Читать онлайн «История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел второй: 1448-1589». Страница 49

В то время как совершалось и оканчивалось просвещение зырян в Великой Перми трудами святителей Пермской епархии, начиналось обращение к христианству и других финских племен, живших севернее, по берегам Белого моря и Северного океана, в пределах новгородских владений и епархии. Честь этого начинания принадлежит Соловецкому монастырю, основанному преподобными Германом, Савватием и Зосимою (1429–1436). Сначала окрестные корелы смотрели неприязненно на святых отшельников и хотели вытеснить их с Соловецкого острова, на котором они поселились. Но когда обитель устроилась и наполнилась иноками, когда слава о добродетелях преподобного Зосимы, управлявшего обителию целые двадцать шесть лет (1452–1478), разнеслась повсюду, тогда многие из окрестных дикарей сами приходили к нему, принимали святое крещение и даже постригались в монашество – так свидетельствует современник и ученик преподобного Зосимы Досифей, бывший после него несколько времени игуменом (1482), хотя и не говорит, кто же именно проповедовал им святую веру и как велико было число крестившихся. С 1-й четверти XVI столетия случаи обращения корелов и лопарей стали повторяться чаще и сделались значительнее. В 1526 г. лопари с Кандалажской губы (одного из заливов Белого моря) сами присылали в Москву уполномоченных к великому князю Василию Иоанновичу и просили антиминса и священников, которые бы просветили их святым крещением и освятили для них церковь. Государь приказал Новгородскому архиепископу Макарию отправить к ним из новгородского собора священника и диакона, и эти лица, прибыв по назначению, крестили многих лопарей и освятили для них церковь во имя Рождества святого Иоанна Крестителя. Через шесть лет другие лопари, с Мурманского моря (Северного океана), с рек Колы и Тутоломы обратились непосредственно к архиепископу Макарию и также просили себе антиминсов и священников. Опять посланы были из новгородского собора священник и диакон и крестили многих лопарей за Святым Носом (один из мысов Северного океана при входе в Белое море) и освятили для них две церкви: во имя Благовещения Пресвятой Богородицы и во имя святителя Николая. Около половины XVI в. лопари с реки Поноя (впадающей в Белое море с северо-запада) и другие, им соседние, били челом Иоанну Васильевичу IV, чтобы он повелел поставить им церковь для их крещения; и великий князь повелел построить им церковь на реке Поное во имя святых апостолов Петра и Павла и пожаловал в нее иконы и книги, колокола и ризы и всякую утварь. И многие лопари крестились, а другие не успели креститься, потому что церковь та «от насильства сильных людей» запустела. Тогда лопари снова прибегли к государю с прежнею просьбою, и государь (от 20 февраля 1575 г.) послал грамоту старцу Феогносту, чтобы он устроил для них по старине церковь первоверховных апостолов, а при церкви устроил и священника, чтобы крестил тех из них, которые еще не крещены, и накрепко оберегал их от притеснений сильных людей, от царских данщиков, посланников и других. Чрез шесть лет, когда церковь эта осталась без причта, Троицко-Сергиев монастырь принял на себя обязательство содержать и ее и при ней священника, дьячка и пономаря под тем условием, если монастырю отдана будет на оброк половина реки Поноя с рыбною ловлею, принадлежащая церкви; царь утвердил условие своею грамотою (16 апреля 1581 г.).

Нет сомнения, что все эти лопари, которые сами просили себе священников и крещения, уже были подготовлены к тому и еще прежде слышали евангельскую проповедь. От кого же они могли слышать ее? Всего скорее, от иноков Соловецкого монастыря. Монастырь Соловецкий имел много вотчин во всем поморском прибрежье между поселениями корелов и лопарей. При вотчинах находились дворы, в которых жили обыкновенно монастырские старцы для заведования промыслами и угодьями. Эти-то старцы при постоянных сношениях с дикарями могли мало-помалу знакомить их с христианскими верованиями и располагать к принятию крещения. Но, кроме того, известны и по именам два достопамятные инока, которые действительно потрудились в деле просвещения святою верою жителей Лапландии, – это были Феодорит и Трифон.

Феодорит родился в Ростове, на тринадцатом году удалился из дому родительского в Соловецкий монастырь, а на четырнадцатом принял там пострижение в монашество. Через пятнадцать лет, проведенных под руководством опытного старца Зосимы, рукоположен в иеродиакона и вскоре, за благословением его, отправился к преподобному Александру Свирскому в его обитель, обходил все заволжские монастыри, прожил около двух лет в Кирилло-Белозерском монастыре и около четырех в тамошней пустыни вместе с другими подвижниками и, между ними, с Порфирием, прежде бывшим игуменом Сергиевой лавры. Это могло быть не прежде как в 1525–1529 гг., потому что игуменство Порфирия в лавре кончилось в 1524 г. Возвратившись на Соловки по письму своего старца, уже приближавшегося к смерти, и вскоре отдав ему последний долг, Феодорит удалился рекою Колою в страну диких лопарей, взошел на высокие горы и поселился в пустынных, непроходимых лесах. Там встретил он другого пустынника, по имени Митрофана, и провел с ним в совершенном уединении около двенадцати лет, питаясь суровыми зелиями и кореньями. Потом около 1540 г. оба они отправились в Новгород, где Феодорит удостоился получить сан иеромонаха от архиепископа Макария и два года был его духовником, может быть, пока Макарий не был возведен на митрополию (в 1542 г.). Собрав в Новгороде от богатых людей довольно денег, пустынник опять отошел в свою пустыню на реку Колу, уже с некоторыми другими, и у самого устья ее создал монастырь, построил церковь во имя Пресвятой Троицы, собрал иноков, дал им общежительный устав. Тогда-то уже занялся старец проповедию Евангелия окрестным дикарям. Проповедь его имела успех потому особенно, что он знал их язык и перевел на их язык некоторые молитвы с славянского. Всех оглашенных и желавших креститься он крестил сам. Чрез несколько лет число оглашенных и наученных им лопарей возросло до того, что в один день крестилось их около двух тысяч с женами и детьми. К сожалению, просветительная деятельность Феодорита была прервана. Иноки основанной им обители, недовольные строгостию монастырских правил, восстали против него и с насилием изгнали его не только из монастыря, но из самой страны. После этого Феодорит около двух лет был игуменом какой-то небольшой новгородской обители; по ходатайству за него пред царем троицкого игумена Артемия (следовательно, в 1551 г.) сделан был архимандритом суздальского Евфимиева монастыря, которым управлял будто бы от четырех до пяти лет; оклеветанный в единомыслии с Артемием, которого обвиняли в ереси (1554), сослан был в Кирилло-Белозерский монастырь; в 1557 г. отправляем был царем в Константинополь, откуда привез патриаршую грамоту, благословлявшую и утверждавшую царское венчание Иоанна, и наконец поселился в вологодском Прилуцком монастыре. Но и отсюда, несмотря на свои преклонные лета, добрый старец два раза предпринимал дальний путь к своим любезным лопарям, объезжал их жилища по непроходимым пустыням, странствуя во время лета по рекам и морям, а зимою на оленях, и прежде крещенных утверждал в истинном благочестии, а еще не крещенных старался просветить евангельскою проповедию.

Другой просветитель лопарей – Трифон родился в 1495 г. в новгородских пределах или, по иным сказаниям, близ Торжка и был сын священника. С юных лет он чувствовал в себе влечение к уединенной жизни и часто удалялся из дому родительского в пустыню для богомыслия. Наконец, совсем покинув родину, он отошел на дальний север к лопарям, жившим еще за Колою по реке Печенге, у нынешнего Нордкапа. Эти люди находились на самой низкой степени дикости. Они боготворили гадов, ночных нетопырей и других ползающих животных. Жилища их были разбросаны по гористым и болотным местам, в расстоянии одно от другого верст на сто и более. Этим-то дикарям решился возвестить Трифон слово спасения. Долгое время они и особенно их кебуны, или жрецы, противились проповеднику, вступали с ним в прения; многократно били его жестоко и угрожали ему смертию, если не удалится от них; не раз даже действительно приходили к нему с дреколием, чтобы его убить. Но он укрывался в горы и расселины и все переносил для имени Христова. Чрез несколько лет он достиг наконец своей цели: огласил проповедию лопарей не только по рекам Печенге и Паз (Паэс), но и всех, живших в той стране; однако ж не крестил их, потому что не имел сана священства. Тогда он отправился в Новгород, выпросил у архиепископа благословенную грамоту на построение церкви, привел мастеров и соорудил храм на реке Печенге во имя Пресвятой Троицы в расстоянии ста пятидесяти верст от Колы. Но храм три года оставался без освящения, так как некому было его освятить. Трифон пошел в Колу, бывшую тогда еще небольшим поселением, и нечаянно встретил там иеромонаха Илию, которого и пригласил к себе. Илия освятил церковь на Печенге, крестил лопарей, обращенных Трифоном, и его самого постриг в монашество. Новопросвещенные с усердием приносили Трифону от имений своих сребро и разные вещи, а другие жертвовали земли, озера, речные угодья. Трифон устроил при церкви и иноческую обитель. А чтобы обеспечить ее на будущее время, отправился в Москву с ходатайством к царю. Царь одарил обитель колоколами и церковною утварью и дал жалованную грамоту, которою предоставил Печенгскому монастырю и утвердил за ним разные вотчины, реки, рыбные ловли и другие угодья, в числе которых, вероятно, находились и пожертвованные Трифону прежде самими лопарями. Это было в 1556 г., откуда можно заключать, что самое основание Печенгской обители и крещение окрестных лопарей совершились незадолго пред тем. Возвратившись из Москвы, преподобный Трифон продолжал заботиться о своей обители, а для лопарей построил еще другой храм на реке Паз во имя святых Бориса и Глеба и скончался глубоким старцем в 1583 г.