Читать онлайн «Постижение истории». Страница 106

Если изменение духа ортодоксального еврейства со времени разрушения Иерусалима в 70 г. н.э. позволило народу выжить как реликту, соответствующее изменение духа последователей Иисуса, наступившее после Распятия, открыло для христианской церкви возможности новых больших завоеваний. Христиане вышли нетронутыми из местной катастрофы, которая из-за воинственности еврейских зилотов обрушилась на само еврейство; и хотя христианская вера вскоре была провозглашена запрещенной религией, официальная политика в отношении христиан в течение первых двух веков н.э. была достаточно мягкой. Во время упадка эллинизма преследования, которым подвергались христиане, возникали спорадически и проводились непоследовательно. Церковь не испила горькой чаши до дна и не была крещена в купели своего Основателя и Учителя (Матф. 20, 22). Так было вплоть до III в., когда весь эллинский мир захлестнула стихия анархии наподобие той, что бушевала в течение последних двух столетий до христианской эры. На этот вызов христианская церковь ответила добротой Елеазара и Семи Братьев, а ненасилием Иуды Маккавея (Молота); и воздаянием было обращение эллинистического правящего меньшинства в христианство. В следующем испытании, которое пришло на рубеже IV–V вв., когда обращенная Римская империя рухнула, Церковь вновь ответила в своей традиционной манере; и на сей раз воздаянием было обращение варваров. В эпоху, когда пустые, безверные слова «Phasti Triumphales» [481] были начертаны на камне Капитолия и глубокое военное и политическое банкротство постигло всю государственную римскую систему. Церковь явила миру один из наиболее удивительных триумфов христианской доброты. Властью, которая действовала столь неотразимо просто потому, что противопоставляла Силе явление совсем иного порядка – Доброту, – папа Лев остановил Аттилу на его пути к Риму [482]. А святой Северин становится освободителем верхнедунайских провинций, разоренных войной и неумелым управлением. Мы видим, как он берется за дело без защиты, поддержки, подготовки, и воинственный вождь алеманнов дрожит в его присутствии, как никогда не дрожал во время битвы [483].

Таким образом, история эллинистического внутреннего пролетариата выступает в двух линиях – насилия и доброты, – линиях несовместимых и пребывающих в постоянном противоборстве. Причем Доброта через трудный и болезненный Опыт постепенно берет верх.

По мере понимания эллинской драмы становится все более очевидно, что основное действующее лицо ее – пролетариат. Найдем мы тому подтверждения и в духовной истории эллинского правящего меньшинства. Неприятие Петром сверхчеловеческого смирения Иисуса перед лицом незаслуженной смерти предвосхищается в поколении надлома Афин, в попытке Критона – менее неожиданной, чем Петра, но не менее наивной по своей сути, – побудить Сократа к бегству из тюрьмы, где он находится в ожидании исполнения несправедливого смертного приговора. Победа Доброты над Насилием в душах Петра, Павла и Иоханана бен Заккая находит свои параллели в широте взглядов Александра, в милосердии Цезаря и покаянии Августа [484].

Эллинистическое правящее меньшинство дало афинянина Сократа, отца греческой философии, и римлянина Августа, основателя универсального государства. Эти два выдающихся творения – памятники деятельности альтруистов, которых правящее меньшинство воспитало на абсолютной крайности той духовной гаммы, противоположный полюс которой давал завоевателей, расточителей и палачей. Если это так, то эллинистический внутренний пролетариат был способен не только к разрушению, протесту, ненависти и вражде. Следует поискать специфические проявления творческих устремлений внутреннего пролетариата. которые дали бы результаты, сопоставимые с философской школой и универсальным государством. Нам не придется чрезмерно утруждать себя изысканиями, ибо признаки таких достижений перед нами. Результатом творческого труда внутреннего пролетариата, который вполне сопоставим с философией, можно считать «высшие религии», а универсальному государству соответствует вселенская церковь.

В эллинистическом варианте вселенской церковью стала вселенская церковь, а победившей высшей религией – христианство, которое и оформила христианская католическая церковь. В рамках одного государства не может быть более одной церкви, достигшей значения вселенской. Христианская вера выдержала состязание со многими другими религиями Римской империи.

Прямым противником христианства была примитивная религия эллинистического общества в ее самой последней форме: идолопоклонство перед эллинистическим универсальным государством в лице цезаря или абстракции Dea Roma. Хотя официальная религия поддерживалась и укреплялась властью, она не владела уже сердцами людей. Формальное уважение, которое римское правительство стало демонстрировать по отношению к христианскому ритуалу, было началом конца официальной государственной религии. Для нехристиан за формами обряда ничего не стояло, и они не могли понять самоотверженность христианских мучеников, отвергавших общепринятые нормы. Кроме примитивной государственной религии, у христианства были соперники и в лице высших религий, также рожденных творческой активностью внутреннего пролетариата.

Большая часть этих высших религий происходила из восточных слоев эллинистического внутреннего пролетариата. Христианская религия вышла из еврейской общины в Сирии. Однако Сирия составляла лишь малую часть сирийского мира, распростертого далеко на восток, включая Иран. Породил ли Иран какую-нибудь высшую религию для эллинистического внутреннего пролетариата? На этот вопрос следует ответить положительно. Митраизм [485] был не только родственен христианству. Это была религия, с которой христианству предстояла наиболее ожесточенная борьба.

Внешний пролетариат, подобно внутреннему, образуется отделением от правящего меньшинства цивилизации, когда та надломилась и находится в процессе распада. Раскол в данном случае весьма ощутим, ибо в отличие от внутреннего пролетариата внешний пролетариат не только отчужден от правящего меньшинства в сфере чувства, но также размежеван и территориально.

Наличие границы – верный признак того, что отделение пролетариата имеет место. Пока цивилизация находится в процессе роста, ее географические границы остаются довольно неопределенными, кроме фронтальной, где она находится в сношениях с представителем своего собственного вида. Коллизии между двумя или более цивилизациями представляют собой особый феномен, и его следует изучать отдельно, к чему мы и обратимся в дальнейшем. А сейчас мы обратим внимание только на те формы пространственного контакта между цивилизациями, в которых взаимодействие происходит между цивилизацией и примитивным обществом или обществами, находящимися по соседству. Если попробовать проследить границу растущей цивилизации, мы скоро убедимся, что сделать это нелегко. Нельзя с уверенностью сказать, что здесь кончается цивилизация и начинается примитивный мир.

Проблема определения границ не вытекает из отношений между творческим меньшинством и нетворческой массой, породившей это меньшинство. Когда цивилизация находится в процессе роста, творческое меньшинство, совершившее акт ухода, утверждает себя актом успешного возвращения, с тем чтобы побудить нетворческую массу пойти выработанным им путем. Меньшинство, которое, вернувшись, не смогло найти отклика в душах соплеменников, напоминает слишком короткий рычаг, не дающий возможности поднять тяжелый камень. Деятельность меньшинства, претендовавшего на роль творца, но так и не достигшего успеха, должна иссякнуть. Но если цивилизация находится в процессе роста, возвращение, как правило, венчает успех.

Несомненно, задача творческого меньшинства – привлечь на свою сторону массы – отнюдь не легкая, поскольку «пророк не имеет чести в своем отечестве» (Иоанн 4, 44), однако ее нельзя считать безнадежной. Мы уже не раз убеждались на исторических примерах, что если цивилизация действительно растет, то она в состоянии ответить не только на единичный вызов, но и на серию вызовов. В растущей цивилизации нетворческое большинство неминуемо будет затронуто и вдохновлено, как только вызов получит успешный ответ. Те, чьи души не подверглись благотворному влиянию творческого меньшинства, могут приобщиться к общему порыву через свою способность к подражанию.

Таким образом, когда творческое меньшинство успешно выполняет свою роль в жизни растущей цивилизации, пламя, зажженное им, освещает все, находящееся в доме. Свет струится, освещая людей, но лучи его достигают безбрежных пространств. Излучение растущей цивилизации также распространяется вокруг, освещая множество примитивных обществ, оно блуждает, облучая все вокруг себя, пока не исчезнет, утратив силу.