Читать онлайн «Богословские труды». Страница 31

Итак, проблемы русского монастыря на Афоне, связанные с отсутствием поддержки из России и катастрофическим уменьшением численности насельников, волнуют всю Пантелеимоновскую братию, в том числе и игумена–архимандрита Иустина и члена монастырского Совета Василия. Вести об избрании патриарха в России и колоссальная роль СССР в победе во Второй мировой войне существенно изменили отношение эмиграции к сталинскому режиму. От него не только ждут помощи для Афона, но и рассчитывают на более активное вмешательство РПЦ в дела Святой Горы. После установления дипломатических отношений между Грецией и СССР и учреждения советского посольства в Афинах появляется возможность прямых контактов с Родиной. Очевидно, по этим «церковным делам» в посольстве и бывал Василий Кривошеин.

Позднее владыку беспокоил не просто факт общения, но и осуществление переписки через посольство. Этому есть документальное подтверждение, которое делает наши предположения более вероятными. Благодаря недавней публикации сотрудника ОВЦС, ныне священника Игоря Якимчука «Положение русского монашества на Святой Горе Афон в XX веке» [318] , к сожалению лишенной системы ссылок и справочного аппарата, стало известно письмо афонского игумена Иустина патриарху Алексию. Письмо датировано 1945 г. Точная дата не указана, но из текста письма следует, что оно написано после избрания Алексия патриархом и, скорее всего, — после победы над Германией. Наиболее вероятная дата — лето–осень 1945 г. Помимо «исповедания» общей веры эмиграции в перерождение сталинской России («Отрадно думать, что святая православная вера… вновь сияет на Святой Руси, что в эти тяжелые годы войны с исконным внешним врагом–завоевателем Святая Православная Церковь… воодушевляла и наставляла… верующий русский народ на святое дело защиты Родины. Еще с большею радостию слышим мы отовсюду, что православная вера и Церковь в России обладают сейчас полной свободой и что правители державы Российской относятся к Церкви Христовой с подобающим ей уважением и доброжелательством»), здесь содержится явно нереальный и неканонический призыв к Московскому патриарху: взять монастырь «под свое отеческое духовное покровительство».

Очевидно, это письмо и было передано в посольство СССР в Афинах самим Кривошеиным. Такого рода отношения, в которых четко обозначились иллюзии афонского монашества в отношении Советской России и надежда на более тесные контакты с церковной Москвой, и могли стать причиной удаления владыки с Афона. В официальных биографиях это событие датируется сентябрем 1947 г. Напомним, что именно на это время приходится обострение гражданской войны и внутреннего террора в стране, рост антикоммунистических и, как неизбежное следствие, антирусских настроений. Однако сегодня появилась возможность уточнить его судьбу благодаря документам из личного архива, обнаруженным в Брюссельской епархии священником Сергием Моделем. Среди них паспорт афонского монаха за № 6114/849, выданный на имя монаха Всеволода–Василия Кривошеина 3 ноября 1945 г. полицейским управлением г. Фессалоники. Существование этого паспорта опровергает мнение о том, что Всеволод Кривошеин попал на Афон «незаконно» , в обход «официального разрешения» греческих властей, что якобы и стало причиной его «высылки» из страны. Этот документ свидетельствует также, что в конце 1945 г. еще ничто не предвещало будущего исхода владыки из Пантелеймонова монастыря. Не существует никаких оснований, кроме легендарных, позволяющих датировать изгнание Кривошеина сентябрем 1947 г. Скорее всего, это был сентябрь 1947 г.

Именно тогда Комиссия первой степени Общественной безопасности Фессалоникийского округа Королевства Эллинов признала Василия Кривошеина «опасным для общественного порядка» и приняла решение № 75 / 49 о его высылке со Святой Горы сроком на один год. Уже в конце сентября он был интернирован на о. Макронис длиной 13 км и шириной полкилометра, входящий в Кикладский архипелаг в Эгейском море. Об этом становится известно из его письма, адресованного не названному по имени профессору, которым, как станет ясно в дальнейшем, был авторитетный в Греции американский византинист Томас Уитмор.

Письмо было написано по–гречески, и его стоит привести целиком, поскольку оно чрезвычайной показательно и для характеристики взглядов владыки, и для понимания той ситуации, в которой он оказался[319]:

«1 ноября 1949 г.

о. Макронис

6 отдел ссыльнопоселенцев

Уважаемый г–н профессор,

прошу простить меня за то, что я Вас беспокою по своему делу. Уже в течение месяца я нахожусь на Макронисе в качестве политического ссыльного по соответствующему решению Комиссии безопасности Фессалоникийского судебного округа о моей высылке на один год как человека, представляющего опасность для общественного порядка. Вышеупомянутое решение, естественно, повергает меня в недоумение, потому что я никогда не принадлежал ни к какой организации и не был замешан ни в каком политическом или общественном движении. Когда меня привезли на Макронис, я немедленно заявил письменно о том, что 1) я никогда не был коммунистом и осуждаю коммунизм как явление антихристианское и безнравственное; 2) я филэллин и как ученый занимаюсь греческой патрологией и восхищаюсь греческой культурой; 3) я безусловно признаю устав Святой Горы и ее подчинение Вселенскому Патриархату. В том же духе я отправил прошение в Министерство иностранных дел, чтобы оно как инстанция, в компетенцию которой входят дела Святой Горы, приняло меры к отмене моей высылки и разрешило мне возвращение на Святую Гору или — что по многим причинам будет предпочтительнее — выезд за границу, и конкретно в Англию, откуда у меня есть приглашения со стороны богословских и церковных кругов и где я смогу в совершенно спокойных и благоприятных условиях заниматься богословскими научными разысканиями. Во всяком случае, чтобы меня перестали держать и дали возможность уехать с Макрониса».

Это самосвидетельство показывает, что изгнание с Афона осенью 1949 г. было для монаха Василия неожиданным и оказалось связанным с обвинениями в «прокоммунистических» и «промосковских симпатиях» — недаром он пишет о своем антикоммунизме и уважении к Константинопольскому престолу. Ситуация была настолько серьезной, что он был готов покинуть Святую Гору ради Великобритании, куда, как читателю станет известно уже на следующей странице, будущего архиерея пригласили для работы над словарем святоотеческих творений.

Из этого же письма ясно, что монах Василий подал в греческий МИД апелляцию, которая будет переправлена из Афин в Фессалоники. Двадцать третьего декабря 1949 г., в пятницу, в 17.00, в здании Македонского генерал–губернаторства собралась Комиссия второй степени общественной безопасности Фессалоникийского судебного округа в составе «тройки» (авторитарные режимы похожи друг на друга до печально–смешного). В «тройку» входили члены суда г. Фессалоники Панайотис Константинидис и Александр Папазисис, а также заместитель генерал–губернатора Македонии Георгий Араванопулос. В качестве секретаря в ее работе участвовал Василий Катсанос. Дело монаха Василия на Комиссии представлял полковник Георгий Ставридис из Высшего управления полиции Центральной Македонии. Комиссия не нашла никаких обстоятельств, позволяющих облегчить участь Кривошеина, и приняла единогласное решение: отклонить апелляцию и продолжить исполнение сентябрьского решения[320].

Будущий архиерей оставался на «обитаемом острове» до начала мая 1950 г., когда он оказался в столице Греции. Об этом мы узнаем из «справки об освобождении», выданной монаху Василию 9 мая руководством 1–го специализированного военного батальона, охранявшего заключенных на о. Макронис. Одиннадцатого мая он уже был в Афинах и получал временную регистрацию в местном полицейском управлении. Согласно постановлению, Кривошеин должен был проживать в доме у изгнанного из Албании митрополита Корицкого Евлогия (Курилы) по адресу: Психико, ул. Еликонос, 5. В паспорте имеются отметки, подтверждающие факт этого проживания и регулярность посещения полицейского участка. Именно в это время Василия Кривошеина и встречал в Афинах отец Борис Бобринской.

Судя по штампу на паспорте, этот документ был аннулирован 1–м Отделом Управления государственной безопасности 24 июня 1947 г., очевидно, в связи с предстоящим отъездом из Греции. К сожалению, письмо английского профессора Г. Лампе, датированное 25 июля 1950 г. и предлагающее Василию Кривошеину место совместителя в Оксфорде для работы над патристическим словарем, не содержит адреса. Похоже, однако, что оно поступило адресату еще в Афинах. Семнадцатого июля 1950 г. датируется первое «афонское удостоверение» Василия, подписанное архимандритом Иустином и утвержденное греческими властями 25 августа, которое подтверждало его монашеский статус и будущее пребывание в православном приходе в Оксфорде. Судя по всему, в конце августа Кривошеин еще находился в Греции и лишь позднее выехал из страны, чтобы, проведя некоторое время в Париже, к февралю 1951 г. попасть на Британские острова.