Читать онлайн «Чтение Священного Писания. Уроки святых, подвижников, духовных учителей Русской Церкви». Страница 7

Но свою программу чтения Писания святитель все же выстраивает именно как систему аскетики. В этом отношении он вполне традиционен, но в отличии, например, от святителя Тихона, Игнатий, говоря в связи с чтением Евангелия об аскезе, ничем иным, кажется, уже не заинтересован. Стремление к чистой молитве, жажда богообщения в Святом Духе главенствуют в его жизни над всем остальным.

Похожее отношение к чтению Священного Писания мы видели у оптинских старцев, впоследствии встретим его и у других представителей монашеской традиции, преимущественно связанной с преподобным Паисием Величковским. Интересно, что святитель Тихон, преподобный Серафим, преподобный Парфений, Георгий Затворник, которые в отличии от оптинцев и Игнатия не принадлежали к школе преподобного Паисия с ее пафосом возвращения к отцам монашества, мистически рассматривали Библию по-другому, хотя в общей, доктринальной оценке Священного Писания и те, и другие были, конечно же, согласны.

Ученик преподобного Макария, знаменитый оптинский старец Амвросий окормлял уже во второй половине столетия, в 1860-1880-х годах, множество народа. Сотни его писем свидетельствуют о многогранной деятельности «народного старца», но как раз о практике чтения Священного Писания мы найдем в них немного. Прежде всего надо сказать о рекомендации некоей даме, искавшей духовных книг, которые предназначались бы не для одних только монахинь, но и для мирян: «Почаще читай Евангелие от Матфея от начала 5-й главы до конца 10-й, и старайся жить по сказанному там. Тогда и найдешь порядок в своей жизни, и стяжешь успокоение души твоей»[34]. Как и в случае святителя Тихона, видим твердое убеждение — Евангелие дано для чтения и исполнения всем.

Монахине, искавшей духовного руководства или хотя бы более опытную монахиню-собеседницу, Амвросий писал: «Мне жаль тебя, очень жаль, а положительно и утвердительно сказать ничего не могу, касательно духовного отношения. Пока [не] найдешь это отношение, руководись заповедями Евангельскими; на них опираясь, смотри, что делается внутри тебя...»[35]. Опыт, подсказавший святому Амвросию дать этот совет, явно тождественен опыту святого Нила Сорского.

Наконец, стремясь примирить обиженную монахиню с ее недоброжелательницей, преподобный дает две рекомендации: по заповеди Господней молиться за обидчицу и «почаще и подолгу читать Евангелие, особенно от Иоанна. Читать так, чтобы только твои уши слышали, понимаешь, не понимаешь — читай. Благодатное слово Евангельское сильно прогонять скуку и уныние, и успокоить тебя; только читай побольше и подольше...»[36].

Характерно, что даже в столь скупых советах находит себе место уже знакомая нам тема воздействия Слова Божия на читающего как бы помимо его сознания. Хотя старец и не дает в своих письмах какой-то специальной методики чтения Писания, очевидно, что сам он испытал действительно огромную силу Слова. Возможно, что это результат употребления уже упомянавшейся «Схемы ежедневного чтения Священного Писания Нового Завета», публикуемой в Приложении. В таком случае за различием между Макарием и Амвросием Оптинскими в их подходе к чтению Писания следует видеть разницу личного опытадвух святых.

Мы не знаем, кто из оптинских старцев благословил использование и распространение этой «Схемы», и к кому восходит правило ее применения. Большинству посетителей Оптиной рекомендовалось ежедневно читать одну главу Евангелия. Люди более грамотные должны были прибавлять положенное количество глав из апостольских писаний. Искушенные могли присоединять еще и по три главы из Ветхого Завета ежедневно. Таким образом за год четыре раза прочитывался весь Новый Завет и один раз Ветхий Завет.

Епископы в России часто оказывались настолько стиснуты государственной властью, что от этого страдало и их учительное служение. Тем не менее в Русской Церкви не иссякали архиереи, писавшие книги для паствы, подобно святителям Димитрию Ростовскому и Тихону Задонскому. Литературное наследие выдающихся иерархов XIX века достаточно велико. Для церковного человека эти сочинения были тем более важны, что услышать живую проповедь владыки мог только житель большого города, а личное общение мирянина со своим архиереем было весьма затруднено... В сочинениях епископов актуальные церковно-общественные темы сказываются значительно сильнее, нежели в поучениях монастырских старцев. Филарет Московский в молодости противостоял чрезвычайно модным тогда масонству и хлыстовству, разнообразным апокалиптическим сектам. Феофан Затворник столкнулся с лжемистицизмом уже иного рода — со спиритизмом. Его также очень волновало распространение в России протестантизма, в частности, проповедь в Петербурге лорда Редстока. Епископ Михаил (Грибановский) стремился дать ответ гиперкритицизму немецкой протестантской библеистики XIX века. Надо заметить, что немало архиереев XIX — начала XX веков потрудилось и на ниве академической библейской науки, но эта тема находится уже за рамками моего рассказа.

Владыка Антоний, занимавший ту же кафедру, что и святитель Тихон Задонский, прославился смирением и даром любви, буквально поражавшим современников. Антоний состоял в переписке с преподобным Серафимом Саровским; в течение столетия владыку по всей России почитали как неканонизированного святого. Он не оставил книг, но для тех, кому дорог облик этого овеяного благоуханием святости человека, должны быть дороги и его слова, записанные современником:

«Евангелие нужно не для одних монахов; мирские люди находятся в житейском море; кораблец их угрожается частыми треволнениями. Если не будут держаться Слова Божия и полагать оное в основание своих мыслей, чувствований и поступков, то погибнут, не доплывут к желаемому отечеству — к Небесам»[37].

Мир — бурное море, человеческая жизнь — лодка, эти стандартные образы обычно сопряжены в назидательной литературе с отождествлением Христа и якоря, Церкви и большого корабля, которому не страшны шторма. Появление в этом контексте слов о Священном Писании не совсем обычно, хотя, конечно, отнюдь не уникально. Антоний говорит как архипастырь, сердце которого обливается кровью даже тогда, когда крушение терпит только один маленький «кораблец». Держитесь Слова Божия! Оно нужно для всех, ищущих спасения, а спасение даровано Христом Искупителем всему миру.

Один из основоположников библеистики в России, автор первой научной работы по библейской истории на русском языке, инициатор Синодального перевода Библии, святитель Филарет и в своем богословском творчестве прежде всего обращается к Священному Писанию. Благоговение к Слову Божию он сочетает со строгой научной дисциплиной ума. Сохраняя верность методу святых отцов, Филарет сосредоточен преимущественно на богословских аспектах Библии.

Священное Писание — источник веры Церкви, в него погружена догматическая мысль Вселенских Соборов. Церковь утверждена на Слове — и живет Словом. Чрезвычайно внимательный к буквальному смыслу каждого текста в Писании, Филарет находит в Библии всю историю мироздания, всю историю человечества и каждого человека, в том числе и будущие судьбы. При этом святитель совсем не увлечен аллегорическим истолкованием Слова; он пользуется прообразовательным (типологическим) методом экзегезы, следуя в этом многим отцам Церкви. Смыслы в Писании как бы просвечивают один сквозь другой, создавая пространство с множеством уровней и этажей. Величественная мистерия творения и искупления, воскресения и обожения разворачивается перед взором Филарета как реальность и его личной судьбы. Святитель черпает силы и вдохновение в этой причастности Откровению.

Историческое продолжение Откровения — Предание Церкви, сама Церковь как живое Предание. Мысль православного богослова подчинена Откровению и включена в него через Предание, но само Предание испытывается посредством Слова Божия. Это глубокое переживание единства Церкви и Библии, жизни и Библии сделало Филарета внимательным к судьбам Слова Божия среди людей. Поэтому Писание было не только источником богословствования святого, но и предметом его епископского попечения.

В 1820-х годах Филарет написал по поручению Синода «Пространный христианский катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви», который после неоднократных исправлений стал официальным исповеданием Русской Церкви. Говоря о Священном Писании, Филарет в сжатой форме изложил все церковное учение о правилах его чтения: