Читать онлайн «Падение Запада. Медленная смерть Римской империи». Страница 45

В эпоху принципата всадники командовали преторианской гвардией, а также управляли Египтом и предводительствовали расквартированными там легионами. Ни один император не хотел, чтобы командование военными силами, дислоцированными в Риме, или власть над провинцией, обеспечивавшей основную долю поставок зерна в город, оказались в руках сенатора, который с легкостью мог стать его соперником. Всадники пользовались большим доверием, поскольку обладали более низким социальным статусом и связями в политике, что не давало им возможности претендовать на трон — по крайней мере до тех пор, пока они сами не станут сенаторами. Септимий Север пришел к власти в результате убийства двух императоров и четырех лет гражданских войн, в ходе которых он избавился от трех соперников. Неудивительно, что он значительно увеличил войска, находившиеся под его непосредственным контролем, расширив гвардию и расположив II Парфянский легион близ Рима. Этим легионом, а также двумя другими, созданными им, командовали всадники; наместником вновь созданной им провинции Месопотамия также стал всадник. Одновременно с этим многие ранее существовавшие провинции были разделены надвое. Легаты-сенаторы сохраняли свои полномочия, но ни один из них не командовал более чем двумя легионами. Сенаторы, возглавлявшие мощные воинские соединения, представляли собой потенциальную опасность, прежде всего для тех императоров, которые сами недавно взяли власть, опираясь на военную силу. Всадников считали менее опасными, хотя со временем ситуация изменилась[32].

Каракалла не любил общество сенаторов и предпочитал окружение армейских офицеров. Когда он был убит, всадник Макрин смог убедить присутствовавших провозгласить его императором. Сенат быстро ратифицировал его избрание. В отличие от сенаторов Макрин имел в своем распоряжении армию, притом воспоминания о чистках, проводившихся Севером, еще не стерлись из их памяти. После этого императоры из числа членов сената стали скорее исключением, чем правилом. Среди них было несколько младенцев, однако в большинстве своем трон занимали армейские офицеры-всадники. Когда сенаторы перестали командовать войсками, вероятность возвышения кого-либо из них до императорского престола, стала еще меньше.

Лишь несколько императоров III века умерли естественной смертью, причем с уверенностью это можно утверждать только в случаях Септимия Севера и Клавдия II. Большинство погибли от рук своих же подданных. Убийство и открытый бунт, возглавлявшийся узурпатором и поддержанный армией, сделались распространенным явлением. Люди, захватывавшие власть в те годы, были весьма амбициозны (или, если говорить об императорах-подростках, за ними стояли другие амбициозные люди). Кроме того, они, что понятно, отличались нервозностью и мнительностью. Ни один из них не продержался достаточно долго, дабы чувствовать себя вполне уверенно, а настоящие династии удалось основать и вовсе немногим.

Напуганные люди были склонны доверять лишь тем, кого хорошо знали. Предпочтение отдавалось семейным связям, которые, как правило, заслуживали доверия (непрочные отношения Элагабала с Александром стали едва ли не главным исключением). В других случаях люди привлекали бывших коллег и подчиненных. По этой причине всадники, делавшие карьеру в армейской среде, имели склонность назначать на должности командующих войсками, наместников провинций, а также на крупнейшие административные посты других армейских офицеров. Среди их непосредственных знакомых было мало сенаторов, и они в любом случае с подозрением относились к тем, кто мог похвастать большими связями, крупными состояниями и высокими должностями. Неожиданных смещений сенаторов с правительственных постов не происходило, и лишь с течением времени все значительные должности — в особенности военные — оказались заняты выходцами из иных сословий. Если бы кто-то из императоров продержался у власти несколько десятков лет, он, вероятно, почувствовал бы себя настолько уверенно, что начал бы доверять сенаторам эти ответственные посты. Но подобного никогда не случалось, хотя наши источники утверждают, что некоторые правители, например, Александр и Тацит, доверяли сенату и возлагали на него большие надежды в политическом плане{201}.

По иронии судьбы, в долгосрочной перспективе отстранение сенаторов от высших постов сделало императоров более, а не менее уязвимыми для претендентов на престол. В I и II веках в случае, если кандидатов из числа представителей императорской фамилии больше не оставалось, в качестве таковых рассматривались только сенаторы. Более того, преуспеть могли лишь наиболее выдающиеся лица из этого сословия — самое большее несколько десятков человек из шести сотен, входивших в совет. Императорам удавалось устанавливать рабочие отношения с сенатом, приемлемые для обеих сторон. В конечном итоге это сумел сделать и Септимий Север, хотя временами он действовал жестокими методами.

Контролировать сенат было гораздо проще, чем более обширное и различавшееся по своему составу всадническое сословие. Сенаторы возвращались в Рим по ходу своей карьеры, постоянно общались между собой, между представителями сенаторских родов заключались браки. Что же до офицера-всадника, было крайне маловероятно, что он водил знакомство с людьми того же ранга, служившими в отдаленных провинциях. Теперь сделаться императором стало гораздо легче, поскольку для этого требовалось лишь немедленно получить поддержку войск. Убедить население империи, занимавшее остальные территории, в том, что при нем всем будет лучше, чем при других кандидатах на престол, было куда труднее. Сенат оставался силой, с которой считались, даже несмотря на утрату им подлинной политической независимости. И все же императоры относились к этому органу с уважением и назначали сенаторов на подавляющее большинство высоких постов. Именно таким способом Август смягчил переживания римской элиты и помог ей принять тот факт, что республики больше нет. Для императоров подобное отношение было жестом доброй воли, но оно вполне оправдывало себя в течение более двухсот лет.

Замещение сенаторов всадниками на постах командующих римскими армиями не имело никакого отношения к военным нуждам. В еще меньшей степени оно вызывалось конкретными требованиями со стороны многочисленного класса, благосостояние которого увеличивалось с каждым днем, — всаднического сословия, поскольку всадникам ни в малейшей степени не было присуще чувство, если так можно выразиться, корпоративной идентичности. В прошлом наиболее преуспевавшим всегда была открыта дорога в сенат. Восхождение всадников к высоким должностям наделе привело ко все более усиливавшемуся расслоению внутри сословия. Преобладание чиновников из числа всадников возникло в результате того, что многие императоры (как правило, тоже всадники), взойдя на престол, стремились окружить себя людьми, которым они могли бы доверять. В значительной мере то была иллюзия: многих из них убили именно такие «достойные доверия» подданные. По мере того как сенат утрачивал центральную роль в общественной жизни, значение Рима также уменьшалось, хотя оба по-прежнему воспринимались как важные символы величия империи. Сенат продолжал собираться, обсуждать и утверждать предложения — обычно касавшиеся самых что ни на есть формальных восхвалений в адрес императора. Сенаторы по-прежнему пользовались влиянием, а также занимали административные посты в Италии и управляли менее важными провинциями. Как и ранее, население Рима баловали бесплатными или заранее оплаченными раздачами пищи и напитков; жители наслаждались развлекательными мероприятиями в громадных «центрах» типа Колизея или Большого Цирка, а также предавались удовольствиям в огромных общественных банных комплексах. Люди редко видели императора, и даже если тот пребывал в городе, он, как правило, не посещал здание сената. Рим оставался крупнейшим городом империи, но и сама столица, и римский сенат оказались на обочине политической жизни. Власть оставалась в руках императора и его приближенных, а те не часто бывали в Риме и его окрестностях.

Императоры проводили немного времени в Италии и еще меньше — в Риме. Они часто воевали; иногда кампании проводились ежегодно. Единоличное правление стало редкостью. Иногда наличие соправителей принимало характер вынужденной меры, например, если появлялись императоры-соперники, слишком сильные, чтобы сразу одолеть друг друга. Чаще подобный выбор совершался добровольно. Императоры, имевшие сыновей, стремились привлечь их к совместному правлению практически сразу же после прихода к власти. Если их отпрыски еще не вышли из детского возраста, эта мера имела целью определить наследника и тем самым обеспечить долгосрочную перспективу стабильности. Взрослых сыновей можно было направить решать проблемы в какую-то область, пока отец занимался делами где-то в ином месте. С точки зрения многих исследователей, подобная динамика свидетельствует о том, что один властитель более был не в состоянии управлять всей империей целиком. Большинство также утверждает, что, по крайней мере со времен правления Марка Аврелия, от императоров ожидали личного присутствия в районе боевых действий. От них также ждали побед. Если одновременно шло несколько войн, требовалось и несколько императоров. Вследствие этого наметилась тенденция к разделению императорской власти, что в конечном итоге привело к расколу между Восточной и Западной империями в конце IV века. Подобные выводы не только основываются на ретроспективном взгляде, но и предполагают, что эти существенные изменения представляли собой обоснованные и, вероятно, даже неизбежные меры, принятые в ответ на новые проблемы. Опять-таки это связано с верой в то, что в III веке империя столкнулась с внешней угрозой, куда более серьезной, нежели прежде{202}.