Читать онлайн «Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.». Страница 13

Это неоспоримый факт. Действительно, Зонара, излагая историю от Василия II до воцарения Алексея I Комнина, обильно черпал из этих двух источников, прежде всего и более всего из Скилицы,[169] хроника которого в полном ее составе давала автору богатый материал,[170] затем в меньшей степени из записок Пселла (обеих частей).[171] Но этими двумя источниками он не ограничился. Есть несомненные следы пользования Атталиотом, а именно в истории Исаака Комнина[172] и Константина Дуки.[173] Впрочем, пользование Атталиотом весьма слабое. Наконец, у него обнаруживаются заимствования еще из какого–то для нас не известного источника, по которому он частью восполняет и объясняет сведения, взятые у Скилицы, Пселла и Атталиота, частью вносит совершенно новые данные.[174] По характеру своему, данные такого рода, что происхождение их не может быть объяснено иначе, как только заимствованиями, тем более что сам автор местами[175] прибегает к способу выражений, указывающему на заимствования из письменного источника. Данные эти отличаются от тех вставок, замечаний и дополнений, которые автор делает от себя, частью основываясь на знакомстве с церковными канонами[176] и топографией Византии/ частью выводя их из сопоставления свидетельств Скилицы и Пселла.[177] Пользование сочинениями предшественников прекращается у Зонары с Алексея Комнина. С истории вступления на престол Алексея у него начинается самостоятельная часть, не заимствованная из других источников.[178]

Сочинение Зонары имеет наибольшую важность в той выходящей за пределы нашего периода части, которая посвящена царствованию Алексея Комнина; здесь он является современником и очевидцем и имеет значение первоначального источника. Но и в той части, которая обнимает время с Константина VIII до воцарения Алексея Комнина (кн. XVII, гл. 10–29; кн. XVIII, гл. 1–20, по разделению Дюканжа, сделанному для удобства читателей и принятому в изданиях), оно не лишено значения. Важность обусловливается прежде всего извлечениями из неизвестного источника, место которого, по отсутствию подлинника, должна занимать история Зонары, затем способом отношения к источникам, о котором можем судить из сличения истории Зонары с известными нам ныне сочинениями Пселла, Атталиота и Скилицы и который, между прочим, увеличивает ценность извлечений из неизвестного источника, сделанных Зо–нарой, а также сообщает некоторый интерес и компиляции из известных источников. Зонара не стоит в механической зависимости от своих источников, он не любит воспроизводить их дословно[179] со слепой верой в их непогрешимость. В нем видим желание критически отнестись к источникам, которые он сближает, взаимно проверяет и передает в сокращении. Он умеет подмечать слабые стороны у своих источников, не доверяет там, где подозревает пристрастие,[180] исправляет там, где замечает погрешности,[181] проясняет пункты, казавшиеся в изложении источников неясными;[182] если факт почему–нибудь подозрителен, а между тем отвергнуть его невозможно, спешит снять с себя ответственность за его сообщение ссылкой на источник.[183] При таком отношении к делу, Зонара там, где компилирует Пселла, Атталиота и Скилицу, если и отодвигается на задний план, уступая место первоисточникам, то во всяком случае не может быть лишен значения как комментатор темных мест в первоисточниках; при этом и личное знакомство его с топографией Византии оказывает услугу.

6) Исторические записки Никифора Вриенния,[184] зятя императора Алексея Комнина. Записки написаны Вриеннием по настоянию тещи, императрицы Ирины, около 1137 г.[185] и, за смертью автора, остались неоконченными. Они посвящены описанию деяний Алексея Комнина, поэтому хотя в сочинении затронуты и те, более отдаленные времена, в которые заявляет о себе на поприще истории фамилия Комнинов, однако же обстоятельное изложение начинается лишь с отрочества Алексея, т. е. со времени Романа Диогена; доведены до последнего времени царствования Вотаниата.

Труд Вриенния стоит невысоко по своему достоинству. Вриенний задался целью доказать, что Алексей Комнин, отнявший престол у своего предшественника, поступил не как узурпатор, но как исполнитель воли Божией, что он присвоил себе лишь то, что принадлежало ему по праву, как племяннику Исаака Комнина и родственнику Дук, сделав это к тому же ко благу и славе государства.[186] К этой основной задаче у автора присоединилось еще стремление по возможности прославить и собственный свой род — Вриенниев. В результате получилось нечто до крайности пристрастное и одностороннее, сообщающее колорит, не везде согласный с исторической истиной, событиями, имеющими отношение к Комниным, Дукам и Вриенниям.'

Со стороны источников сочинение Никифора Вриенния распадается на две части: в одной (1–я книга о царствовании Исаака Комнина, Константина Дуки, особенно же Романа Диогена) оно представляет рабскую компиляцию из Пселла[187] и Скилицы,[188] с некоторыми более или менее обширными вставками;[189] другой (II–IV–я книги о последующих событиях до конца царствования Вотаниата) — вполне оригинально. В этой последней части рассказ вращается около двух личностей, Исаака и Алексея Комнинов, и изложение походит на журнал деяний этих лиц. Основанием рассказа служили, вероятно, фамильные предания Комнинов и Ври–енниев, которые дали также материал для вставок в предшествующей части, заимствованной у Пселла и Скилицы. Записки Вриенния имеют для нас значение под условием тщательного выделения всего, что носит печать пристрастия и партийности, в тех данных, которые почерпнуты автором из фамильных преданий.

7) Алексиада Анны Комниной,[190] порфирородной дочери Алексея Комнина, супруги Никифора Вриенния, написана при Мануиле Комнине (1143–1180) с целью восполнить неоконченные записки Никифора Вриенния, к которым она и примыкает, доводя события до смерти Алексея 1 (1118). Строго преследуя предположенную цель, начать следовало бы с того момента, на котором остановился Вриенний, т. е. с конца царствования Вотаниата, однако же для ясности и последовательности рассказа, как заявляет Анна,[191] она коснулась и более раннего времени — царствования Романа Диогена и Михаила Парапинака. Таким образом в ее произведении оказался отдел, относящийся к периоду до вступления на престол Алексея Комнина.[192]

В этом отделе[193] характер и значение фактического содержания произведения Анны зависит от источников, которыми она руководствовалась. Всего более она находилась под влиянием записок Вриенния, на основании которых излагает вкратце ход событий, отсылая читателя, желающего подробно ознакомиться с делом, к самим запискам.[194] Она находится в непрерывной зависимости от Вриенния в первых девяти главах первой книги,[195] дополняя сведения, у него почерпаемые, лишь в некоторых местах;[196] начиная с 10–й гл. 1–й кн. непрерывная зависимость прекращается и только изредка обнаруживается немногими заимствованиями.[197] Кроме записок своего мужа Анна обращалась еще к сочинениям Пселла[198] и Скилицы.[199] Есть основание думать, что Анна (особенно начиная с 10–й гл. 1–й кн.) пользовалась еще каким–то сочинением на латинском языке, до нашего времени не дошедшим, но в свое время весьма распространенным и уважаемым, как можно судить по степенивлияния его на писателей того времени и последующего.[200] Из этого сочинения заимствованы известия о некоторых внутренних делах Византии, о делах западно–европейских и об отношениях норманнов к Византии.[201] Наконец, помимо всех этих письменных источников, у Анны был изустный источник, из которого она, как сама заявляет, почерпала данные, а именно: рассказы ее отца Алексея,[202] а также показания стариков–современников и очевидцев описываемых Анной событий, из которых некоторые доживали при ней свой век, окруженные сыновьями и внуками.'’ Основываясь на устном источнике, Анна восполняет рассказ, извлеченный из записок Вриенния, из этого же источника добыт весь материал для Алексиады, который остается за выделением заимствований из письменных источников.

Данные, почерпнутые из устного источника, главным образом сообщают значение и важность Алексиаде как историческому памятнику — они самая ценная часть содержания Алексиады. Второе место по ценности может быть отведено данным, извлеченным из латинского историка, так как в числе их есть и такие, которые не вошли в содержание дошедших до нас опиравшихся на этого же историка латинских произведений, или же вошли, но в спутанном и искаженном виде, так что разъяснение и исправление может быть получено только при помощи Алексиады.[203]