Читать онлайн «Катынь. Ложь, ставшая историей.». Страница 48

С момента разделения Церкви в XI веке не прекращались попытки объединить ее снова. В Риме видели это объединение одним образом — как подчинение греческой церкви папе, православным же такое единство было совершенно не нужно. А когда центр Православия переместился в Москву, для которой католик являлся еще и врагом-завоевателем, что куда хуже татарина (с пришельцами с запада боролись неизмеримо более ожесточенно, чем с восточными завоевателями), эти попытки отметались напрочь. Иерархов, которые подписывали соответствующие соглашения, карали как отступников.

Но если не удается объединить всю церковь, то почему бы не предпринять частную попытку где-нибудь на подконтрольной католическим королям территории? И вот, воспользовавшись очередными нестроениями в Киевской православной митрополии, иезуиты приступили к хорошо знакомому им делу тайных интриг. В результате в 1596 году была подписана так называемая Брестская уния, переподчинявшая православную церковь Украины и Белоруссии римскому папе. По условиям унии службы в храмах проводились по-прежнему на церковнославянском языке, за церковью сохранялись все ее имения, духовенство было полностью уравнено в правах с католическим, иерархи получили сенаторские звания. Церковную верхушку попросту купили, а народ… а что изменится для народа? Какие были службы, такие и останутся. Так думалось, да не так вышло…

Инициаторы унии, как официально говорилось, предприняли этот шаг «ради согласия в христианской Речи Посполитой». Верили ли они сами себе — вопрос, а больше им не верил никто. Следствием унии стал, как нетрудно догадаться любому, знакомому со славянским характером, церковный раскол. Чего, впрочем, и добивались католики, исходя из того соображения, что главное — оторвать как можно больше людей от православия, а там они уже никуда не денутся. Униатская церковь изначально рассматривалась ими как переходная ступень к католичеству, мостик, по которому потянутся те, кто не решается преодолеть пропасть одним прыжком.

В один и тот же день, 8 октября 1596 года, состоялись два церковных собора. Немногочисленный униатский, во главе с киевским митрополитом Рагозой, принял соборную грамоту о вступлении в союз с римской церковью, куда более многолюдный православный, по-прежнему подчинявшийся Константинопольскому патриарху, низложил Рагозу и поддержавших унию епископов. Церковный раскол стал фактом.

И тут в борьбу вступил польский король. Если бы он действовал поумнее, то униатская авантюра, может статься, и достигла бы какой-то цели. Но… он, как и Гитлер, решил воздействовать на русский народ силой — еще один носитель мужского начала, однако… Не иначе ему не давало покоя крещение Руси.

Сигизмунд, не мучаясь поиском методов, попросту упразднил Киевскую православную митрополию, признав законной только униатскую церковь, и направил православному населению Литвы грамоту со строгим предупреждением: не чинить возмущений против митрополита Рагозы и его епископов, пригрозив в случае невыполнения строгими карами, вплоть до смертной казни.

…И снова запрещено было строить православные храмы, а существующие отдавались в опеку частным лицам с разрешением брать себе церковное имущество. Оставшиеся церкви передавались униатам. Церковников за неподчинение униатским епископам привлекали к королевскому суду. Православных притесняли где только было можно. Они, естественно, тут же ощутили себя первохристианами, брошенными ко львам, и укрепились в вере аж до самой смерти.

Вот показательный случай, приведенный преподавателем Российской академии правосудия О. Булатецким, о «бунте» населения города Могилева:

«22 марта 1619 г. король Сигизмунд III принимает решение на заседании реляционного суда по делу об отказе жителей Могилева подчиниться униатскому архиепископу Иоасафату Кунцевичу… Могилевские мещане подняли бунт всем городом против Полоцкого архиепископа. Они заперли ворота, поставили на валах вооруженных людей, враждебно, с вооруженными людьми и хоругвями встретили полоцкого владыку; преградив путь и не желая впустить его в город и в королевский замок, ругали, срамили, угрожали и хотели убить его».

Надо сказать, архиепископ Кунцевич был тот еще персонаж. Он доходил до того, что приказывал раскапывать могилы православных, а останки бросать собакам. В 1623 году он нашел-таки свой конец в Витебске, во время очередного восстания. Ватикан объявил сего достойного владыку святым мучеником.

«Как отмечает королевский суд, «этим они нанесли оскорбление не только полоцкому владыке, но и нашей королевской власти, за что подлежат наказаниям, предусмотренным законами». Следовательно, униатская церковь данным документом отождествляется с государственной королевской властью. Выступления православных мещан против униатского архиепископа выводятся за рамки конфессионального конфликта и характеризуются как бунт, мятеж против государства. Поэтому санкция короля следующая: «нескольких наиболее видных и виновных бунтовщиков… казнить»…

Но этим король не ограничился. Он повелел, чтобы " отныне все могилевские церкви, монастыри, монахи и попы должны находиться в подчинении и под юрисдикцией " униатского владыки, т. е. Купцевича. Могилевские мещане были обязаны «в 6-недельный срок после королевского решения передать архиепископу все церкви, монастыри с их оборудованием, пожертвованиями и доходами В дальнейшем могилевские мещане не должны были вмешиваться в дела церквей, монастырей, попов и монахов»[50].

Случай этот был далеко не единичным. Подобное происходило в Слуцке, Вильно, Львове, Минске, Перемышле… устанешь перечислять! Можно было заставить мещан города Могилева не вмешиваться в дела церквей, но вот заставить их посещать униатские богослужения оказалось не в королевских силах. Униатские церкви стояли пустые, а православные общины переходили на нелегальное положение. Воистину нет ничего нового под луной: и обновленцы, и катакомбники — все это уже безнадежно было…

Однако Владимира Святого из Сигизмунда явно не получилось. Подкупленная вольностями и привилегиями знать постепенно переходила на сторону католиков и польского короля, а простому народу власть ничего предложить не могла, да и не хотела — еще чего, с холопами заигрывать! В низах общества нарастало отторжение. Ну а поскольку и литовская шляхта далеко не вся перекрещивалась, то народный протест было кому возглавить.

Проявлялось неприятие католицизма по-разному. Православное население уходило в Московию — отдельные люди, селения и монастыри, а в 1654 году «ушла» Украина, весь левый берег Днепра, Смоленск и Чернигов отошли к России. В войнах между Московией и Речью Посполитой местное население помогало московскому войску и казакам. Пропасть между литвинами и поляками стала… Да-а… как говорят в народе: редкая птица долетит до середины Днепра — снимут влет!

В XVIII веке давление усилилось. Это время было «золотым веком» шляхетских вольностей, и паны, полностью забыв о государственных интересах, с упоением давили «внутреннего врага». В 1717 году сейм Речи Посполитой разрабатывает проект ликвидации уже не только православия, но и униатства — хватит, побаловались! Население Польши должно иметь одну веру. В 1732 году были окончательно ликвидированы политические права православной шляхты (о «холопах» и речи нет). С 1766 года в сейме запрещено выступать в защиту православия. В ответ на эти притеснения стало разваливаться униатство — народ начал возвращаться в православную церковь. Тем более что восточный сосед Польши — Российская империя — усиливалась, и была надежда, что российские власти не станут терпеть такой беспредел по отношению к единоверцам, тем более единокровным.

Нынешние Соединенные Штаты в такой ситуации выбомбили бы соседа-беспределыцика до лунного пейзажа. Россия действовала мягче, но тоже принимала меры. После смерти польского короля Августа III на престол сел ставленник России и Пруссии Станислав Август Понятовский. Одним из условий его воцарения стало выдвинутое Екатериной II требование прекратить преследования православных. Сейм еще какое-то время трепыхался, но все же в 1768 году уравнял в правах католическое и православное население. Что отчасти послужило причиной раздела Речи Посполитой — впрочем, если бы не уравнял, то все равно и это решение сейма послужило бы причиной развала, поскольку создать единое государство панам так и не удалось. Двести лет спустя Речь Посполитая была еще менее единой, чем при ее образовании, ибо польской верхушке удалось восстановить против себя все подвластные народы.

Итак, что же такое «Восточная Польша»? Это бывшие земли Великого княжества Литовского, в разное время отчасти силой, а больше политическими интригами присоединенные к Польскому королевству. Порядки в них полностью соответствовали определению колониальных. Все это время их окатоличивали и ополячивали, но не сумели ни окатоличить, ни ополячить, а лишь вызвали у местного населения лютую ненависть как к полякам и Польше, так и к католической церкви. К концу XVIII века литовские земли были фактически польской колонией, население которой воспринимало поляков как оккупантов, а местных католиков как туземную администрацию.