Читать онлайн «Учение и жизнь ранней церкви». Страница 14

Таким образом, монтанизм можно описать как «строгую дисциплину, основанную на новом откровении». Он возник в среде фригийских верующих, боровшихся за возрождение церквей. Причиной массового движения за «живое христианство» могло стать обмирщение городских церквей или проникновение в общины «интеллектуального богословия» (типа учения Иустина или гностицизма). Наверняка мы знаем лишь то, что местные епископы и советы пресвитеров заклеймили все движение как «бесовское» и отказались признавать монтанистское крещение. Эти решения церковного руководства заставили задуматься остальных верующих.

Внутренние споры и борьба с внешними противниками, отличавшие христианство II века, сохранились в характерных работах этого периода — «апологиях» (от греч. apologia — «заступничество, оправдание»), авторы которых вошли в историю как «апологеты». Подобные произведения направлены на доказательство собственной правоты и опровержение аргументов противника. Одним из ранних примеров является «Апология» Платона, написанная им после казни Сократа в форме речи этого великого мыслителя перед магистратом: подсудимый защищает свое учение и образ жизни от обвинений в поклонении чужим богам и растлении молодежи. Работа Платона не является точным воспроизведением подлинной сократовской речи; философ избрал такой литературный прием как возможность изложить аргументы в пользу идей своего учителя. Сходным образом христианские апологеты II века составляли открытые письма вымышленным людям (напр., «Послание к Диогнету» неизвестного автора или «К Автолику» Феофила) и императорам (работы Иустина, Афинагора и Мелитона), но вряд ли они доходили до последних.

Большая часть христианской литературы II столетия утрачена. К тому времени, как последние папирусные и пергаментные свитки окончательно истлели, заключенные в них идеи в лучшем случае устарели, а в худшем — стали казаться еретическими. Никому и в голову не пришло переписывать их. Благодаря единственной рукописи, погибшей уже в XX веке во время войны, до нас дошли три апологии Иустина Мученика: два послания императорам и один «Разговор с Трифоном иудеем», написанные между 140 и 163 гг. От Афинагора (170 г.) и неизвестного автора «Послания к Диогнету» сохранилось по одному древнему манускрипту. Самый ранний апологет Кодрат известен лишь по упоминанию в записках Евсевия и нескольким фрагментам (Евсевий, «Церковная история», 4.3). Работа Аристида, написанная в 140 г., существует только в расширенном сирийском переводе, а греческий оригинал утерян, за исключением нескольких фрагментов, вошедших в легенду о Варлааме и Иоасафе (VII век). Апология Мелитона Сардинского (175 г.) сохранилась благодаря Евсевию, приводящему ее почти полностью. Кроме этого, имеются три книги Феофила Антиохийского, «К Автолику» и «Против эллинов» Татиана (последние датируются 180 г.). Всех этих авторов и относят к «апологетам II века».

В конце II столетия и в начале III начинают появляться работы латинян. Из них наиболее известны Тертуллиан и Минуций Феликс. Кроме того, на греческом были написаны «Протрептик» Климента Александрийского и «Против Цельса» Оригена. Эти работы мы не будем рассматривать, несмотря на то, что они во многом продолжают линию своих предшественников.

Наиболее часто в апологетической литературе встречаются протесты в связи с несправедливыми гонениями на христиан. Говорится о том, что верующие — законопослушные граждане и никому не причиняют вреда. Мелитон возмущен «новыми указами» Марка Аврелия, позволяющими варварски грабить христиан. Людей карали просто за принадлежность к христианской общине — именно этому посвящена история Птолемея и Люция в «Апологии» 2.2 Иустина. Люций гневно вопрошает Урбика: «За что караете вы человека — не прелюбодея, не блудника, не убийцу, не вора, не разбойника, не уличенного ни в каком преступлении, кроме того, что носит имя «христианин»? Твой суд, о Урбик, недостоин нашего набожного императора [имеется в виду Марк Аврелий], оскорбляет философа, сына кесаря [сомонарх и наследник престола Коммодий], оскверняет священный сенат».

Апологеты много писали о христианской морали. Феофил подробно разбирает десять евангельских заповедей, Аристид и автор «Послания к Диогнету» красноречиво рассказывают о добродетельной жизни верующих, называя их «праведной душой общества». Особенно резко отвергались обвинения в людоедстве («Фиестийские трапезы») и в кровосмесительных оргиях («Эдипова связь»), характерных, скорее, для греческих басен, чем для христианской веры. Иустин, Афинагор и Мелитон взывают к справедливости и нравственности власть имущих: пусть христиан проверят честно и законно, тогда их невинность станет очевидной (см.: Афинагор, «Посольство», 1–3). Иустин в больших подробностях описывает порядок проведения крещения и причастия именно с целью опровергнуть лживые домыслы о том, что происходит на христианских собраниях. Таинственность, обычно окружавшая эти обряды, несомненно, давала повод для подозрений.

Апологеты заговорили о том, что культура Эллады полна предсказаний и предчувствий пришествия Христа. Особенно тщательное исследование по этому вопросу приводится у Климента Александрийского. В греческой литературе, особенно у древнейших провидцев и стихотворцев, есть ссылки на Бога, намного более близкие к монотеизму, чем к язычеству (об этом неоднократно говорит Афинагор). Сильным аргументом становится общая хронология античной Греции (эпохи Гомера) и библейских событий (к такому способу прибегал Феофил). Удачным приемом считалось обращение к дохристианским иудейским апологиям, где доказывалось, что Платон и другие греческие философы заимствовали лучшие из своих идей у библейского Моисея. При таком раскладе эллины оказывались похитителями чужих мыслей и, в то же время, единомышленниками христиан, поскольку высказывали сходную концепцию Бога.

Немалая доля апологетики посвящена критике нехристианских религий и нападкам на античную литературу. В первую очередь речь идет о языческих мифах и культах. Поэзия Гомера и классические афинские трагедии нередко выводят богов как участников человеческой истории. Эти книги изучали в школах. По свидетельству Платона в «Государстве», Сократ считал недопустимым, чтобы дети читали о безнравственных похождениях богов, оскорбляющих неизменную, совершенную и сверхприродную Сущность — Бога. После Сократа идею о высшей Сущности, как единственной, неделимой, самодвижущейся и всепроникающей, выдвинул Ксено–фан (около 530 г. до н. э.), а Феаген Мегарский (немного спустя) пытался оправдать неправедные поступки богов в произведениях Гомера и утверждал, что все эти истории иносказательны и скрывают глубокие философские истины.

Обе точки зрения собрали немало сторонников на протяжении веков, обеспечив материалом христианских философов типа Иустина, который считал Сократа своим естественным союзником («Апология», 1.46). При описании современных им культов апологеты не отрицали, что языческие боги являются людям и творят чудеса. Вопреки распространенному мнению, христиане II века признавали обоснованность историй о волшебных предсказаниях и мистических видениях. Однако Иустин и другие объясняли эти события вмешательством злых духов, которые обманывают людей и черпают силы из приношений наивных охотников за чудесами («Апология», 1.6).

Наиболее серьезную угрозу для христиан представляло обвинение в «атеизме», или безбожии. В отличие от иудеев христиане не хранили верность обычаям предков. Большинство их перешло в новую веру из греко–римской религии, отвергнув ее богов. Как мы уже видели, во время крещения особое место отводилось отречению от злых духов, и об этом было известно властям. В свою защиту христиане заявляли, что отрекаются от ложных богов и бесов во имя единственного истинного Бога. Иустин («Апология», 1.5–6) утверждает, что гонениями на верующих управляют демоны, называющие себя богами и обманывающие людей. Сократ погиб вследствие их происков. Логос, подвигший Сократа высказываться против лжебогов, — это Иисус Христос, верующие в Которого обвиняются в атеизме за нежелание поклониться идолам. Далее Иустин приводит нечто подобное правилу веры, произносимому при крещении: «Мы признаемся в безбожии, если речь идет о таких богах, а не о единственно истинном Боге, Отце праведности, воздержанности и всякой добродетели, свободном от скверны. Ему же и Сыну, исшедшему от Него и научившему нас всему, и воинству добрых ангелов, следующих за Ним, и Духу пророчеств мы поклоняемся и возносим хвалу, ибо Их познали в разуме и истине».

С Отцом связана «всякая добродетель», а со злыми демонами (богами) — всякая скверна. Ангелы, связанные с Сыном, отражают желание Иустина показать, что и у христиан есть свой «пантеон». Острое ощущение верующих, что они живут, окруженные посланниками добрых и злых сил, не могло не оказать влияния на богословские идеи раннего христианства.