Читать онлайн «История Константинопольских соборов IX века». Страница 47

Другими чертами характеризуется церковная партия зилотов, или строгих. Зилоты не хотели делать каких–либо уступок царской власти, когда эта власть домогалась их от Церкви. Они ставили нравственные и религиозные требования выше благоденствия общественного; не только высокопоставленных лиц, но и самих императоров они хотели подчинить строгой церковной дисциплине. Они не боялись столкновений с обществом, с властями, хотя бы эти столкновения вели к смутам и беспорядкам. Зилоты не заботились о личной образованности, не стремились насаждать образование в классе духовенства. Нравственных пастырей Церкви они ставили выше ученых. В своей жизни зилоты отличались не только строгой нравственностью, но и подвижничеством, хотя нередко случалось, что они удовлетворялись благочестием внешним и формальным, не заботясь о развитии и приумножении благочестия внутреннего. К монахам зилоты относились очень благосклонно, часто опирались на них в борьбе со своими врагами и нередко сквозь пальцы смотрели на вопиющие недостатки в иноческой среде. К партии умеренных в последующей (с конца IX в.) византийской истории, могут быть причисляемы, по тем или другим основаниям, следующие константинопольские патриархи: Евфимий (906–911), Феофилакт (933—956), Полиевкт (956—970), Алексей Студит (1025–1043), Михаил Керуларий (1043–1058), Константин Лихуд (1059–1063), Лука Хрисоверг (1156—1169), Василий Каматир (1183–1186), Георгий Ксифилин (1191–1198), Михаил Авториан (1206–1212), Мануил (1217–1222), Герман (1222–1240), другой Герман (1266–1267), Иосиф (1267–1274; вторично 1282–1283), Иоанн Векк (1275–1282), Григорий Кипрский (1283–1289), Иоанн Глика (1316–1319). К разряду патриархов из зилотской или партии строгих могут быть причисляемы следующие лица, так как по тем или другим чертам жизни и деятельности они относятся к этой именно партии: Антоний Кавлей (893—893), Николай Мистик[345] (895—906; вторично 911—925), Василий (970— 974), Косма (1143–1146), Феодосий (1178–1183), Арсений [346] (1255–1260; вторично: 1261–1266), Никифор (1260), Афанасий (1289–1293; вторично 1303–1311), Иоанн Созопольский (1294–1303).

Для того чтобы составить себе более точное представление о духе и воззрениях патриархов, принадлежавших к партии строгих и умеренных, познакомимся с некоторыми характеристиками, какие дают византийские историки о тех или других патриархах, принадлежащих к вышеупомянутым партиям. Для краткости речи мы приведем лишь немногие характеристики, наиболее рельефные. Вот в каких чертах описываются некоторые патриархи из партии умеренных. Один византийский историк о патриархе Григории Кипрском пишет: «Имея в виду ту прекрасную цель, чтобы народ имел ученых наставников и учителей и чтобы у него (народа. — A. Л.) были твердые защитники веры, Григорий много заботился о привлечении в к лир людей ученых, знающих церковные законы» (слова Никифора Григоры). Другой византийский историк в таких чертах описывает личность патриарха Германа (1266–1267 гг.): «Добродетелью он украшался не той, которой хвалятся нынешние (монахи? — А. Л.), так как они любят различать пищу и питье, предпринимают длинные путешествия, остаются с немытыми ногами, имеют только одну одежду, но милосердие, человеколюбие, вообще, внимание к другим поставляют на втором плане, — люди жестокие, поносители ближних, полагающие, что они одни преуспевают в добродетели, а его, Германова, добродетель была истинно человеческая; Герман полагал, что добродетель не нужно искать только в пустыне, а можно обретать ее и среди мира, не чуждаясь света» (из Георгия Пахимера). Третий историк говорит о патриархе Василии Каматире: «Василий дал подписку императору (Андронику. — А. Л.) в том, что он во время своего патриаршества станет исполнять все, что будет угодно царю, хотя бы это и было незаконно, и, напротив, отвергать все, что императору не нравится» (слова Никиты Хониата. Приблизительно в таком же угодливом роде действовали патриархи Полиевкт, Алексей Студит, Иосиф).

В столь же выразительных чертах византийские историки описывают и некоторых патриархов, вышедших из партии зилотской. Вот, например, как характеризуют Арсения: «Относительно добродетели и богоугодной жизни, — говорят историки, — этот человек немногим уступал людям самой высокой святости. Он отличался нестяжательностью.

Когда Арсению пришлось оставить кафедру, он в своей прощальной речи говорил: «Эту одежду, книжку и три монеты, которые принадлежали нам еще до вступления в патриаршество и которые мы приобрели собственным трудом, мы берем опять и удаляемся». Что касается образования, то он был мало учен, знаком был лишь с начальными правилами грамматики. Влиять на общественные дела Арсению не особенно удавалось; это зависело от того, по замечанию одного историка, что он, как монах, не имел житейской опытности, ничего не понимал в управлении гражданскими делами и в этом отношении мало отличался от тех, которые под вечер оставляют заступ» (из историков Акрополита, Григоры, Пахимера). О другом патриархе из партии строгих — Афанасии находим такую характеристику у одного историка: «Он не знаком был с ученостью и жизнью в обществе. Он был строгий аскет, спал на голой земле, ног не умывал, всегда ходил пешком, и имел, вообще, такой нравственный характер, каким отличаются лишь люди, живущие в горах и пещерах». Со своими строгими обличениями он не боялся предстать перед кем угодно. Историк пишет: «Негодование на обидчиков (Церкви. — А. Л.) в нем было так велико и открыто, что не только те, кто находились в родстве с царем, но и сами царские сыновья боялись его поразительной смелости и обличений больше, чем приказаний самого царя» (слова Григоры). О патриархе Иоанне Созопольском тот же византийский историк (Григора) замечает, что он очень мирволил монахам, так что они подняли голову, стали самовольны и дерзки.

Видно, что как патриархи, принадлежавшие к партии умеренных, так и к партии зилотов, имели свои достоинства и свои недостатки. В первые два столетия после Фотия (в X и XI вв.) умеренные брали перевес и чаще занимали патриаршую кафедру, чем представители строгих; в следующие два века (XII и XIII) обе партии приходят в равновесие; патриархи, и умеренные, и зилоты, почти в одинаковом числе появляются у кормила церковного правления в Византии; в дальнейшем же (XIV) веке зилоты вытесняют умеренных: с половины XIV века лишь одни зилоты замещают византийскую патриаршую кафедру.

Когда случилось это последнее явление, тогда замолкают всякие отголоски фотианской партии, а партия, похожая на игнатиан, завладевает руководительством церковных дел в Константинополе.

Таким образом, разногласия игнатиан и фотиан, имея своим исходным пунктом времена инокоборческие (времена VII Вселенского собора и Феодора Студита), не закончились со смертью Игнатия и Фотия, но продолжали существовать — конечно, не в своей первоначальной форме — до самого XIV века.

Beck H. — G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Miinchen, 1959.

Bibliotheca Hagiographica Graeca / ed. F. Halkin. Bruxelles, 1957.

Ehrhard A. Oberlieferung und Bestand der hagiographischen und homiletischen Literatur der griechischen Kirche. Leipzig, 1937–1952. Bd. 3.

Hunger H. Die Hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Miinchen, 1978.

Liddel H. G., Scott R., Jones H. S., McKenzie R. A Greek–English Lexicon. Oxford, 1940 etc.

Lampe G. W. H. Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1968 etc.

Sophocles E. A. Greek Lexicon of the Roman and Byzantine periods (from В. C. 146 to A. D. 1100). Cambridge (Mass.); L., 1914.

The Oxford Dictionary of Byzantium / ed. A. P. Kazhdan. N. Y.; Oxford, 1991.

Acta Martyrorum Constantinopolitanorum // Acta Sanctorum, Augustus, Vol. 2. P. 434–447.

Acta SS. Davidis, Symeonis et Georgii // AB. Vol. 18. 1899. P. 209–259.

Adversus Contantinum Caballinum // PG. T. 95. Col. 309–344.

Anastasii Vita pape Nicolai // PL. T. 128. Col. 1337–1378.

Christ W., Paranikas M. Anthologia Graeca carminum christianorum. Lipsiae, 1871.

Constantini Manassis breviarium historiae metricum / Ed. L. Bekker. Bonnae, 1837.

Constantini Porphyrogeniti de cerimoniis aulae Byzantinae / Ed. W. Reiske // PG. T. 112.

Constantin Porphyngenete. Le Liwe des Ceremones / Ed. A. Vogt. P., 1935.

Constantini Tii Sermo de translatione reliquarium S. Euphemiae: / Halkin F. L’histoire des reliques d’Euphemie par Constantin de Tios // Idem. Euphemie de Chalcedoine. Bruxelles, 1965. V (P. 81–106).

Douze recite byzantins sur Saint Jean Chrysostome / Publies par F. Halkin. Bruxelles, 1977.

Epistula Synodica ad Theophilum Imperatorem // Gauer H. Texte zum Byzantinischen Bilderstreit (Studien und Texte zur Byzantinistik 1). Frankfurta. — M., 1994. Epistula ad Theophilum imperatorem interpolata // PG. T. 95. Col. 345–385.

Euthymii Sardium de promotinone episcoporum // Darrouzes J. Documents inedits d’ecclesiologie byzantine. P., 1966. P. 108–115.

Featherstone J. — M. Praise of Theodore Graptos by Theophanes of Caesarea // AB. Vol. 98. 1980. P. 93–150.

Georgii Cedreni Historiarum compendium / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1839. 2 vol.

Georgii Monachi chronocon / Ed. C. de Boor. Editio stereotype correctior, cur. P. Wirth. Stuttgart, 1978.

Georgius Monachus interpolatus // Theophanes Conti — nuatus / Ed. I. Bekker. Bonnae, 1838. P. 761–924.

Ignatii Diaconi Vita Nicephori // Nicephori opuscula historica / Ed. C. de Boor. Upsiae, 1880. P. 139–217.

Ignatii Diaconi Vita Tarasii / ed. I. A. Heikel // Acta Societatis Scientiarum Fennicae, 17. Helsingfors, 1889. P. 395–423.

Ioannis Zonarae epitomae historiarum libri XIII–XVIII / Ed. Th. Bittner–Wobst. Bonnae, 1897.