Читать онлайн «История толкования Ветхого Завета». Страница 42

После революции в России по объективным причинам наблюдался застой в развитии экзегезы и вообще библейской науки, но зато ее развитие продолжалось в диаспоре. В этом смысле особую роль сыграл Институт св. Сергия в Париже [589]. Здесь русские православные библеисты встретились напрямую с западной римско–католической и протестантской библейской наукой. Это заставило их еще глубже изучать научно–критический метод, чтобы поставить вопрос (который и до сегодняшнего дня остается открытым): в какой мере возможно применение западного научно–критического метода в православной библейской науке и экзегезе, и будет ли применение этого метода полезным или причинит вред православной экзегезе? [590] Первым, кто преподавал Ветхий Завет в указанном институте, был историк Антон Карташев [591], хороший знаток истории и еврейского языка. Карташев интересовался литературным толкованием Библии, но пробовал, на основании буквального текста, оправдать и типологическое толкование, взращенное святыми отцами Церкви. Он также настаивал на религиозном завете священных текстов. Он написал работу Ветхозаветная библейская критика (1947), в которой пытался оправдать текстуальную и историческую критику библейских текстов. Эта работа вызвала реакцию в кругах русской церковной диаспоры. Во всяком случае, он перед ними поставил один из серьезнейших богословских вопросов, который и далее остается открытым перед современной православной библейской экзегетикой [592]. На кафедре Ветхого Завета Карташева сменил [Б. И.] Сове [593], который старался помочь своим слушателям ощутить духовный облик пророков и других священных авторов [594]. Именно к этому стремился и недавно умерший преподаватель Ветхого Завета в этом институте, протоиерей Алексей Князев [595].

Что касается Академии св. Владимира в Нью—Йорке, то она духовно близка [Сергиевскому] институту: и первая, и вторая школа продолжают традицию религиозно–философской мысли дореволюционного периода. Русская Зарубежная Церковь (имеет семинарию в Джорданвилле, Америка) придерживается и далее классических традиций русских академий, пользуясь, более или менее, их экзегетическими справочниками, что относится, вероятно, и к академиям в Советской России [596].

И наконец, выделим то, что имеет огромное значение для русской экзегезы последних двух веков, как и для ее будущего: это многочисленные переводы святоотеческих писаний западных и восточных отцов, появившиеся в XIX и в первые десятилетия XX века. Существование этих переводов на русском языке обозначает присутствие постоянного вдохновения и здравого основания для будущего развития экзегезы русской богословской мысли вообще.

Тем, чем владеют русские на своем языке и, более или менее, почти все другие православные народы, не могут, к сожалению, похвастаться сербы. Огромный дефицит святоотеческих писаний на сербском языке, может быть, является одной из главных причин слабого развития библейской экзегезы у нас в наше время, да и слабого интереса к ней. Наша писательница Исидора Секулич утверждала, что сербский народ — народ, который из всех европейских народов меньше всех знает и читает Священное Писание. В этом ее утверждении, без сомнения, есть большая доля истины. Это подтверждает и тот факт, что Поместная Сербская Церковь — единственная из всех православных Церквей, которая и до настоящего времени не имеет своего официально принятого перевода всех Священных Книг; более того, нет и перевода всего Священного Писания на народный язык! (Здесь имеются в виду второканонические книги Ветхого Завета, которые и сегодня не переведены.) Очевидно, досифеевский дух принес «богатые» плоды, повернув сербскую культуру в воды современной европейской «просвещенности» и воспрепятствовав, в решающие для нее времена, ее новому укоренению на своей исконной почве. Романтический национализм, который временами приобретает мистикоязыческие параметры, и европейский лаицизм культуры нового века смогли придушить и, в глазах многих потомков св. Саввы, унизить истинное святосаввское духовное предание и наследие, как и вообще православный библейский этос и культуру. Поэтому обновление библейской экзегезы у нас и возвращение Библии на место, которое ей принадлежит в культуре каждого отдельного народа, по самой природе вещей, немыслимо без коренного пересмотра почти всех принципов, на которых наша сегодняшняя культура зиждется. Важнейшим условием того, что это когда- нибудь произойдет, является, прежде всего, перевод писаний святых отцов, начиная от эпохи апостолов и до св. Григория Паламы, на современный сербский язык. Если бы этот величественный подвиг сопровождался бы воскресением соборного литургическо–молитвенного предания Церкви, в недрах которого Библия «заговорила» на всех славянских языках еще в самом начале, это было бы действительно событием с далеко идущими последствиями для всех областей духовной и общественной жизни нашего народа и, кроме того, для экзегезы как Ветхого, так и Нового Завета.

Однако следует подчеркнуть, что, кроме «небиблейского» настроя нашей современной культуры (в новое время даже и систематически антибиблейского), работа по изучению Священного Писания не прекратилась. Среди тех, кто серьезнее занимался изучением и толкованием Ветхого Завета в конце XIX и начале XX века, следует упомянуть, в первую очередь, епископа Иринея (Чирича). Хороший знаток еврейского и греческого языков, епископ Ириней Бачский написал достаточное количество работ в исагогическо–экзегетической области, одновременно переводя отдельные тексты Ветхого Завета с еврейского и греческого языков. Ириней переводил и толковал паримии, отдельные псалмы, Книгу пророка Амоса, Книгу пророка Захарии, написал введение к Книге Судей и т. д. [597] Кроме того, вопросами Ветхого Завета занимался приблизительно в то же время и А. Живанович, но более популяризаторским способом [598]. Это же относится и к Бельке Мирославлевичу [599].

Особую роль, особенно в наших церковных школах, сыграла и работа протоиерея Стева М. Веселиновича о Законским кньигама Старог Завета [Книгах законов Ветхого Завета] (Белград, 1908), как и работа протосингела Доментиана о Пророчким кньигама Старог Завета [Пророческих книгах Ветхого Завета] (Белград, 1908) [600]. Это, в сущности, учебники по богословию, с введениями и краткими толкованиями мессианских мест. Практически и до сегодняшнего дня они остались единственными доступными справочниками для первоначального ознакомления с книгами закона и пророческими книгами.

После Первой мировой войны изучением Ветхого Завета у нас занимался Тихомир Радованович (впоследствии епископ Захумско—Герцеговинский Тихон). Он был первым, кто у нас написал Общее и Специальное введение в Священное Писание Ветхого Завета в современном смысле слова (Л EK ци jE из Светог Писма Старог Завета по предаваньима дра Тихомира Радовановича [Лекции по Священному Писанию Ветхого Завета на основе курса д-ра Тихомира Радовановича]. Белград, 1930. В конце его лекций находится и толкование Книги Бытия, 12, 4). Радованович написал и Истори jy превода Старог Завета [Историю перевода Ветхого Завета] (Белград, 1929) [601]. Кроме Тихомира Радовановича, следует упомянуть и профессора Душана Глумаца [602], написавшего Библи j ску Археологу [Библейскую Археологию] (Белград, 1954) и ряд исагогическо–экзегетических статей на ветхозаветные темы [603]. Преемником Глумаца на кафедре Ветхого Завета был недавно умерший профессор Милош Ерделян. Ерделян был хорошим знатоком западной литературы по вводным вопросам из Ветхого Завета. Из всех прежних ветхозаветников у нас он был самым радикальным в применении и принятии результатов западной библейской науки при решении исагогическо–экзегетических проблем. Из его изданных работ самой значительной является та, где он объясняет отрывки из Книги пророка Исаии Девтероисаи j е [Второисаия] (в которой говорится о Рабе Господнем: Главы о Рабе Господнем у Ис. 40–55. Белград, 1941) [604].

Работы всех упомянутых ветхозаветников объясняют, более или менее, вводные вопросы Ветхого Завета и временами все больше приближаются к духу и методу западной библейской науки и ее экзегетическим принципам. Несколько другой экзегетический принцип мы встречаем у апологета доктора Радивоя Иосича [605] в его двух исследованиях по библейской космогонии и теогонии. Здесь речь идет об апологетической экзегезе Шестоднева, т. е. о попытке рационально–научного оправдания библейского повествования о сотворении мира [606].