Читать онлайн «История России ХХ - начала XXI века». Страница 243

Используя наработки предшественников, российские власти демонстрировали осознанную и энергичную прорыночную политику, выступали на скорейшую реализацию программы «500 дней». Закон «О собственности в РСФСР» от 24 декабря 1990 г. легализовал многообразие ее форм: имущество может находиться в частной, государственной и муниципальной собственности, а также в собственности общественных объединений. Принятый вслед за ним Закон «О предприятиях и предпринимательской деятельности» был призван стимулировать активность предприятий, относящихся к различным формам собственности. Была разработана и законодательно оформлена программа приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР. Созданием конкурентной среды и ограничением монополистической деятельности на товарных рынках должен был заниматься соответствующий Госкомитет. Был принят закон о приватизации жилищного фонда. Стимулировалась и регламентировалась инвестиционная деятельность, создавались предпосылки для привлечения иностранного капитала. Российские власти поощряли создание свободных экономических зон: к середине 1991 г. этот статус был предоставлен девяти территориям. Все юридические лица и отдельные граждане получили право на участие во внешнеэкономической деятельности и прямого выхода на внешний рынок. Большое внимание российские законодатели уделяли аграрной проблематике: здесь и списание долгов с колхозов и совхозов, и решения о приоритетном финансировании производственной и социальной сферы деревни, и попытки начать аграрную реформу через поощрение всех форм хозяйствования.

Решения, кардинально отличавшиеся от горбачевских, выдвигались и применительно к проекту нового союзного договора: вместо постепенной трансформации государства «сверху» «россияне» предлагали фактически его разрушить и строить новую федерацию «снизу». Переход к новой стратегии был осуществлен во второй половине 1988 — начале 1991 г. В октябре 1990 г. были заключены прямые двусторонние договоры между Россией и Украиной, Россией и Казахстаном. Выдвигалась идея «Союза четырех»: России, Украины, Белоруссии и Казахстана. В подписанных договорах говорилось о готовности строить межгосударственные отношения на основе признания взаимного суверенитета, отказа от вмешательства во внутренние дела, нерушимости существующих границ. Аналогичные, откровенно антисоюзные договоры были подписаны Россией с Латвией, Литвой, Эстонией в январе 1991 г. В том же месяце за подписью первого заместителя председателя Верховного Совета РСФСР Р. И. Хасбулатова появился проект преобразования Союза, где автор определял предлагаемое им «Сообщество» как «конфедеративное объединение».

В 1990–1991 гг. автономные республики стали объектом борьбы за влияние между союзным Центром и Россией. Важный шаг, стимулирующий самостоятельность автономий, был сделан в конце апреля 1990 г. в Законе СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации». Закон повышал статус автономий, рассматривая их в качестве советских социалистических государств — субъектов федерации (СССР). Они получили право передавать полномочия Союзу ССР, минуя «свою» союзную республику. Отношения же автономных республик с союзными, в состав которых они входили, предписывалось строить на договорах и соглашениях.

После принятия российской Декларации о суверенитете борьба за автономии проходила под лозунгом «Кто больше даст?» и разогревала аппетиты местных национальных элит. При этом союзные власти предполагали участие автономий в общем переговорном процессе, российские же таких условий не ставили. «Не надо исходить из того, сколько прав даст вам Россия. А надо исходить из того, сколько вы можете взять и какую долю власти делегировать России… Возьмите такую долю самостоятельности, какую можете переварить», — так летом 1990 г. в Татарстане сформулировал позицию руководства РСФСР Б. Н. Ельцин.

Новые «субъекты Союза» сразу же стали действовать по примеру «старших братьев»: до зимы 1990 г. 14 из 16 российских автономных республик провозгласили свой суверенитет, а две оставшиеся и некоторые из автономных областей также в одностороннем порядке повысили свой политический статус. Из названий «Автономная Советская Социалистическая Республика» исчезли слова «автономная», «советская», «социалистическая». Декларации бывших автономий повторяли содержание союзных аналогов: в них встречались и требования верховенства республиканского законодательства над российским, а также собственности республики на ресурсы на ее территории. Борьба за автономии между союзными и российскими властями продолжалась вплоть до августа 1991 г.

В сфере внешней политики началась разработка концепции национально-государственных интересов России. Как отмечает бывший министр иностранных дел РСФСР А. В. Козырев, «направленность этой концепции была задана программными документами “Демократической России”, идеями ряда публицистов и общественных деятелей, стремившихся выработать альтернативу внешнеполитическому курсу Союза».

Отношения новых российских структур с союзными властями носили остро конфронтационный характер. Российский парламент отверг союзную программу перехода к рынку, не признавая возможности компромисса. Российские власти постоянно требовали отставки правительства Н. И. Рыжкова. В ноябре 1990 г. они резко осудили решение союзного парламента по изменению системы президентской власти в СССР с целью ее усиления. Российская сторона не пошла на заранее согласованную реформу системы ценообразования. Российский парламент выступал против посылки граждан РСФСР за пределы республики для урегулирования межнациональных конфликтов, а также против вовлечения войск в политические конфликты.

Несогласованность в действиях союзного и российского центров власти оказала огромное влияние на ситуацию в стране в целом, привела к таким последствиям, которые в 1990 г. едва ли кто мог бы предсказать. В масштабах СССР ситуация осложнялась также тем, что вслед за Россией декларации о суверенитете были приняты и в других союзных республиках, власти которых стремились проводить самостоятельную политику.

Осложнение общественно-политической обстановки. «Парад суверенитетов», экономический хаос, межнациональные конфликты привели к значительному осложнению общественно-политической ситуации. С весны 1990 г. началось возникновение партий откровенно антисоциалистического характера. Судьба же провозглашенных в 1985 г. реформ и Союза ССР во многом зависела от состояния ведущего элемента советской политической системы — КПСС. В инициированном «сверху» идеологическом и политическом плюрализме партия формально оставалась единой «монолитной» организацией. Руководство уклонялось от признания того факта, что и КПСС уже не была союзом единомышленников, а внутрипартийные разногласия часто носили непримиримый характер. Произошел фактический раскол на ряд фракций, или «платформ». «Демократическая платформа» выступала с социал-демократических позиций. «Марксистская платформа» критиковала отступления от марксизма и ратовала за возврат к его классическим образцам. Крайне левые силы объединились в движении «Коммунистическая инициатива» и общество «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы».

Кризис в КПСС возник не случайно. В 1985–1991 гг. сложились два подхода к партии, которые можно условно назвать ликвидаторский и прагматический. Первый исходил из того, что КПСС являлась хребтом тоталитарной системы, поэтому ее необходимо ликвидировать. Сторонники такого взгляда не только не занимались разработкой концепции перестройки партии, но и доказывали ее ненужность. Перестройка же жесткой иерархической организации могла быть осуществлена лишь «сверху». Эту позицию разделял М. С. Горбачев. Его скептическое отношение к КПСС к лету 1990 г. заметно усилилось. В ответ на совет помощника А. С. Черняева оставить пост генерального секретаря ЦК КПСС Горбачев произнес: «Знаешь, Толя, думаешь не вижу… как сговорились все, уговаривают бросить генсекство. Но пойми: нельзя эту паршивую взбесившуюся собаку отпускать с поводка. Если я это сделаю, вся эта махина целиком будет против меня».

Сторонники другого подхода к КПСС рассматривали ее не столько как «тоталитарную структуру», сколько как исторически сложившийся институт управления, «партию власти». Они полагали, что КПСС — единственная общесоюзная сила, держащая в своих руках все общественные связи. Поэтому быстрое ее отстранение от власти фактически будет означать не шаг к демократии, а дезертирство, которое непременно ввергнет страну в еще больший хаос. Считалось, что партия, произведя внутреннюю реорганизацию, должна была возглавлять преобразования при сохранении высокой степени управляемости социальными процессами. Но эти идеи оказались невостребованными и даже всерьез «наверху» не обсуждались.