Читать онлайн «Психология критического мышления». Страница 38

Фантазии Оруэлла – это жесткий вариант гипотезы Сепира-Уорфа, гласящий, что язык полностью определяет мышление. Согласно этой точке зрения, если в данном языке отсутствует какое-то понятие, у носителей этого языка не может быть соответствующей мысли. Неужели и вы полагаете, что если бы в нашем языке не было слова «любовь», мы бы не были способны переживать это чувство? Большинство людей едва ли согласится с такой радикальной формой гипотезы Сепира-Уорфа. Сравнительные исследования, проводимые в разных странах с целью выявления влияния языка на образ мышления людей, не подтверждают жесткого варианта гипотезы Сепира-Уорфа (Berlin Kay, 1969; Rosh, 1977). Согласно более умеренному варианту данной гипотезы, язык влияет на мышление, но не определяет его. В подтверждение этой версии взгляните на следующие термины: пожилой человек, старик, человек в зрелом возрасте, а затем посмотрите, не пробуждает ли у вас каждый из них отличающийся образ. Большинство людей соглашается, что в каждом случае им приходят на ум разные образы (см. рис 3.3).

Рис. 3.3. Слова, которые мы употребляем, влияют на наше мышление. Сравните различные образы, которые приходят вам на ум, когда вы слышите или видите написанными слова «пожилой человек», «старик» и «человек в зрелом возрасте».

Слова - это булавки, на которые накалывают идеи.

Генри УордБичер (1812-1887)

Если язык действительно влияет на то, как мы думаем, нетрудно предположить, что с помощью языка можно воздействовать на мысли человека, приводя их в соответствие с той или иной идеологией или точкой зрения. Также почти не вызывает сомнений, что если нам удастся понять, как язык направляет ход мыслей, это поможет сделать наше мышление менее автоматичным, в результате чего наше отношение к воспринимаемой информации будет носить более критический характер.

Эмоциональный язык и «называние своими именами»

Как было показано в разделе, посвященном ярлыкам, одно и то же событие можно описать по-разному. Однако смысл, передаваемый словами, которые мы используем для описания события, в каждом случае будет несколько иным. Речь, несущая большой эмоциональный заряд, производит на слушателей или читателей другое впечатление, чем более умеренное выражение того же содержания. Это все тот же умеренный вариант гипотезы Сепира-Уорфа: хотя язык и не определяет мышление, он может направлять его по верному или ложному пути. Возьмем, к примеру, жаркие дебаты, ведущиеся между сторонниками и противниками абортов. Партия, ратующая за запрещение абортов, понимая, что лучше быть за что-то, чем против чего-то, решила выступить под лозунгом «за жизнь», предпочтя его лозунгу «против свободы выбора». Те же, кто отстаивал право женщин на аборт, естественно, не захотели называться «противниками жизни», взяв на вооружение лозунг «за свободу выбора». Они рассчитывали, что в этом случае люди отнесутся к их позиции более благосклонно. Сама позиция, разумеется, осталась той же – изменилась только вывеска. По всей видимости, на мышление людей влияют именно слова, в которых формулируются те или иные взгляды. Одна из сторонниц запрещения абортов высказала такое мнение: лучший способ победить в этом противостоянии – почаще употреблять в одной и той же фразе слова убийство и ребенок (Kahane, 1992). Соединение вместе двух этих слов должно обязательно вызвать у людей эмоциональный отклик.

Еще один пример сознательного подбора слов, с помощью которого удается оказать на людей сильное воздействие, касается «переписывания» истории. Все исторические документы (как и все тексты вообще) пишутся людьми, занимающими определенную позицию. Недавно из японских учебников истории было изъято слово «агрессия» применительно к завоевательным кампаниям Второй мировой войны. Наверное, современные японские историки полагают, что описания тех же самых событий выглядят более предпочтительно тогда, когда в них отсутствует это слово. Похожий случай: русские историки, описывая действия Сталина в тот период, когда он стоял во главе Советского государства, употребляют сейчас более резкие выражения. Они теперь знают и могут свободно говорить, что Сталин уничтожил миллионы ни в чем не повинных людей, единственным «преступлением» которых было несогласие с его политикой. Таким людям официально присваивали ярлык «враги народа» – слова, которые должны были вселять страх в тех, кого так называли, и показывать остальным, что несогласие с политикой Сталина будет считаться «изменой Родине». В новой, капиталистической России история снова переписывается – на этот раз в невербальной форме. Статуи Ленина и других коммунистических вождей, простоявшие на своих пьедесталах большую часть XX в., одна за другой идут на переплавку, а на их месте появляются изваяния Петра Первого и других Романовых. С приходом в новую Россию рекламы изображение ковбоя, дымящего сигаретой «Мальборо», встречаешь чаще, чем в свое время портреты Ленина. Вполне очевидно, что эмоционально окрашенные слова и бросающиеся в глаза визуальные объекты одновременно и отражают образ мышления людей, и формируют его.

Урок ясен: если вы хотите повлиять на мышление людей, тщательно подбирайте слова и образы, которые используете. Кроме того, вам необходимо следить за тем, как другие люди при помощи ярлыков пытаются манипулировать вашими мыслями. Сознательное использование слов для того, чтобы привить человеку определенные взгляды или внушить ему некоторые мысли, называется семантическим внушением. Значению слов (семантике) придается определенный оттенок, с тем, чтобы направить мысли слушателя в нужную сторону. Подобный прием используется особенно часто в период той или иной предвыборной кампании, когда кандидаты и их сторонники стараются представить себя в самом выгодном свете, а противников очернить (как говорится, «назвать своими именами»). Во время недавних выборов одна группа, называвшаяся «Граждане за разумные законы», выступала против проекта закона, тогда как другая группа, именовавшая себя «Граждане за лучшее правительство», поддерживала этот проект. Политическая реклама обыгрывала названия этих групп и призывала голосовать либо «за», либо «против» – в зависимости от того, кто финансировал рекламу. По самому же проекту – его достоинствам и недостаткам – информация была весьма и весьма скудной. Старайтесь не позволять никому манипулировать вашими мыслями с помощью любых позитивных или негативных ярлыков и образов, особенно если речь идет о важных социальных и политических вопросах.

Ход мыслей может быть направлен в ложном направлении и в том случае, когда смысл слов неясен или искажается. Слова двусмысленны, если они полисемантичны (имеют более чем одно значение), и в данном контексте неясно, в каком из этих значений употреблено слово. Проблема здесь, как и в случаях, описанных выше, сводится к определению подразумеваемого значения или к выявлению глубинного представления говорящего. Очень удачный пример подобной ситуации приводит фон Эх (von Oech, 1983). Дж. Эдгар Гувер, бывший директор ФБР, просматривал отпечатанную на пишущей машинке копию письма, продиктованного им ранее своей секретарше. Ему не понравилась ширина полей страницы, и он написал на письме: «Следите за границами». Затем попросил секретаршу перепечатать письмо и разослать его копии всем руководящим сотрудникам ФБР. В течение двух последующих недель все агенты ФБР на канадской и мексиканской границах пребывали в повышенной боеготовности.

Еще один шуточный пример, связанный с неоднозначным толкованием слов, дает Фоджелин (Fogelin, 1987). Сравните следующие два предложения:

Магу had a little lamb; it followed her to school. Mary had a little lamb; and then a little broccoli.

(У Мэри был маленький ягненок; он провожал ее в школу. Мэри скушала немного баранины, а затем немного капусты.)

Слово had имеет несколько значений. В первом предложении оно используется в значении «иметь», а во втором – в значении «употреблять в пищу». О чем идет речь, становится понятным лишь тогда, когда мы добираемся до второй части предложения. Характерный пример использования двусмысленных слов – заголовок книги Филлис Чеслер (Chesler, 1972): Women and Madness («Женщины и безумие»). Под словом madness («безумие») автор подразумевает как повышенную раздражительность, так и психические расстройства. Я также намеренно прибегла к аналогичному приему, озаглавив недавно отредактированную мной книгу Changing College Classrooms («Меняющиеся/меняя аудитории колледжей») (Halpern, 1994). Слово changing может указывать как на то, что меняется форма занятий в аудиториях колледжа, так и на то, что мы должны приложить усилия к ее изменению. Я имела в виду оба значения, т. е. сознательно прибегла к двусмысленности. Ситуация часто бывает двусмысленной, и вы не знаете, как вам на нее реагировать или какое из нескольких возможных определений подразумевается. Хотя подобная неоднозначность может стать причиной ошибочных действий, далеко не все двусмысленности носят негативный характер. Иногда творческая интерпретация подразумеваемого значения и творческие находки являются результатом именно двусмысленных ситуаций.