Читать онлайн «История древнего мира. Восток, Греция, Рим». Страница 18

В I тыс. до н. э. в древнеегипетской литературе довольно четко проявляется стремление уйти от тяжелой действительности. Египтяне вспоминают о своем великом прошлом (например, в цикле сказаний о фараоне-завоевателе, запомнившемся греческим авторам под именем Сесостриса: в его образе совместились воспоминания о Сенусерте III и фараонах Нового царства, и с этими сказаниями можно сопоставить привязанную ко времени Рамсеса II легенду об исцелении чужеземной царевны Бентреш, которая известна в египетской версии). Ко времени Рамсеса отнесено и действие обширного цикла сказаний о его сыне, верховном жреце бога Птаха в Мемфисе Сатни-Хаэмуасе: в нем преобладают мистические и магические мотивы, в которые порой вплетаются, как в новоегипетские произведения, мифологические сюжеты. Реальная картина междоусобиц эпохи «додекархии» переосмысляется как череда своего рода рыцарских единоборств между правителями разных частей Египта, в которых неизменно торжествует правый противник, в т. н. «Эпосе о Петубасте». Многие сюжеты и мотивы, сложившиеся в египетской литературе позднего времени, пережили эпоху собственно египетской цивилизации и отразились в грекоязычных текстах эллинистического и римского времени и даже коптских и арабских произведениях раннего Средневековья.

Знания древних египтян о мире, действующих в нем силах и населяющих его существах представляли собой органичное и совершенно неразделимое единство собственно научных, в нашем понимании, знаний и представлений, связанных с их религией и мифологией. В чисто научной сфере египтяне достигли больших высот в медицине (в т. ч. благодаря превосходному знанию анатомии вследствие практики бальзамирования усопших), математике и астрономии (в силу потребности в этих знаниях для ирригационного земледелия и монументального строительства). В то же время религия древних египтян, как и у других народов ранней древности, во многом выполняла познавательные функции, систематизируя знания о действующих в мире природных силах и способах взаимодействия людей с ними. Личностями, воплощающими эти силы, египтянам представлялись боги, а способом поставить эти силы себе на службу были ритуалы (прежде всего жертвоприношения), осуществляемые от имени царя.

Представления о том, каким образом был создан мир, разнились в различных номах Египта. Так, в Гелиополе – центре культа верховного солнечного бога Ра, слившегося с более древним местным богом-демиургом (творцом мироздания) Атумом, – считалось, что бог-творец «воссуществовал» из первобытного хаоса (Нуна – др. – егип. «несуществование»; абсолютно пассивный, находящийся в покое океан, персонифицированный в образе одноименного бога-старца) и затем породил из самого себя пару богов, воплощающих составные части мироздания: Шу – бога воздуха, пронизанного светом, и Тефнут – богиню влаги. Эта чета богов породила бога земли Геба (интересно, что, в отличие от многих других народов, у египтян земля – мужское начало) и богиню неба Нут (представавшую, в частности, в образе женщины или коровы, ежедневно рождавшей «дитя» или «теленка» – солнце).

В Мемфисе демиургом считался не Ра-Атум, а местный бог Птах, «задумавший в своем сердце» образы всех последующих богов, живых существ и вещей и сотворивший их путем произнесения их «имен». Способом существования мира считался универсальный порядок маат (букв. «правда, праведность»), соответствовавший «норме» как в природных явлениях, так и в отношениях между людьми и, по-видимому, возникавший даже независимо от бога-демиурга в тот момент, когда созданный им мир обретал структуру. «Творение» (поддержание) маат и противодействие противоположному ему началу исефет (букв. «зло») составляло важнейший долг богов и царя как посредника между человеческим обществом и ними, а пренебрежение им вело к тягчайшим последствиям.

Согласно египетским представлениям, каждое существо и предмет в мире имели двух постоянных «спутников», в которых была заложена его специфика, – ка (условный перевод – «двойник») и рен («имя»). Как показал современный отечественный египтолог А. О. Большаков, представление об этих «спутниках» у египтян было тесно связано со свойствами человеческой памяти. Воспоминание о человеке или ином существе либо предмете, независимо от того, жив (существует) ли этот объект воспоминания в данный момент, неотделимо от появления в сознании того, кто вспоминает, его «зримого» мысленного образа. Современные люди объясняют это свойствами человеческого сознания; египтяне, знавшие об этих свойствах неизмеримо меньше, считали, что воспоминание – это особый способ наблюдения («видения» в буквальном смысле слова) «спутника» данного объекта, сохраняющегося даже после его смерти или разрушения и точно воспроизводящего его черты, – «двойника». Способом сохранения «двойника» на длительное время было создание изображений соответствующих объектов (прежде всего, конечно, людей) и запись их имен, т. е., по сути дела, создание специальных «напоминаний» о них. «Имя» объекта, не связанное напрямую с его зримым образом, но зато стимулировавшее возникновение такового в сознании, считалось особым атрибутом его существования, близким к «двойнику», но все же независимым от него.

То, что человек продолжает жить после смерти, входило в представления практически всех народов древности; однако лишь немногие из них считали, что такое посмертное существование по воле богов и благодаря целенаправленным усилиям людей может быть благом. Египтяне не только были в числе этих народов, но и создали в связи с достижением человеком благого посмертного существования необычайно развитую систему представлений.

Трудно точно сказать, какой была эта система на самой заре египетской истории (на рубеже IV–III тыс. до н. э.). Несомненно лишь, что уже тогда необходимыми для посмертного существования человека считались физическое сохранение его тела при помощи технологии бальзамирования, превращавшей его труп в мумию (божеством, связанным с этой технологией, разумеется носившей характер ритуала, был Анубис), и его регулярное «кормление» при помощи заупокойных жертвоприношений. Возможно, уже на этом раннем этапе имелось представление о богах, содействующих достижению человеком посмертного существования; однако когда к середине III тыс. до н. э. сложилась предельно стабильная социальная структура Древнего царства, египтяне поверили, что загробную жизнь (по крайней мере, для людей, занимавших видное положение в государстве и богатых) можно обеспечить и независимо от богов, исключительно при помощи определенных «технологий», осуществляемых людьми.

Помимо бальзамирования и жертвоприношений, к этим «технологиям» относилось создание гробницы со статуей усопшего, фиксирующей его «двойника» (и, разумеется, с его «именем», вписанным в ритуальные формулы), а также с изображением всех богатств, принадлежавших ему при жизни (т. е. с фиксацией их «двойников»). В результате посредством системы текстов и изображений гробница превращалась в целый мир «двойников», служащий изобильному и радостному посмертному существованию покойного (вернее его «двойника»). Этот «мир» был замкнут на себя, и усопший находился в его центре; его существование теоретически могло быть сколь угодно долгим. Однако на практике создание такого «мира» (т. е. в первую очередь вмещающей его гробницы) требовало огромных расходов и, следовательно, было доступно немногим; кроме того, поддержание его существования зависело от стабильности в стране и, соответственно, от наличия достаточных ресурсов для совершения жертв и содержания гробниц в порядке. Катастрофа I Переходного периода, принесшая голод и распад единого государства, положила конец и «мирам двойников», созданным во множестве гробниц эпохи Древнего царства.

Однако уже в эту эпоху формируются представления о загробном мире, связанные с богом Осирисом. Согласно египетскому мифу, Осирис (греч. форма исходного егип. «Исет-ирет») был сыном Геба и Нут и супругом своей же сестры Исиды, убитым и растерзанным на множество частей своим братом Сетом. Исида, собрав части тела Осириса, сумела воскресить его, после чего он, как первое в истории мироздания живое существо, сумевшее пережить смерть и своим страданием открывшее сам способ воскресения, стал царем мира усопших. Царем мира живых людей (и преемником Осириса в этом качестве) стал его сын Хор, воспитанный Исидой и отомстивший Сету.

Как царь загробного мира, Осирис судил усопших, достигавших его владений, сообразно их делам, запечатленным в сердце: сердце усопшего помещалось на весы, на другой чашке которых находилось перо, символизировавшее «праведность» (маат). Если злые дела человека преобладали над добрыми, то сердце его (в таком случае перевешивавшее своей тяжестью перо-маат) пожиралось сидевшим возле весов чудовищем и усопший лишался посмертного существования (только на исходе египетской истории возникает представление о вечных мучениях как каре за зло). Если же весы оставались в равновесии, то праведность усопшего считалась доказанной и он обретал место в царстве Осириса. Жизнь здесь не была райским блаженством, а включала в себя труд на т. н. полях Иару; иными словами, усопший становился подданным загробного царства, каким он был и в земном мире. Частью природы человека, с которой была связана его участь в царстве Осириса, был не «двойник», а т. н. ба (букв, «сила»; изображалась в виде птицы с человеческой головой, отлетавшей от тела человека в момент смерти).