Читать онлайн «История Османской империи. Видение Османа». Страница 11

Успехи Баязида не произвели впечатление на его зятя Алаеддина. Караманидский правитель отказывался признать себя подданным османов. По словам Шильтбергера, бывшего в свите Баязида, когда тот вел победоносную армию на караманидский город Конья после победы на Дунае, он заявил: «Я такой же великий правитель, как и вы». За высокомерие Алаеддин поплатился жизнью, а эмират Караманидов утратил свою независимость.

Присоединение Карамана освободило от давления со стороны одного враждебного государства, но на восточной границе османам все еще угрожали: на севере Кади Бурхан аль-Дин Ахмад, ускользнувший от Баязида во время предыдущего похода. Кади Бурхан аль-Дин, поэт и образованный человек, узурпировал трон династии Эретна, чьей ставкой был Сивас, в северной Малой Азии. Османы считали себя наследниками государства Сельджуков в Малой Азии, и сопротивление Карамана их претензиям на господство было сопротивлением враждебного эмирата туркоманского же происхождения, а Кади Бурхан аль-Дин представлял наследников монгольской империи Чингиз-хана Ильханидов. Как вскоре доказали армии Тамерлана, уже тогда легендарного монгольского правителя Трансоксианы в Центральной Азии, монгольский вызов был гораздо более опасным. Различие между подданными османов и подданными Кади Бурхан аль-Дина отметил император Мануил II, когда сопровождал Баязида в походе на восток в 1391 году; он считает турецкое население западной Малой Азии «персами», распространенная византийская формулировка того времени, но называет народ Кади Бурхан аль-Дина «скифами», так именовали монголов.

К 1397 году осада Баязидом Константинополя превратилась в непрерывную блокаду, и император Мануил вновь ищет помощи за границей, чтобы спасти столицу Византии. В июне 1399 года после многочисленных дипломатических переговоров между Парижем, Лондоном, Римом и Константинополем король Франции Карл VI отправил на помощь Мануилу небольшую армию. Во главе ее стоял французский маршал Жан Бусико, один из рыцарей, захваченных под Никополем, заключенный в тюрьму, а затем освобожденный османами за выкуп. Бусико смог добраться до Мануила, только проложив путь сквозь османскую блокаду. Он понимал, что его армии недостаточно для освобождения Константинополя, и убедил императора отправиться в Европу и лично представить свои аргументы. В декабре он двинулся в обратный путь в сопровождении Мануила, сначала морем в Венецию, а затем по суше в Париж, где император задержался на шесть месяцев. 21 декабря 1400 года он прибыл в Лондон, где король Генрих IV встречал его на въезде в город. Несомненное благочестие и искренность завоевали ему всеобщую симпатию, а появление его экзотической свиты из бородатых священников вызывало удивление, где бы они ни появлялись в течение своего двухмесячного визита. Как писал английский хроникер того времени Адам Уск:

Этот император всегда сопровождается людьми, одетыми одинаково и в один цвет, а именно в белый, в длинные мантии, скроенные словно плащи… Бритва никогда не касалась голов или бород этих священнослужителей. Греки сама набожность на своих богослужениях, в которых помимо священников принимают участие и солдаты, ибо они без исключения проводятся на родном языке.

Принятый и Карлом и Генри с пышностью и по всем правилам этикета, Мануил был убежден, что какая бы помощь ему ни понадобилась для противостояния Баязиду, он ее получит. Но деньги, которые собирали для Мануила по всей Англии, похоже, куда-то исчезли (и вопрос их исчезновения был еще предметом расследования в 1426 году).

Мануил вернулся домой в начале 1403 года, чтобы обнаружить, что его мир сильно изменился. Его город был спасен от неминуемого разрушения событием, которое, казалось, предвещало конец османского владычества: поражением армии Баязида от войска Тамерлана при Анкаре (Анкире). Поражение Баязида перевернуло с ног на голову всю Малую Азию и принесло жесткие репрессии на Балканы. В долгой перспективе оно также позволило Константинополю просуществовать в качестве столицы Византии еще полстолетия.

Тридцатью годами ранее Тамерлан начал серию походов, которые привели его из Китая в Иран и завершились, насколько это касалось османов, противостоянием при Анкаре. Тамерлан считал себя преемником Чингиз-хана и таким образом наследником территорий сельджукидов-ильханидов в Малой Азии, что давало ему убедительные аргументы для использования разногласий среди пестрой смеси местных, все еще независимых династий. Баязид, правда, посягал на те же самые территории, и с захватом османами Сиваса после убийства его эмира Кади Бурхана аль-Дина Ахмада летом 1398 года сферы влияния Баязида и Тамерлана столкнулись в восточной Малой Азии. Баязид обратился с просьбой к калифу в Каире пожаловать ему титул «румского султана», наследовавшийся сельджукскими султанами Малой Азии. Тамерлан потребовал, чтобы Баязид признал его своим сюзереном, но Баязид недвусмысленно отказался. Убийца Кади Бурхана аль-Дина вождь туркоманского племенного союза Аккоюнлу («Белые овцы»), чья ставка была в Диярбакыре на юго-востоке Малой Азии, воззвал к Тамерлану, который ответил в 1399 году, начав самый длительный за все свое правление поход. Ему суждено было длиться семь лет.

Примерно в это же время союзники Баязида, султан Багдада Ахмад Джалайир и вождь туркоманского племенного союза Карако-юнлу («Черные овцы»), с центром на озере Ван в восточной Малой Азии, убедили его отправиться в поход, чтобы захватить несколько мамлюкских крепостей к западу от Ефрата. В какой-то степени им это удалось, но серьезно оскорбило Тамерлана. Летом 1400 года, пока Баязид был занят осадой Константинополя, Тамерлан взял Сивас, а затем наступал к югу вдоль Ефрата на территорию мамлюков до самого Дамаска, прежде чем повернуть на Азербайджан.

Армии Тамерлана и Баязида встретились под Анкарой 28 июля 1402 года. Тамерлан выставил около 140 000 воинов, в то время как в армии Баязида было 85 000. В свои ряды Тамерлан мог зачислить недовольных бывших правителей эмиратов западной Малой Азии, чьи земли перешли под контроль османов вскоре после того, как Баязид взошел на трон. Эти правители, смещенные эмиры Айдына, Сарухана, Ментеше и Гермияна, нашли убежище при дворе Тамерлана, в то время как воины, которые некогда клялись им в верности, были теперь подданными Баязида и находились под его командованием. Собственные конница и пехота Баязида составляли ядро его армии — среди последних были янычары, на турецком «ени чери», что означает «новое войско», пехотный корпус, который изначально был сформирован при султане Мураде I из военнопленных, захваченных в христианских землях на Балканах, и был закреплен с помощью взимания налога мальчиками среди балканских христианских вассалов для обеспечения надежного источника военной силы.[5] Также в армии Баязида были его вассал Стефан Лазаревич Сербский и валахи из недавно завоеванной Фессалии. Дополнительная помощь пришла от «татар», которые, как отмечает Иоганн Шильтбергер в своем кратком свидетельстве очевидца о битве, в которой он стал пленником Тамерлана, насчитывали 30 000 воинов из «белых тартар», предположительно они бежали на запад со своих земель к северу от Каспийского и Черного морей до наступления Тимура. Этот факт недавно был подвергнут сомнению, и похоже, что эти «татары», наоборот, принадлежали к туркоманским родам из восточной Малой Азии.

Битва продолжалась весь день. Противостоящие друг другу армии были выстроены в схожем порядке с правителями в центре в окружении пехоты — в случае Баязида янычарами — с кавалерией на флангах. Самое раннее описание сражения принадлежит Кретану, который сражался на стороне Баязида, но бежал с поля боя:

Армия Баязида состояла из 160 отрядов. Сначала армия Тимура [т. е. Тамерлана] разбила четыре из них, командирами [трех из] которых были Тами Джозаферо Морчесбей [т. е. Фируз-бей], великий правитель мусульман, сын Баязида [т. е. принц Сулейман] и сын князя Лаззеро [т. е. Стефан Лазаревич]…[четвертый отряд] был Баязида. Его воины сражались так храбро, что большая часть войск Тимура была рассеяна. Решили, что Тимур проиграл битву; но он был где-то в другом месте и немедленно послал 100 000 воинов, чтобы те окружили Баязида и его отряд. Они захватили Баязида и двух его сыновей. Лишь шесть из отрядов Баязида приняли участие в этом сражении, остальные бежали. Тимур праздновал победу.

Комментаторы отметили, что армия Тамерлана подошла к Анкаре первой и расположилась лагерем у реки, оставив воинов Баязида и их коней без воды. Шильтбергер пишет, что у Тамерлана было 32 обученных слона, со спин которых метали в османских солдат знаменитую зажигательную смесь, известную как «греческий огонь». Это хорошо объясняет то замешательство, которое заставило Баязида поверить, что он одержал верх, лишь для того чтобы оказаться окруженным и побежденным. Османские летописцы тем не менее сходятся во мнении, что Баязид проиграл битву из-за дезертирства многих его солдат: и многочисленных «татар» и войска из когда-то независимых эмиратов западной Малой Азии, которые не стали сражаться. Баязид и его сын Муса были пленены, а возможно, и его сербская жена и сын Мустафа. Его сыновья Иса, Сулейман и Мех-мед бежали. Завоевания Баязида были уничтожены в один день. До нашествия Тамерлана его владения простирались от Дуная почти до самого Евфрата; теперь же османская территория была резко сокращена до той, что была завещана ему его отцом в 1389 году. Восьмилетняя блокада Константинополя закончилась. Тамерлан вернул земли эмирам Карамана, Гермияна, Айдына, Сарухана и Ментеше и подкрепил свои притязания на остаток владений Баязида в Малой Азии годичным набегом.