Читать онлайн «Очерки истории российской внешней разведки. Том 1». Страница 25

Царица разглядела в нем те качества, о которых позднее писал современник Панина, французский дипломат Кальберон: «В характере его замечательная тонкость… соединенная с тысячью приятных особенностей. Она заставляет говорящего с ним о делах забывать, что он находится перед первым министром государыни; она может также заставить потерять из виду предмет посольства и осторожность, которую следует наблюдать в этом увлекательном и опасном разговоре»[32].

Вердикт царицы был красноречив:

Указ нашему тайному действительному советнику Никите Панину.

По теперешним небезтрудным обстоятельствам рассудили мы за благо… перепоручить вам исправление и производство всех по иностранной коллегии дел… и присутствовать в оной коллегии старшим членом, поелику дозволяют вам другие ваши должности.

Екатерина[33]

Граф Панин возглавил внешнеполитическое ведомство России в тяжелое для страны время, которое он характеризовал в докладе царице в одной из своих служебных записок так:

«Каково есть настоящее положение дел наших, оное не требует никакого изъяснения. Война с Портою Оттоманскою свирепствует еще в полном огне, Польша утопает в бедственнейшем междоусобии; дело независимости Крыма и прочих татарских орд не достигло по сю пору совершенства своего, а напротив, величайшую ненависть и явное недоброжелательство к успехам оружия нашего».

И все эти проблемы сразу, в одночасье, обрушились на плечи вельможного обер-гофмейстера. Его путеводной звездой стала единственно верная для России внешнеполитическая позиция, суть которой Никита Панин сформулировал еще в самом начале своей дипломатической карьеры: Россия должна «следовать своей собственной системе, согласной с ее истинными интересами, не находясь постоянно в зависимости от желаний иностранного двора»[34]. Никита Иванович Панин был большим патриотом своей страны. «Ничто, касавшееся России, не было ему чуждо и безразлично, — отмечал известный русский литератор князь Петр Андреевич Вяземский. — Только при такой любви и можно доблестно служить стране своей и родному своему народу»[35].

Если попытаться представить себе историю становления и развития российской внешней разведки в виде какой-то одной графической линии, то эта линия не была бы сплошной восходящей прямой. В истории разведки были свои взлеты и падения, свои периоды относительного, иногда довольно продолжительного «покоя». Все это объяснялось конкретными историческими причинами.

«В Европе XVIII века не было политического тела более массивного и менее подвижного, чем была Российская империя по своей обширности, по своему этнографическому составу, наконец, по своему политическому складу, — писал В.О. Ключевский. — Такие массивные тела как в природе, так и в истории движутся или покоятся больше по инерции, чем по воле своих двигателей»[36].

Век начался с бурных событий во время правления Петра, мощного «двигателя», поставившего перед Россией цель догнать Европу. Для осуществления этой цели требовалась прежде всего детальная достоверная информация о тех процессах, которые происходили тогда за рубежом. Многое из такой информации можно было получить только разведывательным путем. Поэтому именно в петровскую эпоху на российской внешнеполитической сцене появляется целая плеяда выдающихся личностей, таких как А.А. Матвеев, П.А. Толстой, А.Я. Хилков, И.Р. фон Паткуль, Ф. Беневени, имена которых занимают достойное место в истории отечественной разведки.

Петр придавал большое значение вопросам внешней разведки, хоть и не успел создать соответствующей государственной структуры. Многие из его начинаний не получили дальнейшего развития. Все, что осталось после Петра в плане организации внешней разведки, — это лишь отдельные имена, зачатки генерал-квартирмейстерской службы и воинский устав, утвержденный им 30 марта 1716 г., в одном из положений которого говорится, что «эта служба обязана… производить разведку».

При Петре I были также предприняты первые попытки иметь своих представителей при иностранных армиях. В роли военных агентов выступали дипломаты, которые одновременно выполняли и разведывательные задания.

После Петра в России наступает продолжительный период «инерции покоя». Общая слабость и противоречивость внешней политики этого периода отразились и на разведке.

Немецкое влияние надолго и прочно утвердилось в высших эшелонах власти. И только с восшествием на престол Елизаветы Петровны, «умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыни», по определению В.О. Ключевского, в России начинается некоторый возврат к традициям Петра Великого, но внешняя политика империи при Елизавете, по мнению многих историков, определяется не столько государственными интересами, сколько личными симпатиями и антипатиями императрицы. Внешняя разведка в этот период, как, впрочем, и всегда, находится в закономерной зависимости от общего внешнеполитического курса государства, и даже с приходом к власти Екатерины II, несмотря на заметную активизацию российской внешней политики, вопросам разведки уделяется сравнительно мало внимания. На юге, основными объектами имперских интересов были степное Причерноморье с Крымом и Северным Кавказом — области традиционного турецкого господства. Здесь вопросы решались в основном силовым, военным путем. На Западе, в Польше, имперская политика (раздел и передел Речи Посполитой) проводилась через доверенное лицо императрицы, одного из ее фаворитов — Станислава Понятовского, поставленного там у власти.

Европейские связи Екатерины II носили скорее идиллический, чем политический характер. Вскоре после прихода к власти она решила всерьез заняться реформаторской деятельностью — не только догнать, но и перегнать Европу. Для реализации этой цели она создала специальную комиссию и составила для нее «Наказ», идеи которого, намного опережая тогдашние формы государственного устройства в наиболее развитых европейских странах, представляли собой лишь далекий идеал передовых западноевропейских мыслителей того времени. Вслед за Монтескье Екатерина провозглашала принцип равенства всех граждан перед законом. Эта правовая норма никак не «вписывалась» в монархический образ правления и застряла в очередной российской ловушке «инерции покоя» более чем на двести лет.

В конце века французская революция надолго приостановила реформаторский «двигатель» в России. Екатерина была потрясена «злодейским умерщвлением» французского короля Людовика XVI, с ужасом отшатнулась от благих демократических намерений «Наказа», направив свои усилия на создание коалиции европейских монархий против Франции.

Оценивая итоги и последствия французской революции, российский посол в Англии граф С.Р. Воронцов, замечая, что «Франция как будто укушена бешеной собакой», в одном из частных писем (от 2 декабря 1792 г.) предрекал: «Зараза будет повсеместной. Наша отдаленность нас предохранит на некоторое время: мы будем последние, но и мы будем жертвами этой эпидемии».

Первые признаки «эпидемии» начали проявляться в конце XVIII века. Два князя Голицына с ружьями в руках участвовали в штурме Бастилии. Молодой граф П. Строганов, оказавшийся в это время в Париже, чуть ли не каждый день ездил в Версаль на заседания Национального собрания, вступил в клуб якобинцев и с восторгом писал: «Самый лучший день в моей жизни будет день, когда я увижу Россию, возрожденную подобной революцией». По улицам Парижа разгуливал будущий великий историк Н.М. Карамзин с трехцветной республиканской кокардой на шляпе. Любимый внук Екатерины, будущий монарх Александр I признавался, что он «с живым участием следил за французской революцией и что… желает успехов республике и радуется им».

Для Екатерины этого было более чем достаточно. Поэтому в конце своего правления она заботилась прежде всего об укреплении собственной безопасности, усилении ведомства внутреннего сыска «кнутобоя» Шешковского.

В этой обстановке вопросам внешней разведки отводилось далеко не первостепенное место. Разведывательная деятельность продолжалась, хотя носила в целом спорадический характер — отдельные лица, отдельные поручения. К ней по-прежнему привлекались люди, состоявшие на дипломатической или военной службе, наиболее надежные, способные, проверенные. Но это были в основном одиночки. Выполнение секретных поручений считалось делом весьма почетным как для представителей аристократии, царедворцев, так и, тем более, для выходцев из низших социальных слоев общества.

В этом отношении интересна судьба Тимофея Степановича Бурнашева, сына простого сибирского казака, разведчика глубинных районов Средней Азии, в сторону которых неизменно посматривало око двуглавого орла даже в тревожные времена «французской эпидемии». Ведь недаром, как заметил В.О. Ключевский, массивность российского «политического «тела» служила верным гарантом от всяких излишних движений». Приращение этой массивности за счет южных и восточных земель создавало искомые условия для внутреннего покоя.