Читать онлайн «Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500-1850». Страница 7

Два столетия ускоренных изменений означали, что рост цен, населения, урбанизации и технологии с 1800 г. затмил все, что тому предшествовало. В 1800 г. численность населения мира возросла до 1 миллиарда человек. Чтобы достичь этой цифры, потребовались десятки тысяч лет. Затем, всего за столетие, численность мирового населения практически удвоилась и к 1900 г. составила 1,7 миллиарда человек. В следующем столетии мировое население росло столь быстро, что его численность возросла более чем трехкратно, достигнув к 2000 г. отметки в 6 миллиардов человек. По сути, к концу XX в. каждые 20 лет число рожденных превышало численность всего мирового населения 200 лет назад.

Быстро менялись и другие социальные факторы. До XIX в. в значительной части крупных обществ в больших городах проживало не более 10–15% населения. Методы ведения сельского хозяйства, производства и транспортировки претерпевали серьезные изменения раз в сто-двести лет. В 1760 г. американские и европейские земледельцы использовали практически те же орудия труда, которые использовались со времени появления хомута и тяжелого плуга с железным лемехом в начале XIV в. К 1800 г., путешествуя, люди во всем мире, как и тысячи лет тому назад, передвигались либо пешком, либо верхом на лошади, либо в повозках.

Однако за последние 200 лет все кардинально изменилось. Сегодня в большинстве крупных обществ более половины населения проживает в крупных городах. Новые методы производства и транспортировки появляются каждое десятилетие. Изменения последних 50 лет просто ошеломляют. До 1950 г. не существовало общественных авиалиний и ни один объект искусственного происхождения, не говоря уже о самом человеке, никогда не покидал земную атмосферу и не попадал в космос. До 1975 г. не существовало персональных компьютеров, сотовых телефонов, Интернета, кабельного и спутникового телевидения.

Когда и где начался этот переход от досовременных циклических изменений к современному ускорению? С таким же успехом мы могли бы спросить — как появился современный мир? Чтобы понять, как мир стал современным, нам необходимо изучить типы и модели социальных изменений, происходивших в различных частях света.

Некоторые исследователи полагают, что отличия в европейских моделях социальных изменений от моделей, наблюдаемых в остальном мире, проявились уже давно, возможно, еще во времена Средневековья и уж точно с конца Возрождения или конца XVI — начала XVII в.

Например, Карл Маркс утверждал, что за последние два тысячелетия западноевропейское общество в своем развитии прошло ряд уникальных общественных формаций, характеризующихся особыми моделями классовых отношений{1}. Маркс отмечал, что в Древней Греции и Риме общество возглавлялось немногочисленной элитой граждан, управлявших рабами. В эпоху Средневековья в обществе господствовала феодальная знать, управлявшая крестьянами. В эпоху Возрождения также возникла городская элита бюрократов, финансистов и торговцев, бросившая вызов феодальной знати. К XIX в. богатые капиталисты уверенно контролировали промышленное общество, в котором большинство составляли наемные рабочие. Однако, согласно Марксу, в XIX в. такие важнейшие азиатские общества, как Китай и Индия, представляли собой крупные, но отсталые империи, никогда не выходившие за пределы древнего или феодального этапа развития, а классовые отношения в них оставались неизменными на протяжении многих столетий.

Другие исследователи выдвигают схожие аргументы, основываясь не на классовых отношениях, а на технологических изменениях. Дэвид Левайн, например, утверждает, что технологические изменения в Европе ускорились начиная с XI в., когда водяные и ветряные мельницы, а также новые тяжелые железные плуги начали стремительно распространяться по всей Северной Европе. Альфред Кросби утверждает, что специфически европейская мания к точной калькуляции распространилась с XIII в. и привела к улучшениям в часовом деле, музыке, искусстве и, в конце концов, мореплавании, науке и производстве.

Ян де Фрис и Ад ван дер Вуд, исследователи истории XVI в., в особенности Нидерландов (также известных, как Голландия, по названию крупнейшей провинции этой страны), полагали, что высоко коммерциализированное сельское хозяйство, высокий уровень урбанизации (примерно 25% населения проживает в городах), а также целый ряд ведущих видов активности в области производства, транспорта и финансов (включая рыболовство, судоходство, складское хозяйство, страхование, пивоварение, стеклоделие и печатное дело) сделали Нидерланды первой по-настоящему современной нацией. В то же самое время эти авторы считали, что любые технические изменения в Азии были относительно незначительными и второстепенными{2}.

Наконец, еще одна группа авторов предполагает, что модель роста европейского населения отличалась от модели любого другого региона. Джон Хайнал, Э. А. Ригли и Роджер Скофилд предположили, что североевропейское население умело лучше сохранять и накапливать ресурсы, чем другие народы, потому что ему лучше удавалось ограничивать рост населения{3}. Европейцы достигали этого благодаря обычаю, по которому женщины не выходили замуж, не достигнув двадцати-двадцати пяти лет, а также в трудные в экономическом отношении времена. В большинстве азиатских обществ, напротив, браки заключались, когда женщины были гораздо моложе (в середине и конце подросткового возраста), и, в целом, практически все женщины выходили замуж. Эти исследователи полагали, что подобная модель раннего брака естественным образом приводила к более крупным семьям и более быстрому росту населения в Азии, которое в буквальном смысле съедало возможности экономического роста. Следовательно, никакого накопления ресурсов не происходило, уровень жизни неизменно оставался низким, а население продолжало расти.

Все эти предположения выглядят вполне правдоподобными. Однако проблема в том, что на деле все они ошибочны. Каждый из этих подходов подчеркивает важность того или иного аспекта, в котором европейские классовые отношения, технологии или рост населения отличались от более богатых азиатских обществ до наступления XIX столетия.

Одни из этих ошибок обусловлены сравнением весьма детальных и основательных представлений об изменениях в Европе с довольно размытыми и чересчур упрощенными представлениями об изменениях в Азии. На самом деле, как будет показано в последующих главах, за последние два тысячелетия в китайской истории происходило немало кризисов и изменений в социальных отношениях, структуре управления и технологиях.

Другие ошибки возникают вследствие изолированного рассмотрения какого-то одного драматичного периода изменений в Европе. Фокусируясь на определенном временном периоде, например, на раннем Средневековье или XVI в., когда произошло внезапное улучшение в длительном цикле роста населения, урбанизации и технических усовершенствованиях, может сложиться впечатление, что Европа с самого начала была динамичной и передовой в своем развитии. Однако в этом случае мы упустили бы из виду резкие спады, которые почти всегда имели место. Долгосрочная перспектива показывает, что ни одна из стран Европы — да и вообще любого другого региона — не могла избежать цикличного характера долгосрочных социальных изменений, повсеместно господствовавшего до наступления XIX в. Те же европейские общества, что процветали в XI–XII вв., столкнулись с проблемами в XIII столетии и переживали упадок в XIV в. Даже удивительно процветавшее общество Голландии XVI–XVII вв. испытало период резкого снижения уровня жизни и экономического спада в XVIII в.

Точно так же, если мы будем сосредотачиваться на специфических изменениях в европейской технологии, может сложиться впечатление, что Европа была более изобретательной, хотя на самом деле в то же самое время в азиатской технологии происходили иные, но столь же глубокие изменения — если мы только готовы их увидеть. Например, с XVI по XVIII век в Китае были разработаны новые агротехнические приемы, способствовавшие повышению урожайности целого ряда культур, включая просо и сою, рис и бобы, пшеницу и хлопок. Китай также разработал новые технологии для производства керамики, хлопка и шелковых тканей и увеличил добычу угля и внешнюю торговлю. Благодаря этому уровень жизни в нем стал выше европейского.

Наконец, хотя и верно, что в Северной Европе женщины выходили замуж позднее, это вовсе не означало, что только европейское население контролировало свой рост в трудные времена. Азиатское население использовало иные методы: в трудные времена мужчины покидали свои семьи на несколько лет в поисках работы в отдаленных городах или регионах; не поощрялись повторные браки вдов; младенцев приходилось морить голодом или убивать. В итоге, хотя азиатские женщины выходили замуж раньше, у них было не больше взрослых детей, чем у европейских женщин. Размеры полной семьи в Китае едва ли отличались от Европы на протяжении XVII–XVIII веков{4}.