церковным зданиям. А в пригородах на кладбищах возводились обширные базилики на могилах святых мучеников и епископов. Некоторые базилики строились для хранения святых мощей, доставленных с большими трудностями из дальних стран. Именно так возникла построенная Хлодвигом церковь Святых Апостолов Петра и Павла (впоследствии — церковь Святой Женевьевы) в Париже, церковь Святого Медарда в Суассоне, построенная Клотаром, и воздвигнутый епископом Домнулом храм Святого Венсана в Ле-Мане. Насчитывается множество примеров такого рода: это и церковь Святого Реми в Реймсе, построенная над усыпальницей великого епископа, умершего около 530 года, и храм Святого Венсана, основанный в 542 году Хильдебером для сохранения мощей этого святого, привезенных из Испании, а впоследствии принявший под свой кров и усыпальницу самого Хильдебера и, позднее, парижского епископа Жермена. В честь последнего храм и носит теперь название — Сен-Жермен-де-Пре. Такова же история создания церкви Святой Марии в Пуатье, где покоится прах построившей ее королевы Радегонды третьей супруги Клотара, прославившейся своей набожностью. Вскоре после ее смерти церковь эта стала называться Сент-Радегонд. Первоначальные пожертвования на строительство базилик, а затем дары паломников, приток доброхотных даяний, большею частью — завещательных, рассчитанных на обеспечение спасения души даятеля, быстро обогащали такие базилики. Становясь центром пристроенных к ним монастырей, они превращались в крупные и многогранные экономические центры. Так окрестности древних некрополей зачастую обретали, благодаря святым мощам и хранящим их монахам, новую жизненно важную роль перекрестка торговых путей. В дальнейшем вокруг них вырастут будущие торговые и промышленные предместья.