Читать онлайн «Стяжание Духа Святаго в Путях Древней Руси». Страница 21

Одновременно с Евфимием, или, может быть несколько позже, воспитывался и учился в Тырнове Киприан, впоследствии митрополит всея Руси. Проф. П. А. Сырку склонен думать, что Киприан жил некоторое время в Калифарове в монастыре преп. Григория Синаита, хотя об этом и нет данных, но зато есть сведения о времени, когда Киприан жил еще в своем родном городе Тырнове, а именно из похвального, или надгробного слова Григория Цамблака Киприану видно, что последний был родом из столицы Болгарии из рода Цамблаков. (Он приходился дядею по отцу Г. Цамблаку), а также, судя по выражению о "Церкви его воспитавшей и наказавшей", (т.е. давшей образование), он, по всей вероятности, принял монашество в одном из здешних монастырей. В том же слове Киприан называется по отношению к Евфимию своим, следовательно, Киприан был очень близок к Евфимию и может быть был с ним в родстве. "Возможно ли после этого не предположить, что Киприан был и даже подвизался в Калифаровском монастыре в одно время со своим родственником Евфимием".

Митр. Киприан оставил большой след в русской культуре. Книжник и книголюб, он занимался переводами на сербский язык. На Руси он стремился провести литургическую реформу Константинопольского Патриарха Филофея, известного паламиста. Вероятно, ко времени митр. Киприана относится принятие празднования Григорию Паламе, т.е. вскоре после смерти последнего и, следовательно, почти одновременно с Греческой Церковью.

Церковный историк митрополит Макарий о Киприане дает следующий отзыв: "муж всякого целомудрия и разума божественного исполнен и вельми книжен". Он старался непрестанно учить народ страху Божию и своими умными, одушевленными наставлениями услаждать всех. Любя безмолвие, он часто уединялся в свое загородное село Голенищево, и там в тихом приюте, находившемся между двумя реками — Сетунью и Раменскою и окруженном лесом, предавался размышлению, чтению слова Божия, и своею рукою писал книги. Он был знаток церковных канонов, был ревнитель церковного богослужения и перевел с греческого некоторые чинопоследования и службы". Сам митрополит Киприан лично о своей принадлежности к движению исихазма засвидетельствовал своим отзывом о Патриархе Филофее: "И я, смиренный, возведен был на высокий престол митрополии русской святейшим и дивным Филофеем... который пожив довольно добре упас Христово стадо, подвизался против ереси Акиндиновой и Варлаамовой, разрушив учение их своими поучениями...."

Митрополит Киприан выписал в Россию своего племянника игумена Григория Цамблака, который прибыл в Россию уже после смерти своего дяди и не поехал дальше Киева. Здесь, вопреки воле Константинопольского Патриарха, вел. кн. Литовский Витовт заставил местных епископов посвятить Григория в сан митрополита Киевского, в котором он и был до своей кончины (+ 1419 г.). Митр. Григорий Цамблак составил жизнеописание Патриарха Болгарского Евфимия, под руководством которого получил в молодости образование. Он оставил по себе культурный след как писатель, а также в церковном пении, о чем свидетельствуют сохранившиеся ноты его и напевы. Митрополит Григорий был твердым стоятелем за Православие.

Из Сербии течение исихазма передалось в Россию не через каких-либо церковных деятелей, как из Болгарии, а скорее в виде общего культурного влияния. Выясним то значение, какое имело сербское искусство для нас. На заре XIV века в Византийской Империи при династии Палеологов возникло возрождение искусства, которое утратило свой прежний абстрактный характер и приняло вид живописный: то умилительный, то драматический, то чарующий. Иконография обогатилась, обновилась и стала более жизненной. Краски гармоничные и искусные по технике стали близки к импрессионизму. Это возрождение было аналогично итальянскому Ренессансу, но не имело с ним непосредственной связи. Сформировались школы, различные по своему вдохновению и стилю. Школа в Константинополе дала шедевр, как мозаика в мечети Кахриеджами, Критская школа — фрески Мистры. Это возрождение отозвалось по всему Востоку, всюду, где царила сфера греческого влияния. К таковым относится сербско-македонская школа (Македония была подвластна Сербии с конца XIII века). Эта школа украсила церкви Македонии, старой Сербии и древние храмы Афона. Соблюдая греческий стиль, мастера этой школы вносили в свое искусство и нечто индивидуальное: свое религиозное миропонимание и огонь своего личного гения, а это налагало уже отпечаток национального творчества.

По мнению ряда ученых сербско-македонская школа отразилась в монументальной живописи новгородских храмов XIV века. Относительно этого можно привести ряд свидетельств: Сычев в "Истории всех времен и народов" отмечает, что "в XIV веке, в искусстве Москвы, Пскова и декоративных росписей некоторых храмов Новгорода (Ковалеве), черты стилей сербско-македонской школы сказались с значительной ясностью"... Вопрос о балканских влияниях на русскую живопись XIV века наиболее широко и четко поставили французские ученые Диль и Милле. Последний пишет: "С македонской школой было связано значительное художественное движение на Руси, центром которого был Новгород. Наши иконографические изучения подтверждают эти выводы". Положения Милле были всецело поддержаны Дилем. В. Георгиевский в своем труде "Фрески Ферапонтова монастыря" сближает новгородские фрески Болотова, Феодора Стратилата с сербскими Раваницы, Каленича, Манассии, Жичи, Студеницы, Любостыни — по цвету их нежных, воздушных, зеленовато-лазурных фонов, по особой обработке полированного левкаса. В русской миниатюре и иконе XIV века Лихачев отмечает южно-славянские влияния, в частности, сходство с миниатюрами сербской Псалтыри'.

Но влияние сербского искусства выразилось, конечно, не только в манере изготовлять левкас и внешних приемах, но прежде всего в самих сюжетах и их трактовке. В своем искусстве Сербия запечатлела свой духовный облик. Каков же он был? Это подробно изъясняет профессор Белградского университета М. Васич в своем обстоятельном исследовании: "Исихазм в Церкви и искусстве средневековой Сербии".

В 1219 году создана св. Саввою независимая Сербская Церковь, и этот год имеет тройственное значение в жизни Сербии: в истории ее Церкви, цивилизации и искусстве. Св. Савва был исихастом в точном смысле слова: весь проникнутый учением древних отцов пустыни и учением св. Симеона Нового Богослова, он проложил то русло, по которому неизменно с той поры потекла духовная жизнь Сербии вплоть до наших дней. Преемники св. Саввы на Сербской архиепископии свято блюли и хранили его дух. Архиеп. Иаков был учеником преп. Григория Синаита и укрепил в Сербской Церкви дух исихазма. О нем упоминает патриарх Константинопольский Каллист I, биограф Григория Синаита.

В дальнейшем своем исследовании Васич касается и той сербской Псалтыри (Мюнхенской), сходство иллюстраций которой с русскими иконами и миниатюрами XIV века установил Лихачев. Говоря об этой Псалтыри, Васич выдвигает авторитет Милле и приводит его подлинные слова: "Здесь богослов водил рукою миниатюриста". Чтобы подтвердить свои слова, Милле дает два примера: к описанию рисунка к Пс. 77:20, он цитирует Паламу и далее, говоря о Пс. 44:10, Милле также утверждает, что "миниатюрист здесь вдохновлен современным ему богословом Григорием Паламою".

И, действительно, в момент общего расцвета исихазма в XIV столетии, святитель Григорий Палама пользовался большим престижем на Балканском полуострове. По словам его жизнеописателя патриарха Филофея, сербский король Стефан Душан (+ 1347 г.) имел беседу с Григорием на Афоне и звал его к себе в империю, обещая дать ему во владение города, и церкви, и целые области с громадными с них доходами. В этот момент святитель был недооценен соотечественниками — греками, а Стефан Душан своим государственным умом понимал какую духовную силу представлял собою Григорий Палама, ради пользы своего государства привлекал его к себе. Но святитель Григорий не согласился и остался на Афоне.

Итак, Сербия в XIV веке была передовой страной в смысле восприятия ею значения святоотеческого учения. Ее искусство, как выше сказано, так ярко отразившееся в Новгороде, проникнуто исихазмом. Например, на иконах, изображающих Преображение Господне, обнаруживается стремление художника выразить наглядным образом состояние экстаза Апостолов, вызванного созерцанием Фаворского света (Фрески Преображения в Ковалеве, 1380 г., и в Волотовской Церкви, 70-80 гг. XIV века). Позы св. Апостолов показывают, что они как бы вне тела.

Здесь мы не будем останавливаться более подробно на древнерусском искусстве, т. к. ему в дальнейшем будет посвящен особый очерк.

В заключение укажем на одно обстоятельство, характерное для этой эпохи духовного единства всего православного мира. А именно, что в Греции и в славянских странах во всех монастырях в ХIII-ХIV вв. был введен один и тот же устав Саввы Освященного (Иерусалимский). Надо полагать, это было делом святого Саввы Сербского, подражавшего житию своего небесного покровителя и дважды посетившего места его подвигов. С именем св. Саввы Освященного он тесно связал Сербию, где он вводил в монастырский обиход правила восточных монастырей (XIII в.). Возвращаясь из Палестины, он оба раза останавливался в Никее у греческих императоров, с которыми был соединен родственными связями. В Греции, как и во всем православном мире, святитель Савва пользовался глубоким авторитетом и почитанием. Как раз в это же время (первая половина XIII в.), по свидетельству Симеона епископа Солунского, устав Саввы Освященного заменил во всей Греции все дотоле бывшие в ходу уставы, и стал там господствующим. На славянский язык он был переведен архиепископом Сербским Никодимом в начале XIV в. В Болгарии вскоре его ввели в обиход Феодосии Тырновский и патриарх Евфимий, как было уже указано. В России его ввел в своем монастыре преп. Сергий Радонежский после устроения им общежития. Устав Иерусалимский был утвержден для русских монастырей митрополитом Киприаном.